Под знаком полумесяца - Чингиз Абдуллаев

Мы подошли к отелю. Яков Аронович предложил мне сделать еще один круг вокруг «Хилтона». Я, конечно, согласилась.

— Судя по документации, с которой вы меня знакомили, — начал Гольдфарб, — там работает очень много иностранных фирм, подрядчиков и субподрядчиков. И меня несколько беспокоит этот факт. Если бы это был готовый дворец, который вы уже раньше неоднократно использовали, то не было бы таких проблем. Но это будет не просто новый большой концертный зал. Это будет абсолютно новый зал, который строят иностранные фирмы и в который могут завозить под видом строительных материалов все, что угодно. От массы взрывчатки до стрелкового оружия. И за этим невозможно проследить. Вы ведь собираетесь ставить свою охрану только после того, как сам дворец будет готов к эксплуатации и пройдет процедуру приемки.

— Верно, — согласилась я, — но во время приемки планируется проверить все помещения нового дворца.

— Это будет невозможно сделать технически, — задумчиво произнес Яков Аронович, — сами подумайте. Если там есть металлические стержни или любые металлические предметы, то даже самая тщательная проверка с металлоискателем ничего не даст. Взрывчатку можно обнаружить специальными приборами, когда какое-то количество этой пыли остается в местах ее закладки. Можно использовать и служебных собак. Но еще не придумали приборы, которые сумеют отличить металлические детали конкретного оружия от заложенных металлических частей в основании дворца. И поэтому проверять нужно будет особенно тщательно.

— Что вы советуете?

— Начать проверку прямо сейчас, пока «Кристалл-холл» не принят в эксплуатацию. Комплексная проверка всех подрядчиков и субподрядчиков. Вызвать бригады служебных собак с лучшими кинологами. Возможно, это обойдется в приличные суммы, но это как раз тот случай, когда нельзя экономить.

— Кажется, наши предусмотрели вызов этих отрядов во время проведения конкурса, — сообщила я своему собеседнику.

— Это будет очень поздно. Проверять необходимо прямо сейчас. И желательно пригласить специалистов из Израиля и Турции, двух стран, которые более остальных заинтересованы в нормальном проведении конкурса в вашей стране. Разумеется, нельзя до конца доверять ни нашим, ни турецким специалистам, среди которых может оказаться предатель или просто хорошо проплаченный агент. Поэтому нужна двойная проверка, при которой каждый станет знать о том, что его деятельность будет подвергнута особо тщательной проверки.

Вот так он мне и сказал. Вы видели когда-нибудь аналитика, который советует проверять и специалистов собственной спецслужбы? Может, в этом и есть высший профессионализм?

Он посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. Честное слово, он умеет читать мои мысли, он их просто слышит.

— Вас, наверное, более всего поразил тот факт, что я советую проверять и наших специалистов, — говорит Гольдфарб, — но не только потому, что среди них обязательно окажется предатель. Должен заметить, что как раз в нашей спецслужбе предателей практически не бывает. Ведь он предает не просто свою спецслужбу, а как минимум интересы всего своего народа. И это гораздо теснее связано с выживанием всего народа, чем в Америке, России или Франции. Но когда я говорю о двойной проверке, то я могу предположить, что кто-то из наших сотрудников может просто ошибиться. Даже не намеренно, а случайно. И поэтому двойная проверка — абсолютная необходимость.

Я киваю головой в знак согласия.

— Нужно проверять все строительные организации заново, — говорит Яков Аронович, — составить специальный график проверок. И уже завтра обдумать способ приглашения компетентных групп кинологов со служебными собаками. И вообще, я полагаю, что мне необходимо встретиться с моим коллегой.

— Я передам ваши слова полковнику Кафарову, — заверяю я своего гостя, перед тем как мы входим в отель.

Потом я позвонила Микаилу Алиевичу, и он приказал мне срочно к нему приехать. В семь часов вечера я была на конспиративной квартире. Разумеется, ни Самира, ни Арифа там не было. Кафаров выглядел уставшим, было такое ощущение, что он совсем не спит. Под глазами большие темные круги. Все-таки ему далеко за шестьдесят…

Я добросовестно пересказала все, что мне говорил Гольдфарб.

— Он прав, — задумчиво произнес полковник, — мы об этом тоже думали. Кинологи приедут к нам на следующей неделе. Вызвали всех, кого могли. Сейчас ведем переговоры и с итальянцами. Может, получиться. Турки и израильтяне уже дали согласие. Мы заказали специальную технику у англичан, которая улавливает даже ничтожные доли взрывчатой и алюминиевой пыли. Будем проверять не только наших гостей, но и собственных сотрудников по нескольку раз. Яков Аронович прав. Даже среди наших сотрудников может оказаться нерадивый исполнитель или дурак. Которые в нашем случае будут страшнее предателей.

Я улыбнулась. И в этот момент он расчетливо нанес удар.

— Насчет квартиры Люды ты слышала? — спросил Кафаров.

— Н-нет, — чуть запнувшись, ответила я.

— Дай твой телефон, — неожиданно потребовал полковник.

Господи, какая я дура! Сколько раз нас предупреждали, чтобы мы удаляли из списка наших разговоров номера телефонов наших коллег. Вот теперь я снова попалась. Я протягиваю свой телефон Кафарову, и тот почти сразу находит номер телефона Арифа, который звонил мне в перерыве. И удовлетворенно кивает головой, возвращая мне телефон.

— Лгать до конца ты так и не научилась, — говорит Микаил Алиевич, — твой друг врет гораздо более вдохновенно. Он уверял меня, что никому не сообщал о случившемся, хотя я был абсолютно уверен, что, прежде чем приехать ко мне, он позвонил тебе, чтобы предупредить о случившемся.

— Мы говорили о наших отношениях, — попыталась закрепиться я на последней позиции.

— Не нужно, — добродушно произнес полковник, — все и так понятно. Конечно, он тебя предупредил. Судя по всему, там были двое. Они искали документы, которые могли быть в доме Люды.

— Вы считаете, что ее убили?

Он так посмотрел на меня… Никогда не забуду его глаза. В них было такое понимание и такая боль. Я подумала, что он переживает больше всех нас. Ведь он подбирал каждого из членов группы, пестовал его, работал с ним много лет.

— Я надеюсь, что ее убили быстро, — сказал полковник и впервые в жизни не просто отвел глаза, а поднявшись, вышел из комнаты. Я услышала, как он наполняет электрический чайник, чтобы включить его и вскипятить воду. Потом он вернулся в комнату.

— У нас потери, — тяжело сказал Кафаров, — и я буду делать все, чтобы мы больше никого не потеряли. Хотя это будет очень трудно. Видимо, за нами следят. Я тебя очень прошу, просто умоляю. Не встречайся и не разговаривай с Арифом. Пойми, что это очень опасно. Если узнают, что вы связаны, они могут использовать этот факт. Захватят тебя и потребуют от Арифа выполнить нечто заведомо преступное. Или захватят Арифа и заставят тебя выполнять их требования. Поэтому вам нужно прекратить всякие отношения. Чтобы не подставлять друг друга. А теперь иди поскорее домой. И постарайся сделать так, чтобы в оставшиеся до конкурса дни твоя мама и дочь постоянно ночевали в твоей квартире.

Даже это он знал о наших отношениях с Арифом. Я прикусила губу и решила ничего не говорить, чтобы не нарваться на его очередное язвительное замечание. Через некоторое время я ушла. И вернувшись домой, поняла, что просто не нахожу себе места после всего, что произошло. Мне ужасно хотелось позвонить Арифу. Но я понимала, что Кафаров прав. Если кто-то объявил охоту на членов нашей группы, то нам лучше всего не выдавать наших отношений с Арифом. А с другой стороны, понятно, что, узнав так много о Шамиле и Люде, они рано или поздно доберутся и до остальных членов группы. При одной этой мысли мне стало плохо. Кафаров распорядился охранять Самира Бехбудова, и это правильно. Все-таки формально он руководитель группы. И ему известно гораздо больше, чем всем нам. Но о приезде Якова Ароновича и истинной цели его визита знаем мы трое. Все трое. Достаточно захватить кого-нибудь из нас и заставить разговориться. Даже страшно подумать, что может быть. Конечно, Гольдфарба мы попытаемся спасти, но вся операция по обеспечению безопасности конкурса может оказаться под угрозой. В какие-то минуты я даже подумала, что мы напрасно выиграли этот конкурс и теперь должны принимать у себя всех участников «Евровидения». Мало того что мы построили новый дворец, потратив на это большие деньги и массу усилий, так мы еще и обязаны обеспечить безопасность всех участников конкурса, включая их команды, журналистов, которые приедут со всей Европы, и их поклонников, которых наверняка тоже будет немало. Не исключено, что среди них могут оказаться люди, которые нам совсем не нужны. А возможно, и просто опасны.

Я вошла в Интернет и прочла массу сообщений о том, как негативно наша оппозиция относится к проведению этого конкурса. Они заранее объявили, что проведут свои акции протеста именно в те дни, когда в Баку будет проходить конкурс «Евровидения». И это особенно обидно, ведь такое событие бывает один раз в жизни. Мы считали, что это будет праздник для всех граждан нашей республики, для всех горожан. А наши оппозиционные деятели, наоборот, стараются сорвать этот праздник. По-моему, они не правы. Все митинги и демонстрации можно проводить после проведения конкурса. Хотя, конечно, их тоже можно понять. Такого интереса к их действиям уже точно не будет.