Сердце русалки - Ида Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну и пусть смерть, — думал он на границе своего сознания, где-то между фантазией и явью. — Все мы когда-нибудь умрем. Днем раньше, днем позже, какая разница».
Первый экстаз от русальего яда, который едва не лишил его сознания, прошел. Холодная дрожь, которая била его все время, не давала ему упасть в обморок. Ему никогда, никогда не было так хорошо. Он ни разу ничего такого не испытывал. И это было прекрасно.
Русалка Сейра больше не подшучивала над его плотом, который обозвала «деревяшкой», и даже помогла выплыть из болота, за что Вергий был ей очень благодарен. А когда она, кокетливо метнув в него прощальный взгляд, сказала, что позовет его еще, и он сразу это почувствует, его сердце забилось сильно-сильно, оно выпрыгивало из груди. Кровь ударила ему в голову, уши его запылали, а пальцы пронял тремор.
Конечно, он придет. Разве можно отказаться от этого приглашения?
* * *
Пока Вергий шел в кромешной темноте по Черному лесу, он думал о том, что знакомство с Сейрой стало для него поистине счастливой случайностью, а возможно, она была предначертана судьбой, и если им было суждено быть вместе, то он будет защищать свое счастье, свой райский уголок.
Вергий быстрыми шагами преодолевал огромные расстояния лесного массива, он уже дошел до границы березовой рощи, после которой лес превращался в сплошной частокол. В эту дальнюю часть чащи никто не ходил без особой на то причины, деревья там росли слишком плотно, а ягод и грибов вполне хватало на одомашненной крестьянами территории бора — то был довольно большой участок, где группками деревенские ходили за ягодами или мелкой дичью. На одном из стволов трехсотлетней сосны, которая отделяла «прирученную» часть леса от дикой, висела прибитая табличка. На ней кто-то заботливо, с предостережением другим путешественникам, вырезал ножом надпись «Дальше пути нет». Вергий равнодушно прошел мимо этого дерева и таблички, он уже давно не обращал на нее внимания, ведь Сейра вела его, ее голос подсказывал, куда идти, чтобы не заблудиться. Если бы не этот внутренний путеводитель, вряд ли бы он когда-либо смог выбраться из леса живым.
Прижимая к груди ценную поклажу с подарками для Сейры, Вергий предавался размышлениям. Ему вдруг привиделось голодное детство, он вообще не помнил себя лет до десяти. Все было обрывками: рыночная площадь, грязные помойные кучи, в которых он рылся, кто-то кидает к его босым ногам монетку, и эту монетку тут же отбирает какой-то более взрослый и расторопный ребенок. Отрочество свое он помнил уже в стенах монастыря. Тогда скромная похлебка три раза в день казалась ему счастьем, а узкая твердая койка с тонким одеялом была королевской периной. Он проявлял рвение к учебе, а жизненное хитроумие, умение выходить сухим из любой ситуации, вскоре помогло ему продвинуться по карьерной лестнице. Вергий не делал никому зла и не шел по головам, но он всегда заранее знал, к кому из служителей Церкви стоит подмаслиться, у кого нужно вовремя помаячить перед глазами, где надо было проявить слабость, а где, наоборот, дерзкую инициативу. С годами он совершил карьерный взлет от служки до настоятеля храма, и постриг в монахи нисколько его не смущал. Он любил свою работу, любил свой образ жизни и ничего не хотел менять. Вергий спокойно дослужил до сорока лет, всякие дела семейные и любовные его практически не интересовали, поэтому он был для подчиненных настоящим примером для подражания.
И сейчас, когда он, в своем монашеском одеянии, состоящем из длинного серого платья, черного жилета и маленького деревянного распятия на короткой веревочке на шее, почти что бежал на свидание с Сейрой, он вдруг начал думать, а не делает ли что-то неправильное?
— Нет-нет, я верен своим и церковным принципам, — размышлял Вергий вслух, осторожно обходя упавшее полусгнившее дерево, — я же не собираюсь жениться на Сейре. Да и непристойных отношений между нами нет. Ну только если чуть-чуть.
Тут он дошел, наконец, до озера. Вокруг берега плыла сизая дымка, и в этом тумане ночи, освещаемым ослепительно белой луной, на песке спиной к нему сидела одинокая фигура. Сейра услышала приближающиеся шаги монаха, обернулась и широко улыбнулась ему.
— Я жду-жду, а ты все не приходишь, — замурлыкала она и из положения сидя, легла на живот. В свете луны блеснула ее покрытая рыбьей чешуей поясница.
Когда Вергий видел Сейру, первые мгновения он лишался дара речи, просто стоял, как вкопанный и с глупой улыбкой любовался ею. Это было самое прекрасное создание, которое только могли сотворить природа и Бог. У Сейры была бледная, почти прозрачная кожа, на лице ее не было бровей и ресниц, но это с лихом компенсировали точеные скулы, огромные темно-карие глаза и пухлые бледно-розовые губы, а ее волосы! Эти прекрасные локоны падали ей на спину до самых ягодиц, немного вились и походили на водоросли, а на ощупь они были склизкие, но как красиво он обрамляли ее лицо и силуэт.
Сейра поманила Вергия тонким пальцем с длинным заостренным черным ногтем. Монах выдохнул, подошел к Сейре и сел рядом с ней на берег.
— Посмотри, что я тебе принес, — он поставил перед ней свою сумку и раскрыл ее.
Увидев апельсины и пирожное, Сейра радостно взвизгнула, словно ребенок, который получил долгожданный подарок.
— Что интересного в деревне? — спросила она Вергия и взяла апельсин. Она повертела фрукт в руках, надкусила его и тут же выплюнула.
— Давай я тебе почищу, — Вергий заботливо забрал у русалки апельсин и принялся счищать горькую кожуру. — В деревне все по-старому. Ходил на обед к барону, взял у него для тебя пирожное, — он кивнул на сумку. — Крестьяне такое печь не умеют, это барону привезли из столицы какие-то его знакомые. Я сам не ел, решил для тебя сохранить. Ты же любишь сладости, моя милая.
Он закончил сдирать шкурку с апельсина, разорвал его и по одной дольке принялся класть Сейре в рот. Русалка с удовольствием жевала кисло-сладкий фрукт и мычала от наслаждения.
— Съешь апельсины, а пирожное оставь на потом, чтобы вкус не смешивался, так лучше распробуешь.
Он смотрел, как Сейра ела, как подсохшие волосы подпрыгивали у нее на плечах, как она изящными пальцами хватала одну дольку за другой, и его трясло от нетерпения.
Наконец, Сейра расправилась со всеми апельсинами, вытерла ладонью рот и игриво посмотрела
