О любви (сборник) - Наталья Нестерова

— Нет, не был.

— Ты правду говоришь?

— К сожалению, правду.

— Что значит «к сожалению»?

— Я его очень люблю, Валечка.

— Как — любишь? А Игорь?

— Игорь — это Игорь.

— Ты хочешь… Ты уйдешь от мужа?

— Нет. Он приедет, и все будет по-прежнему.

— Ничего не понимаю. Что с тобой происходит?

— Сестричка, не терзай меня! Я уж достаточно сама себя истерзала.

— А он? Петров тебя любит?

— Не знаю, скорее всего нет. Однажды сказал… но был сильно пьян. Мы перестали видеться. Сегодня первый раз встретились. Давай не будем об этом говорить, хорошо? Пойдем спать. Чур, я первая в ванную.

В ванной Зина пустила шумную струю воды, чтобы сестра не слышала ее всхлипов.

Игорь прибыл в Мурманск больше месяца назад.

Он трижды звонил жене, уверял, что пока не может приехать в Москву. Зина рассказала о смерти бабушки, о том, что Валя сейчас живет с ней, намекнула, что с помощью Петрова решаются материальные проблемы. Подробно она говорить не хотела — готовила Игорю сюрприз. Он предложил выслать часть зарплаты, но Зина сказала, что подождет до его приезда.

Почти все деньги Игорь прогулял. Он ехал к жене с двумя сотнями рублей в кармане. Предстоящие объяснения хорошего настроения не прибавляли. Как и похмелье от дешевого вина, которое он всю дорогу пил с попутчиками.

На звонок Игоря никто не ответил. Он открыл дверь своим ключом. Прошелся по квартире. Его семья не бедствовала: новые электрический чайник и стиральная машина-автомат, куча ярких игрушек в манеже и даже компьютер на столе. На какие доходы здесь шикуют? Его зарплаты Зина не видела полгода. Когда по телефону он завел речь о квартире, она снова увильнула в сторону.

Ответ не замедлил появиться в облике богатенького соседа, который позвонил в дверь и теперь стоял на пороге.

— Прибыл? — поздоровался Петров и протянул листок бумаги. — Передай Зине, здесь телефон и имя, к кому обратиться, она знает.

Игорь бумажку не взял, засунул руки в карманы и отступил в прихожую.

— Проходи, — пригласил он.

— Мне некогда, тороплюсь. — Но Петров все же шагнул следом.

— Я смотрю, тут много изменений, — ухмыльнулся Игорь. — Прямо богачи стали. На какие шиши? Твое спонсорство?

Петрову не понравился его тон. От морячка разило перегаром, и он явно напрашивался на выяснение отношений.

— Отчасти, — ответил Петров. — Кажется, ты сам об этом просил, — напомнил он.

— Я? Просил? Ты тронулся своими жирными мозгами. Думаешь, освоился тут? С обоими живешь? Или по очереди их пользуешь?

— С обеими, а не обоими, — поправил его Петров. Он старался подавить в себе желание сравнять изящный носик морячка с дурно пахнущим ртом. — Ты, моллюск недоделанный, можешь меня, конечно, оскорблять. Мне на тебя плевать, я тебя щелчком по стене размажу. Но не забывай, что ты оскорбляешь собственную жену.

— Размажешь? Да знаешь, где я тебя видел?

— Знаю, — сказал Петров и ткнул его в грудь.

Игорь напоролся на вешалку с одеждой. Куртки и пальто оборвались, Игорь не удержался и вместе с ними сполз на пол, а Петров вышел.

Пока Зина с сестрой и детьми были в поликлинике, Игорь успел сходить в магазин за водкой и выпить полбутылки. Его обида и злость увеличивались с каждой рюмкой. Он не помнил об интрижке с разбитной библиотекаршей Галей из Дома офицеров, из-за которой не спешил к жене. Сейчас ему казалось, что его, героя-подводника, отдающего все силы защите Родины, бессовестно предали.

Зина увидела куртку мужа в прихожей и бросилась в комнату: Игорь сидел в кресле с сигаретой. Он не поднялся ей навстречу.

— Игорь, милый, что же ты не предупредил?

— Чтобы ты любовника спрятала?

Вопрос остановил Зину на середине комнаты. Она застыла с протянутыми для объятий руками.

— О чем ты? — растерянно спросила она и медленно опустила руки.

— Шлюхи продажные, публичный дом здесь устроили. Я как проклятый вкалываю, а ты… потаскуха!

Валя с детьми вошла в комнату. Она слышала начало «теплого» диалога супругов.

— С детьми не хочешь поздороваться? — спросила Валя.

— Поздороваюсь, когда надо. Уйди отсюда.

Игорь не узнавал своих сыновей. Он оставил ползающих младенцев, а теперь на него угрюмо смотрели два крепких бутуза. Валя увела их в другую комнату.

Появление детей немного остудило Игоря, но потом он все же обрушил на жену приготовленные ругательства. Зина ошеломленно слушала, постепенно обретая дар речи.

— Боже мой! Игорь, что ты говоришь? Ты ничего не понимаешь! Да благодаря Петрову мы выжили. Как ты можешь так ругаться и обзывать меня? В чем я виновата?

Изумление жены, ее неподдельный ужас, подозрение, что он ошибся, свалял дурака, только распалили Игоря. Он вспомнил презрительный тычок Петрова, и захотелось сделать больно виновнице всех несчастий, сделать больно физически. Он встал из кресла и быстро подошел к Зине, не переставая ругаться.

Валя услышала резкий крик сестры и выскочила из комнаты. Зина закрывала лицо руками, между пальцев сочились кровь и слезы.

— Подлец! — закричала Валя и пошла с кулаками на Игоря.

Он легко отшвырнул ее в сторону. Валя ударилась о косяк двери, закричала и бросилась из квартиры.

— Он убьет ее, убьет! — тарабанила Валя в дверь Петрова. О существовании звонка она забыла.

Первое, что увидел Петров, вбежав в квартиру, были разбитые в кровь Зинины губы. Он выругался так грубо, что сестрам показалось — крикнул на каком-то иностранном языке.

Ни Валя, ни Зина никогда не видели, как бьют человека. Драки в кино не имели ничего общего с тем ужасом, который они испытали, наблюдая, как Петров избивает Игоря. Звуки ударов в человеческое тело, всхлипы, рычание — это было страшно до тошноты.

Павел врезал Игрою дважды — в челюсть и в солнечное сплетение. Игорь согнулся пополам. Петров схватил его за грудки и с силой припечатал к стенке.

— Ну, сучок поганый? Силен баб бить?

— Павел, перестань! Не надо! — закричала Зина.

Внутри у Павла клокотало. Окажи Игорь хоть малейшее сопротивление, Павел превратил бы его в груду мяса и костей. Но Игорь судорожно хватал ртом воздух и висел чучелом.

— Павел, я прошу тебя! — повторила Зина.

Жалеет его. Он ей физиономию расквасил, а она жалеет. Любит. Пусть любит хоть обезьяну! Ночью будут кровать трясти. Это он уже проходил, только выводов не сделал.

Петров отпустил Игоря, который с трудом удержался на ногах, и быстро вышел из квартиры.

— Зиночка, — плакала Валя, — я такого кошмара никогда в жизни не видела. Он пьяный. Пусть он уходит!

Из другой комнаты пришли дети, присоединились к рыданиям тетки.

Зина молча смотрела на Игоря. Он бормотал угрозы ей, Павлу, всему свету. Зина не слышала угроз. Она смотрела на мужа и не узнавала — не его, себя! Как могла она два года оставаться слепой, глухой непроходимой дурой?

— Собирай вещи и убирайся, — отрезала она. — Валя, уведи детей. Все будет хорошо.

— Никуда я не пойду! — дернул головой Игорь. — Здесь мои дети. Куда я, интересно, пойду?

Зина, не отвечая, подошла к шкафу и стала доставать вещи Игоря. Принесла из кухни пакеты, уложила в них одежду и белье.

— Забирай все и уходи. — Она говорила спокойно, даже устало. — Если ты снова начнешь буянить, я не стану звать Петрова. Должен быть предел. Нельзя бесконечно взваливать свои проблемы на постороннего человека. Милицию я тоже не вызову. Мы позвоним папиным друзьям, и тогда тебе не поздоровится, это я обещаю. А детей у тебя нет. — Она помолчала и добавила: — И не было. Уходи.

Все повернулось совсем не так, как ожидал Игорь.

Он хотел задать жене трепку, чтобы она скулила и валялась у него в ногах. Потом бы он простил ее, но вожжи держал в руках. И она бы больше не пикнула, критикуя его решения. Теперь его самого выгоняли. Ну ничего, она еще пожалеет.

— Ты еще приползешь ко мне на карачках, — прошипел он.

Зина молчала, смотрела в сторону. Игорь подхватил свои вещи. Денег на билет у него хватит. Он поедет к родителям. Правильно они отговаривали его от женитьбы.

Петров нашел радикальное средство решения всех проблем — поменять квартиру. Оставалось только заставить себя сделать этот шаг. Он откладывал со дня на день.

Листок с именем и телефоном писателя, которому требовалась машинистка, Петров передал Зине с Денисом. Очкастый вундеркинд зачастил к соседям, несколько раз просил шефа подбросить к их дому. Петров видел, как Денис выходил на улицу с коляской: гулял с Ваней и Саней.

Денис прежде нравился Петрову. Грузное, неуклюжее тело парня венчала светлая голова. Но теперь основательность Дениса казалась Петрову флегматичностью, дотошность — безынициативностью, сумбурная речь с проглатыванием слов и целых предложений — свидетельством умственной неполноценности. Когда Денис в очередной раз попросил подвезти его к Зине, Петрову даже пришла мысль, что молодой сотрудник позволяет себе фамильярность по отношению к начальству.