Цивилизация или варварство: Закарпатье (1918-1945 г.г.) - Андрей Пушкаш

Социальный гнет, переплетавшийся с национальным, и их обострение в первой половине 30-х годов неизбежно вело к усилению всех видов борьбы многонационального населения за свои права. Чехословацкое же правительство решило упрочить свои позиции после выборов 1929 года путем, с одной стороны, расширения своей социальной базы, а с другой – консолидации правых сил. В правительство вновь вошла социал-демократическая партия, из-за чего его назвали расширенной коалицией. Но основную его силу и впредь составляли сторонники аграрной партии. Прежние закулисно правившие «пятерки» и «восьмерки» заменил политический комитет министров. Новое правительство возглавил крупный землевладелец и предприниматель Ф. Удержал. Он недолго находился у власти – не смог справиться с экономическим кризисом, и его сменило правительство Я. Малипетра, слывшего человеком «сильной руки». Он одновременно с вмешательством государства в хозяйственную жизнь повел широкое наступление на демократические права и свободы, пытаясь помочь предпринимателям выбраться из кризиса за счет снижения жизненного уровня широких народных масс.

В результате такой политики рабочие и крестьяне Подкарпатской Руси использовали все доступные им возможности для выживания. Но старые формы забастовочной борьбы в новых условиях, тем более в условиях усиления политического и национального гнета, оказались непригодными. Правительство предприняло ряд мер, направленных на преследование оппозиционно настроенных к нему партий и общественных организаций. В местах массовых выступлений (в Хустском, Перечинском, Тячевском округах) правительство вводило осадное положение и давало свободу действия жандармерии и полиции. В годы кризиса в крае было арестовано около 6 тыс. участников массовых движений, особенно участников «голодных походов». Правительство распускало даже сельские представительства, в которых преобладали левые и симпатизировавшие им. За годы кризиса карательные органы в крае численно были доведены до 5 тысяч человек, то есть увеличены на треть. Создавались новые жандармские станции, пополнялись составы уже действовавших в местах нотарских управлений. Из Чехии прибывало все больше не только служащих, но и ремесленников, торговцев и особенно земледельцев-колонистов, получавших наделы в лучших районах на равнинах.[268]

Как вели себя политические партии в годы кризиса? Объединившаяся в 1929 году с чешской социал-демократической партией ее подкарпатская организация, краевой комитет, как и партия в целом, участвовавшая в правительстве, призывали все население республики к мирному сожительству, к поддержке правительства, которое якобы способно спокойным путем решить все проблемы сложной жизни в годы кризиса.

Новое руководство Коммунистической партии Чехословакии во главе с Клементом Готвальдом после V съезда (1929 год) продолжало линию, выработанную III Коминтерном, особенно обращая внимание на конечную цель – взятие власти революционным путем. Оно пыталось расширить круг своих союзников в среде крестьянства, но мало чего достигло. Но, выступив в защиту безработных, голодающих, против политики правительства, подавлявшего силой выступления рабочих и крестьян за свои права, за годы кризиса эта партия утроила численность своих рядов. Тогда же был обновлен и Закарпатский крайком: к руководству пришли молодые Е. Клима, Олекса Борканюк и другие. Они придерживались линии Центрального комитета Коммунистической партии Чехословакии, но в годы кризиса активно отстаивали интересы голодающих, участвовали в их «голодных походах», проводили массовые митинги и демонстрации, особенно успешно в первомайские дни. Все это приводило рабочих и крестьян на сторону компартии, влияние ее росло.

Во втором томе «Очерков» краевая организация компартии, ее руководители подвергнуты критике за одностороннее освещение ими положения в Советском Союзе и Советской Украине. Критики считали его приукрашенным, а граждан СССР бесправными, что, мягко говоря, не совсем объективно. Автор рассматриваемого параграфа считает, что эту односторонность «воспринимали особенно враждебно»,[269] только он не уточняет, кто именно. Ведь в годы кризиса и стагнации краевая коммунистическая организация увеличила число поданных за нее голосов от 40 583 на парламентских выборах в 1929 году до 78 994 в 1935 году, то есть почти удвоила число своих сторонников.[270]

В то же время удостоена похвалы аграрная партия, ее программа и пропаганда, хотя она в этот период, с 1929 по 1935 год – потеряла 17 тыс. голосов. Причем к ней относится следующее предложение: «Часто она больше защищала состоятельных крестьян, чем сельскую бедноту».[271] В действительности же это была партия промышленного финансового капитала и крупных землевладельцев, почти беспрерывно правящая партия, душа коалиции всего периода 1920–1930-х годов в Чехословакии, у которой и в мыслях не было защищать сельскую бедноту.

Не упоминая о провенгерской деятельности Автономного земледельческого союза, которым в то время руководил Иван Куртяк, автор параграфа обратил внимание только на смену курса партии в сторону конкретных мер, направленных на защиту населения. Автор утверждал, что якобы эта партия отложила проблему программы автономии. В действительности же в 1931 году был опубликован законопроект Иосифа Каминского об автономии Подкарпатской Руси. Основные его положения следующие: Подкарпатская Русь посылает в чехословацкий парламент 14 депутатов и 7 сенаторов; краевой сейм состоит из 42 членов, губернатор назначается президентом республики по предложению правительства из трех кандидатов, рекомендованных краевым сеймом. Губернатор является и членом правительства Чехословацкой республики. Он издает распоряжения, назначает чиновников и судей. Губернское управление было бы автономным.[272]

В упоминавшихся «Очерках» подробно описаны факты и почти все формы борьбы рабочих и крестьян Подкарпатья против социального и национального гнета. Отражены ее позитивные результаты. Особое внимание уделено созданию и деятельности в годы кризиса Союза трудящегося крестьянства, организованного левыми силами для расширения их социальной базы. Они добились значительных успехов.[273] Говоря о связях подкарпатских трудовых коллективов с общественностью Советской Украины, автор положительно оценивал их, но не удержался, чтобы не написать такую фразу: Советская Украина «хотя и была в вассальной зависимости от Москвы, но все же была украинской державой».

В то же время в крае активизировалась часть венгерского населения, находившаяся под влиянием партии А. Акоша – Автономной партии автохтонов. Эта партия имела влияние среди венгерской молодежи. Она открыто повела реваншистскую пропаганду за возвращение Подкарпатья в лоно Свято-Стефанской империи, а остальные венгерские партии пока остерегались открытых антиправительственных выступлений.

Не отставали реваншисты и за рубежом. Венгерская газета клерикалов Nemzeti U’jsa’g поместила статью с двумя картами. На одной из них Словакия и Подкарпатская Русь были включены в состав Венгрии, на другой – коридор из СССР через Восточную Галицию доходит до Подкарпатской Руси. Через этот чехословацко-советский коридор «панславистско-большевистская струя зальет Среднюю Европу, Дунайский бассейн, Балканы в направлении Адриатического и Черного морей». По мнению венгерских радикальных националистов, это означало бы присоединение к России части Польши. Следующим шагом после предоставления Рутенфелду автономии стало бы ее присоединение к России. Поэтому предлагалось незамедлительно создать общую венгеро-польскую границу. Только «эта сильная плотина сможет удержать постоянно рвущуюся на Запад русскую великодержавную экспансию», считали реваншисты.[274]

В июле 1934 года в венгерской газете Pesti Naplo’ была опубликована статья, в которой приводились слова одного из польских политических деятелей: «Мы горячо желаем, чтобы на основе сопроводительного письма Мильерана об условиях Трианонского мирного договора Венгрия вновь получила те территории, которые создадут общую польско-венгерскую границу».[275]

Польская сторона предпринимала и другие меры для достижения этих целей. При этом официальные органы, в том числе МИД Польши, часто преследовали свои корыстные интересы. В этой связи особого внимания заслуживает фигура одного из самых противоречивых политиков Подкарпатья периода 1920– 1930-х годов Степана Андреевича Фенцика. Амбициозный греко-католический священник, он любой ценой хотел стать руководящей личностью в крае, независимо от того, на каком поприще – церковном или политическом. В начале 30-х годов он претендовал на пост епископа Мукачевской епархии, но не был избран, проиграв Александру Стойке.