Сумрачная дама - Морелли Лаура

Губернатор Франк внимательно разглядывал каждую картину, восхищенно кивая. В конце концов он остановился перед «Дамой с горностаем». Кай замолчал, давая ему время проникнуться картиной. Эдит поежилась от того, как губернатор смотрел на «Даму». Это был голодный, потребительский взгляд, взгляд одержимого коллекционера. Она много раз видела такой на лицах множества коллекционеров и людей, мечтающих ими стать, когда те изучали галереи Пинакотеки.

– Эта картина считается первым современным портретом, – начал Мюльман. – Да Винчи изобразил модель не в профиль, как тогда было принято в портретах, и не идеализированной мифической женщиной.

Когда Эдит услышала свои слова из уст Мюльмана, сердце ее забилось чаще. Собирался ли он приписать себе ее сведения о картине? Она почувствовала, как краснеют ее лицо и шея. Как он смеет присваивать ее исследования, знания, которых у него могло бы и не быть, если бы она не подала ему на блюдечке эти самые слова?

– Вместо этого да Винчи вышел за рамки традиций. Он изобразил фаворитку герцога такой, какой она, возможно, была при жизни.

– Где вы ее нашли? – перебил его Франк требовательным тоном.

Кай резко замолчал, явно раздраженный тем, что его перебивают, не давая поделиться новообретенным знанием.

– Наша дорогая фройляйн Бекер обнаружила ее в схроне, найденном во дворце Чарторыйских.

– Фройляйн Бекер, – сказал губернатор.

Кай поднял рук у и жестом велел Эдит к ним присоединиться. Она вышла на свет.

Губернатор обратил взгляд своих темных глаз на Эдит. Жадность. Да, именно она была в его взгляде. Эдит внутренне передернуло, она пожалела, что не может вновь раствориться в тени.

Ей пришлось собираться с нервами:

– Мы нашли ее спрятанной в тайной комнате во дворце семьи в Пелькине, замурованной за кирпичной стеной.

– Простите меня, – сказал Кай, мягко дотрагиваясь до плеча Эдит. – Позвольте мне представить Эдит Бекер? Она прибыла к нам из Пинакотеки в Мюнхене. Директор Бюхнер высоко отзывался о ней за ее опыт с работами эпохи Итальянского Ренессанса, особенно с их сохранением. Закончила с отличием Академию изящных искусств.

Ганс Франк внимательно посмотрел на нее своими темными глазами, и Эдит захотелось, чтобы Кай перестал ее восхвалять. Теперь на нее смотрели еще и несколько солдат. Как тогда, в переговорном зале музея в Мюнхене, она каким-то образом сделалась центром внимания.

Губернатор Франк кивнул.

– Я впечатлен, фройляйн. – Он приветственно протянул ей руку. Его рукопожатие было чуть более крепким, чем ей бы хотелось. – Возможно, вы знаете, что величайшей мечтой нашего фюрера было учиться в Академии изящных искусств в Вене, и я сам тоже размышлял о карьере в искусстве, прежде чем отец настоял на обучении на юриста. С нетерпением жду множества разговоров с вами.

– Спасибо. – Эдит встретилась с ним взглядом, надеясь, что он не заметит того, как вспотела ее ладонь.

Инстинктивно хотелось вырвать руку, но она не желала показывать этому грубияну, что он пошатнул ее самообладание. Она держалась, пока он наконец не отпустил ее руку. После чего развернулся на пятке и вновь обратился к Каю.

– Sehr gut![39] Я доволен, – заключил Ганс Франк, и она увидела, как на лице Кая рождается выражение, больше похожее на гримасу, чем на улыбку.

Несколько долгих молчаливых минут губернатор Франк вновь ходил по комнате, внимательно разглядывая их маленькую выставку. Потом он остановился и показал пальцем на три картины. Он обратился к пришедшим с ним солдатам:

– Эту, эту и эту.

По спине Эдит пробежали мурашки. «Портрет молодого мужчины» Рафаэля. «Пейзаж» Рембрандта. И «Дама с Горностаем» да Винчи.

«Великая тройка».

– Эти останутся со мной в Кракове, – сказал он Каю. – А остальное можете забирать в Берлин. – Оставшиеся картины он будто бы отбросил быстрым взмахом руки. Солдаты взялись за дело. Эдит наблюдала, как юный солдатик схватился за раму Рафаэля и стянул картину с мольберта.

– Стойте! – закричала Эдит. Не думая, она подскочила и схватила солдата с картиной за локоть. Он замер. Время для Эдит будто бы остановилось. Теперь, когда она побывала в центре их внимания, станут ли они ее слушать? Учтут ли хоть как-то ее мнение? Но солдат отвернулся от нее, и все присутствующие обратили взоры на Ганса Франка.

– Вы не можете просто их забрать! – настаивала Эдит, чувствуя, как замирает в груди сердце. – Они нам не принадлежат. Они были частью коллекции семьи Чарторыйских. Их предки купили эти картины в Италии двести лет назад…

Она видела, как Кай побледнел.

– Все эти картины необходимо упаковать для отправки в Берлин, сэр. У нас приказы. – Кай встал перед Эдит, широкими плечами закрыв от нее губернатора Франка. Она поняла, что он ее защищает.

Франк задумчиво сделал шаг вперед.

– Ну, – сказал он. – Остальные могут ехать в Берлин. Этим… отборным экземплярам… место тут. Они уже были у польских коллекционеров и могут остаться здесь.

Солдаты снова потянулись к картинам.

– Губернатор Франк, это невозможно, – вмешался Кай. – Эти картины… Они все отобраны для хранения в новом музее, который строит Фюрер. Там он планирует выставлять самые ценные артефакты, картины, статуи и другие предметы со всего мира…

– Я в курсе его планов на музей, – перебил Франк, снова небрежно взмахнув рукой. – Я сам принимал в них непосредственное участие. Но никто не станет искать то, что еще не попало в Берлин. – Франк жестом велел солдату поднять с мольберта «Пейзаж с добрым самаритянином» Рембрандта. Тот немедленно принялся исполнять.

– Ганс… – Кай дотронулся до руки Франка. Эдит сделала вывод, что Кай, должно быть, давно и хорошо знаком с губернатором Франком, раз позволил себе без разрешения обращаться к нему по имени и трогать его. Кай понизил голос, будто бы стараясь говорить так, чтобы его не услышали солдаты: – это Геринг.

Эдит впервые видела, чтобы губернатор Франк медлил.

Геринг? Герман Геринг? Глава Партии? Его имя, похоже, заставило Франка замолчать. Несколько долгих секунд губернатор молча чесал свой похожий на клюв нос.

Кай продолжил.

– Геринг уже знает о них, Ганс. Он лично подписал приказ доставить картины в Берлин. Он видел факсимиле. Он видел описи, которые мы подготовили. В числе других он ждет да Винчи, Рембрандта и Рафаэля. Если мы оставим что-то тут, в Польше, кому-то придется перед ним ответить. Я не хочу быть этим человеком. Я уверен, что вы меня поймете, сэр.

Эдит испугалась за Кая. Она не хотела ругаться с губернатором. И она не хотела бы, чтобы ее надежность ставили под сомнение такие люди, как рейхсмаршал Геринг.

В конце концов Франк, заметно помрачнев, кивнул.

– Понятно.

Кай продолжил:

– Уверяю вас, они будут в полной безопасности. Мы с фройляйн Бекер лично доставим их в Берлин на бронепоезде. У нас есть отряд, специально командированный на конвоирование нашего поезда. Понимаете? Только отправив их в Рейх, мы можем обеспечить этим шедеврам полную безопасность. Тут, на фронте, обстановка более… нестабильная, – сказал он, но тут же осекся: – Не мне вам это говорить.

Губернатор повернулся к Эдит, и его рот сжался в тонкую улыбку.

– Мисс Бекер, – сказал он. – Надеюсь, при следующей встрече у нас будет больше возможностей поговорить.

Эдит неосмотрительно ответила на его любезность молчаливым свирепым взглядом.

Губернатор Франк развернулся и зашагал к двери. Солдаты наспех выстроились и присоединились к его отступлению.

По мере того, как они покидали библиотеку, в комнату будто бы снова начал проникать воздух. Эдит почувствовала прилив облегчения. Ей было страшно даже представить себе, как Франк уходит с да Винчи подмышкой. Даже смотреть, как у нее забирает картину Кай, было уже тяжело.

Как только они услышали на улице шум моторов, Эдит облегченно выдохнула и позволила себе расслабиться.

– Слава богу. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы вы не нашли смелость возразить.