Нежное насилие - Мари Фишер

Но времени на раздумья не оставалось. Катрин еще не знала, когда будет накрыт стол для ужина, но зато очень хорошо помнила, как негодует Жан-Поль при всяких опозданиях. Поэтому быстро открыла чемодан, вытащила платье и повесила его на плечики в ванную комнату. Потом разделась, приняла душ, тщательно вытерла мокрое тело и волосы, натянула свежее белье и надушилась. Выбранное ею платье серого, как антрацит, оттенка, очень просто скроенное, подходило для любых обстоятельств. В сочетании с золотым украшением оно выглядело достаточно элегантным, чтобы показаться в нем даже на званом вечере. Но для сегодняшнего ужина больше подходил лучисто-голубой шелковый платок, который она завязала узлом на шее. Широкий пояс того же цвета подчеркивал изящество ее тонкой талии. Катрин очень тщательно подвела глаза, провела несколько раз миниатюрной щеточкой по ресницам, так что они плавно выгнулись кверху, и подкрасила губы. Потом красиво уложила свою иссиня-черную гриву, чтобы волны волос окаймили ее белое лицо. Как всегда, Катрин не была уверена, что может быть довольна своим видом. Но, во всяком случае, сделала все возможное. Она еще раздумывала, не наложить ли на скулы немного румян, когда в дверь постучали.

– Да? – спросила Катрин, поворачиваясь.

В ответ раздался хрипловатый голос молодого человека:

– Вас просят вниз, барышня. Господин Квирин приглашает к столу.

– Уже иду, – откликнулась она и, схватив сумочку и ключ, вышла из комнаты.

Ее не обидело, что молодой человек назвал ее «барышней». Не мог же он предположить, что она вдова и мать. Впрочем, то, что Жан-Полю она не супруга, было вполне ясно.

Когда Катрин вошла в гостиную, его глаза посветлели, и он поднялся со стула. Стол близ камина был накрыт крестьянской льняной скатертью естественного цвета, на которой красовались такие же салфетки и античного вида тарелки и бокалы. Жан-Поль обошел вокруг стола и выдвинул стул, помогая усесться Катрин.

Она подняла на него глаза.

– Я ужасно торопилась.

Он наклонился и тихо пророкотал ей в ухо:

– Ты изумительно хороша, ma chérie.

Катрин не смогла удержаться от искушения спросить:

– Не очень бледна?

Он занял место за столом напротив нее.

– Пытаешься кокетничать?

– Да что ты, нет, я действительно хочу знать, не бледна ли.

– Цвет лица ровный, безупречный. Чего же тебе еще желать?

– Хочется быть чуть-чуть порозовее.

– Румянец появится сам собой, как только ты немного выпьешь.

Глядя ей в глаза, он приподнял свой бокал. Катрин приняла приглашение и подняла полную рюмку, стоявшую рядом с ее тарелкой, но не выпила, а только пригубила светлую жидкость, отдававшую можжевельником.

– Что за вино?

– Женевская.

– Водка? Даже не знаю… Я с самого завтрака ничего не ела.

– Это не имеет значения. Вести машину не придется. А вообще эта водка не простая, а пшеничная.

Жан-Поль выпил за ее здоровье, и она тоже сделала маленький глоток. Хозяин поставил на стол пузатую супницу, из которой поднялся столб пара, когда с нее сняли крышку. Жан-Поль сразу же разлил по тарелкам густой суп из моллюсков, пахнувший луком, чесноком и вином. Вкус был замечательный, оба съели по тарелке и налили еще. Когда супницу унесли, Катрин выпила свою порцию женевской.

Жан-Поль заказал еще бутылку французского красного вина. На закуску к нему подали тушеную, блестевшую коричневой глазурью телячью ножку с морковью.

– Вкус жаркого просто фантастический, – похвалила она и прислушалась к состоянию своего желудка, который, к ее удивлению, кажется, не имел никаких возражений против столь сытной пищи.

– У них тут собственная бойня, – пояснил Жан-Поль.

– Это заметно.

– Как только мы поженимся…

Она не дала ему закончить:

– Не будем больше об этом.

– Если тебе не хочется, не будем.

– Да, именно так.

– Кстати, я кое-что заметил. Ты говоришь, что такая стройная оттого, что не можешь много есть. Но когда ты со мной, аппетит у тебя отменный.

Катрин чуть подумала.

– Да, ты прав, – улыбнулась она. – Ты на меня действуешь так, что мой тонус сразу поднимается.

Они хотели отказаться от десерта, но все же поддались уговорам хозяина хотя бы попробовать печеных яблок с начинкой из смородинового желе, и оба съели свои порции целиком. Катрин с удовольствием даже облизала бы тарелку, если бы это было прилично. Чувствовала она себя так, что лучше некуда.

– Еще бутылочку распечатаем? – предложил он. – Можно здесь или наверху. Или лучше кофе?

– Как хочешь, только давай еще немного посидим. Здесь так уютно! – Она подбирала момент, чтобы рассказать ему о своей жизни с мужем. И ей показалось, что именно теперь, в этой размягчающей обстановке, случай представится. Только трудно было найти нужные слова.

Хозяин принес еще бутылку красного, откупорил ее, плеснул чуточку в бокал Жан-Полю на пробу, а затем, получив одобрение, наполнил оба бокала.

Жан-Поль поднял свой бокал.

– A votre santé![30]

Она последовала его примеру.

– За твое счастье! – Потом проговорила, глядя ему в глаза: – Брак – это самое повседневное, что есть в нашей жизни, не так ли? Удивительно, что, несмотря на это, большинство мужчин не могут нормально справляться с проблемами семьи.

– Откуда тебе знать об этом?

– Как-никак, я была замужем.

Жан-Поль отмахнулся.

– Ах, это были всего лишь детские годы.

– Для меня это было куда как серьезно.

– И долго эти забавы продолжались?

– Хоть и не очень долго, но все же больше года. Сейчас с трудом могу себе это представить, но тогда я очень любила Петера. Я…

– Твоя первая любовь? – прервал он ее.

– Да. Я…

– Первая любовь всегда горько-сладкая, – объявил он. – В большинстве случаев она прекрасна лишь в воспоминаниях. А тебе известно, что я женат уже вторично?

– Нет, – ошеломленно проговорила она.

– Первый брак прошел целиком в атмосфере грома и молнии. Великая страсть, сумасшедшая ревность, дикие скандалы и примирения. После них мы оба чувствовали себя совершенно измученными. Я думал, что раз и навсегда излечился от желания завести семью. Но Эльза была вроде бы совсем не такой, как моя первая жена. Умна, по-женски галантна, сдержанна. Никогда бы не подумал, что в один прекрасный день она меня бросит. – Он скривил смешную гримасу. – Ну, что же, я этому рад.

Катрин предприняла еще одну попытку выложить ему свою историю:

– Когда человека отнимает смерть, думаю, это гораздо хуже.

– Нет, – возразил он, – это судьба. В этом случае, по крайней мере, нет оснований упрекать себя в недостатке доброжелательности и в легкомыслии.

– В моем случае…

Полностью погруженный в собственные проблемы, он не дал ей договорить: