Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж

Луиза Дегранж

Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов

Louise Desgrange

La Mère et la Fille: synchrone de L’amour, ou Des Français amours contre des Américains erose

© Louise Desgrange, 2014

© Башкиров М., перевод, 2014

© ООО «ИД «Флю ид ФриФлай», 2014

Часть первая

Чувства особого сорта

1. Прерванное танго

В парижском кафе на Монмартре танцевали двое.

Он – голландец, знаменитый европейский специалист по королевским тюльпанам.

Она – американка, известный специалист по благородным розам Нового Cвета.

В паре им было чуть меньше века.

Он постарше.

Она помоложе.

Но прославленных селекционеров объединяла не любовная страсть за гранью климакса, а чувство соперничества на уровне цветочной пыльцы, тычинок и пестиков.

И еще – обоюдная привязанность к бальным танцам.

Сегодня ученая пара выбрала классическое танго.

Голландец знал американку давно, по чудесным работам, но в танце сошелся с ней впервые.

Американка же не могла отказать голландцу, который на этот раз занимал ключевой пост на традиционной Всемирной выставке цветов.

Председатель отборочной комиссии привел удачливую соперницу в свое любимое кафе под лирическим названием «Розовая шкатулка».

Хозяин кафе, когда-то, еще в двадцатом веке, выигравший городской чемпионат по бальным танцам, упорно сохранял в своем увеселительном заведении ритуалы и традиции события, принесшего ему сиюминутную боевую славу.

Престарелый, всеми забытый победитель каждый день героически являлся на инвалидной коляске в тесный зал, рассчитанный на редких посетителей, которых с каждым годом становилось все меньше и меньше.

Гаджеты, компьютеры и всеобщая интернет-зависимость убили в людях тягу к натуральному времяпровождению.

Теперь мужчины и женщины знакомились не в упоительном танце на дубовом паркете под заезженную пластинку, а в бесконечном виртуальном пространстве, насыщенном чем угодно, но только не ароматами духов и возбуждающими флюидами парфюма для бритья.

Хозяин довольно часто вынимал из древнего сейфа розовую шкатулку, в которой хранилась единственная золотая медаль, и демонстрировал всем желающим раритетную награду, свидетельствующую о его буйной и роскошной молодости.

Голландец и американка, выслушав короткий, но энергичный рассказ о решающем туре, выигранном за счет энергичного темпа и безукоризненности движений, решили порадовать старика.

На пятачке танцевальной площадки в четком ритме неутомимо и самозабвенно закружились двое немолодых, но темпераментных партнера.

Хозяин всплакнул, незаметно вытирая подслеповатые глаза коричневым носовым платком.

А за столиками местные пенсионеры тянули напитки разного градуса крепости и сопровождали волнительное зрелище добродушными комментариями.

Посетители не догадывались, что присутствуют при настоящем поединке между специалистом по тюльпанам и специалистом по розам.

Он танцевал хорошо.

Она – еще лучше.

Он шел в променадах неукротимо, стремительно и плавно, как акула в морских глубинах.

Она вилась легко, словно вьюнок вокруг жардиньерки.

Он вел партнершу, словно по узкой дорожке среди грядок с тюльпанами, точно и аккуратно, чтобы не задеть ни одного бутона, чтобы не колыхнулся ни один нежный лепесток.

Она кружила бедрами так виртуозно, будто проходила сквозь строй розовых кустов, ощетинившихся острейшими шипами.

Танго проходило без слов и обмена репликами.

Но не потому, что каждый был озабочен точностью выполнения танцевальных па. Для обоих это было делом привычным и давно выполнялось на автопилоте.

Оба думали о вещах, весьма далеких от танго.

Он знал, что интересует партнершу лишь как председатель отборочной комиссии.

Она же прикидывала, как бы получше начать обработку персоны, от которой зависело будущее дочери, ее дочери, Глории Дюбуа, аспирантки Луизианского университета.

Хозяин, благосклонно кивая в такт музыке, готовил критические замечания.

К великому сожалению городского чемпиона и умудренного знатока, танго было прервано задолго до финала.

Это дочь американки вышла на межконтинентальную связь.

Мобильник истошно заверещал в сумочке, висевшей на спинке стула, и прекратил танцевальную дуэль.

Специалист по тюльпанам поцеловал руку партнерши и тактично отошел к стойке бара.

Юный бармен, энергично встряхивающий шейкер в такт музыке, налил голландцу в бокал фирменный коктейль.

Специалистка по розам присела на плетеное кресло под алжирской пальмой.

Разговор в столь необычное время – нормальное для Парижа, но слишком раннее для американского Батон-Ружа, – явно сулил тревогу.

2. Сумбурный разговор

Вместо приветствия едва отдышавшаяся танцорша, неугомонная мамочка – разумеется, тоже Глория и тоже Дюбуа, – высказала дочери, страдающей бессонницей, искренний укор:

– Гло, ты мне испортила танго!

– Ма, не сердись, мне как-то не спится последнее время…

– Прими снотворное.

– Ты же знаешь, я ненавижу искусственное стимулирование физиологических процессов.

– Тогда терпи.

– Ма, ты же отправилась в Париж не развлекаться.

– Гло, я сочетаю приятное с полезным.

– Объясни.

– Ты же не спросила, кто у меня сегодня партнер.

– Не может быть…

– Может, бэби, может. Да, сам председатель отборочной комиссии пригласил меня на тур!

– Ма, ты меня не разыгрываешь?

– Еще не хватало шутить в таком серьезном вопросе!

Ощутив легкую обиду в фальшивом сопрано у пробивной француженки – не по гражданству, а по крови, правда, изрядно разбавленной, – молодая американка смягчила обмен репликами:

– Надеюсь.

– Так что первый шаг к нашей заветной цели сделан.

– Ма, как тебе это удалось?

– Ах, бэби, лучше не спрашивай. Я пыталась и так, и этак – и тут совершенно случайно услышала, что голландец обожает классические бальные танцы, но в партнеры всегда берет исключительно ученых дам, а не пустоголовых девиц и алчных профессионалок.

– Ма, значит, ты ему идеально подошла как партнерша?

– Он так же сказал в качестве комплимента.

– Конечно, будет весьма оригинально, если моя роза попадет в заветный каталог благодаря шикарно исполненному танго!

– Стараюсь как могу.

– Ма, а как он тебе, этот селекционный монстр?

– Честно?

– Разумеется.

– Гло, я ошибалась в характеристике голландца.

– Помню, помню. Ты говорила, что председатель отборочной комиссии – бессердечный женоненавистник.

– Было дело.

– Ты уверяла, что он больше всего на свете ненавидит женщин-селекционеров.

– Мне так недавно казалось.

– А теперь?

– Голландец оказался милейшим человеком.

– Значит, у моей розы появился реальный шанс попасть на грядущую Всемирную выставку цветов?

– Думаю, да.

– Ма, я дико счастлива!

– Я тоже.

– Как бы мне хотелось сейчас забраться на Эйфелеву башню…

– Это зачем еще – на башню?

– Чтобы прокричать на всю Европу – нет, на весь мир – что я тебя обожаю!

– Бэби, тебе явно пора замуж.

– Давай не отвлекаться на глупости.

– Уговорила.

– Ма, а голландец сможет убедить членов отборочной комиссии? Ты же сама говорила, что в Европе не любят американцев.

– Проще, бэби, проще: ты же применяешь самые новые методики?

– Разумеется.

– А французы, эти чертовы консерваторы, все хотят по старинке. Но, думаю, наш голландец их уломает.

– Ма, а председатель и вправду лысый?

– Абсолютно, бэби, абсолютно.

– А вдруг мне достанется такой же отполированный жизнью муж?

– Ради твоего счастья, бэби, я согласна на любого.

– А я – нет.

– Ну, ведь одни розы, даже суперские, не могут заменить любви…

– Ма, давай лучше про голландца.

– Гло, танцует он изумительно.

– Ты, думаю, не хуже.

– Стараюсь как могу.

– Главное, чтобы результат был положительный, в смысле решения комиссии по моей Безымянной Красавице.

– Да, кстати, если ты не успеешь в ближайшие дни наконец-то дать своей розе достойное имя, это может превратиться в большую проблему.

– Ничего не идет в голову.

– Учись у своих прабабушек.

– Ну да, с детства помню: «Нью-Орлеанская девственница», «Птит амур», «Вечерняя заря», «Патри Нувель», «Золотой резерв», «Ночной поцелуй»…

Глория, поколебавшись, добавила к шикарному и знаменитому перечню и скандальный «Анфан Террибль».

Маман отреагировала довольным смешком:

– А что, бэби, неплохо звучит!

– Хорошо, я назову свою многострадальную розу «Хмурое утро»!

– Не смей.

– Тогда – «Мечты девушки»!

– Ладно, бэби, не пори горячку.

– Хорошо, Ма.

– Запомни, у тебя есть неделя, ровно неделя.

– Запомнила.

– Бэби, пусть триумф твоего замечательного цветка будет отмщением за ужасы Варфоломеевской ночи!

– Ма, это же было так давно…