Реквием в Брансвик-гарденс - Энн Перри

Описание это никак не вязалось с тем человеком, которого видел вчера Питт. Но что лишило его этого огня – смерть Юнити Беллвуд? Или же пламя погасло задолго до этого?

– А вы прочили ему блестящее будущее и выдающуюся карьеру в Церкви? – спросил он вслух.

– Думаю, что все мы этого ждали, – согласился Гловер. На лице его появилась тень сожаления, его губы слегка поджались, и в глазах промелькнуло какое-то грустное чувство.

– Однако Парментер не оправдал ожиданий, – заключил суперинтендант. Уголком глаза он видел отражение в окне золотых нарциссов и волну света, пробежавшую по траве.

– Да, я не так представлял себе его будущее. – Фредерик внимательно посмотрел на собеседника, пытаясь понять, что еще можно сказать. – Я ожидал, что… в нем останется эта страстность, колоссальная внутренняя убежденность. Я ожидал чего-то более личного, чем, помилуй бог, ученые и сухие книжки.

– Что же произошло с его страстью? – настаивал на своем Питт.

Гловер тихо вздохнул, с печалью, но без укоризны:

– Не знаю наверняка и могу только догадываться. В пору нашего тесного знакомства Рэмси испытывал меньше сомнений, чем любой из нас. – Он улыбнулся чему-то своему. – Помню, как мы просиживали всю ночь напролет за скверным вином, пылко споря обо всем на свете: о Боге и смысле жизни, об изгнании из Эдема, о роли Евы, предопределения, благодати и дел, об оправдании Реформации, о разнообразных еретических представлениях о природе Божества… мы всё разбирали на части. Рэмси, во всяком случае, сомневался в себе меньше всех остальных. Его аргументы оказывались настолько разумными и уравновешенными, что он всегда побеждал.

– А вы поддерживали знакомство после окончания университета? – спросил Питт.

– O да, какое-то время. Помню, как он познакомился с Витой Стурбадж и начал ухаживать за ней. – Взгляд священнослужителя ушел куда-то вдаль, сделался мягким и чуть удивленным. – Мы все завидовали ему: так хороша она тогда была. – Гловер помотал головой. – Нет, «хороша» – не то слово: Вита была более чем хороша. Она была совершенно очаровательна… полна энергии и разума. Не сомневаюсь в том, что он сразу влюбился в нее, однако в любом случае, ошибаюсь я или нет, лучшей жены у него просто не могло быть. Она поддерживала его во всем; в ней горел такой же энтузиазм, как и в нем самом. – Он чуть усмехнулся. – Ну и, конечно, лучшей добычи и быть не могло, поскольку ее отец был человеком богатым и известным, истинным столпом Церкви.

Итак, Вита с тех пор не переменилась… Питт мог угадать в ней охарактеризованную Фредериком девушку. Правда, он ничего не знал о ее происхождении, которое, впрочем, его не удивило.

– А написал ли он какие-нибудь глубокие труды по обсуждавшимся вами тогда вопросам? – задал полицейский следующий вопрос.

Все помянутые только что темы никогда не приходили ему в голову. Для него религия была вопросом поведения, основанного на подлинных основах веры в высшее существо – попросту сохраненная им с детства – и в нравственное поведение, уходящее корнями в постоянно углубляющееся понимание сострадания и чести. Быть может, в этом отношении у него было много общего с Корнуоллисом, несмотря на то, что к такой вере они пришли по-разному.

– Насколько я знаю, пока нет, – ответил Гловер. – Истеблишмент в высшей степени уважает его труды, однако для простого читателя они слишком…

Он умолк, не умея подобрать нужное слово.

Питт посмотрел на него – а потом на нарциссы и солнце.

– Тяжелы для понимания, – закончил священник. – Их трудно понять из-за чрезвычайной сложности аргументов. Далеко не все обладают интеллектуальным багажом, достаточным для того, чтобы разбираться в подобных вещах.

– Но вы все-таки их поняли? – преодолевая внутреннее сопротивление, Томас вновь обратил свое внимание к собеседнику. Слова Фредерика казались абсолютно не имеющими отношения к делу.

Гловер ответил с виноватой улыбкой:

– Увы, нет. Я прочел всего лишь половину его труда. Подобные рассуждения повергают меня в скуку. Живой спор – другое дело. По крайней мере, когда я был молод… я любил спорить. Однако, когда оппонент не присутствует здесь во плоти – или, быть может, точнее будет сказать «в уме», – мне это не интересно. Честно признаюсь, суперинтендант, тонкости высшего знания не для меня. С профессиональной точки зрения это моя слабость.

– A Рэмси Парментеру они интересны?

– Он привык. Теперь я не чувствую страсти в его трудах. И не спрашивайте почему. Я просто не знаю. Быть может, мне не хватает способностей, чтобы следовать за ходом его мысли. Некоторым их вполне хватает. Им многие восхищаются.

– А можете ли вы назвать мне человека, способного побольше рассказать о его нынешних убеждениях и способностях?

– Если угодно. Но вы так и не сказали мне, зачем вам понадобилось все это знать.

– В его доме при трагических обстоятельствах погибла молодая женщина, и смерть эта нуждается в объяснении.

Фредерик был явно удивлен: он вздрогнул и уронил руки.

– Самоубийство? – проговорил он с печалью, и голос его дрогнул: – Боже мой! Как жаль… Увы, так случается. Любовная история, надо думать. Она была беременна?

Угадав по лицу Питта ответ, он вздохнул:

– Как это печально. Такая утрата… всегда читал такие поступки напрасными. Нам следовало бы найти лучший способ реакции на подобные вещи. – Он снова глубоко вздохнул. – Но какое отношение к этой истории могут иметь академические достижения Рэмси? O боже – наде юсь, это случилось не с одной из его дочерей, так ведь? Помню, младшая – или, наоборот, старшая?.. Ее, кажется, зовут Клариссой… Так вот, она собиралась выйти замуж за какого-то молодого человека, но в последний момент отказала ему. Свадьба так и не состоялась – такое несчастье… Полагаю, она была наделена слишком романтической натурой и так и не смогла заключить необходимый компромисс с жизнью. – Он скорбно, не без сочувствия, улыбнулся.

– Нет, – ответил Томас, делая в памяти отметку по поводу ситуации с несостоявшимся замужеством Клариссы. – Несчастье случилось не с дочерьми Рэмси. Эта девушка занималась древними языками и помогала ему в работе.

На лице Гловера по-прежнему оставалось недоуменное выражение.

– И смерть не была самоубийством, – подчеркнул полицейский. – В настоящий момент кажется, что она имела преднамеренный характер.

Теперь его собеседник был ошеломлен.

– Вы подразумеваете убийство? – хриплым тоном произнес он. – Но Рэмси, уверяю вас, не может быть убийцей, если вы это предполагаете. Теперь в нем нет нужной страсти, не говоря уже о жестокости, которой в нем никогда не было.

Припомнив свой разговор с преподобным Парментером, Питт не был удивлен. Однако он полагал тогда, что прохладное поведение клирика вызвано шоком и самоконтролем, вполне ожиданным от человека его общественного положения. Его до сих пор удивляло то, что кто-то еще может сказать такую вещь, сразу служившую и защите, и осуждению. Но когда и почему умерла в душе этого человека страстность? Что погубило ее?

Фредерик внимательно наблюдал за ним.

– Простите, – проговорил он с тенью раскаяния на лице. – Мне не следовало говорить такого. – Насмешка над собою наполнила его взгляд. – Быть может, я завидую его интеллектуальным способностям и сержусь оттого, что он не оценил их, как должен был сделать, по моему мнению. Мне хотелось бы помочь вам, суперинтендант, однако опасаюсь, что ничего полезного для вас просто не знаю. Мне чрезвычайно жаль эту погибшую молодую женщину. Не могу ли я хотя бы предложить вам чашку чая?

Томас улыбнулся:

– Пожалуй, я предпочту пройтись по вашему саду… Быть может, вы поделитесь со мною секретом, который позволяет вам выращивать такие превосходные нарциссы?

Гловер мгновенно поднялся на ноги – почти одним движением, не обращая внимания на укол боли в спине.

– С величайшим удовольствием, – просияв, ответил он и приступил к изложению собственной методики ухода за цветами еще до того, как оба вышли в сад, подкрепляя свои слова жестами.

Доктор Сикстус Уиткрофт оказался совсем другим. Он проживал в Шордиче – на расстоянии пяти остановок по железной дороге и короткой поездки в кэбе. Дом его оказался просторным, однако сада при нем не было. Впрочем, библиотека его оказалась еще более объемистой, чем у Гловера.

– Чем я могу помочь вам, сэр? – спросил он с легким нетерпением. Доктор явно был занят чем-то интересным и не стал скрывать сожаления по поводу того, что его оторвали от этого дела.

Питт официально представился, назвав свою фамилию и чин:

– Я расследую обстоятельства внезапной смерти мисс Юнити Беллвуд…

После чего он вкратце изложил ситуацию.

Уиткрофт покачал головой:

– Весьма прискорбно. Какое несчастье… Надо бы посетить преподобного Парментера и выразить ему свои соболезнования. Горестно, когда подобные вещи происходят в твоем собственном доме, особенно с помощником в работе, каким бы он ни был. Не сомневаюсь в том, что преподобный скоро сможет найти себе более подходящего ассистента, однако ситуация радости не сулит. Несчастная молодая особа! А каким боком это дело касается вас, суперинтендант?