Сердце спящего духа - Александр Мадисон

– Это что-то важное, что-то, несомненно, магическое, – задумчиво произнесла она, – Но мне эти предметы неведомы.

– Может, их просто выбросить? – устало поинтересовался Рене, – Пусть магические, но ведь на них может быть и зло.

– Что ты, что ты, – замахала руками колдунья, – Я думаю, что они не просто так попали к вам в руки. Нельзя относиться к ним так легкомысленно. Их дало вам само Время. Вот только неизвестно – кому? И не будь я Ири-Тао, если они оказались у вас случайно.

Я могу видеть сущность всех простых предметов, – продолжала она, – А также предназначение почти всех магических. Я, например, прекрасно вижу твою монету, Рене, и знаю, что это такое. Я могу запросто отличить эту монету от сотен серебряных монет так же, как ты отличаешь дерево от стекла. Но предназначение этого ножа и этого куска пергамента мне неизвестно. Мне не дано видеть их суть. Это какая-то древняя магия. Они сильнее меня.

– Постой, – глаза Сайки озарились надеждой, – Если ты видишь монету, значит ты сильнее Архота?

– Да, – Ири-Тао медленно кивнула, – Я сильнее Архота. Но у него есть Хут. Магический камень, который умножает его силы тысячекратно. С каждым днём. Не забывай, что он разорил город и монастырь ещё до твоего рождения. Моя сила в этой земле. На этом месте. Пока Архот не может победить меня. Но и я не могу уйти отсюда без опасности для себя. К тому же, Архоту помогает Номут, а он гораздо сильнее. С двумя я могу не справиться. Но и они не могут победить меня, пока ссорятся и враждуют между собой.

– А почему они враждуют? – удивилась Сайка, – Они же оба, ну… плохие.

– Они ссорились ещё до того, как стали великими во тьме. И их не двое, а трое. Однажды они поделили сердце великого волшебника. Архот был нищим. У него всегда не хватало решимости на какое-нибудь дело. Он ненавидел труд. И людей. Он ходил от дома к дому и клянчил себе подаяние, постоянно пресмыкаясь и унижаясь. Чтобы доказать самому себе, что он самый сильный, он забрал Волю. Номут был гораздо хитрее, он ведь всю жизнь был мелким торговцем. Он всегда мечтал придумать какой-нибудь изворотливый манёвр, обмануть всех на свете и получить много денег сразу. Поэтому он сразу наложил лапу на Ум.

– А что взял третий?

– Монах? – Ири-Тао вздохнула и рассеянно замолчала, – В принципе, каждый получил то, чего ему недоставало. Ему досталась Любовь… Великая Любовь Великого человека.

Кольцо

Ей было, наверное, лет двести. Грязные патлы густых, некогда очень красивых волос, болтались на её плечах, и ветер трепал их, щедро пересыпая рыжеватой дорожной пылью. Она шла, босая, опираясь на посох, такой же старый и уродливый, как она сама. Серое рубище, лохмотьями свисавшее с её худых дрожащих плеч, было подхвачено на бёдрах чёрной засаленной верёвкой.

Собаки извылись. Они бежали следом, норовя ухватить зубами за грязные икры. Она иногда останавливалась и отгоняла их посохом. Без особого, впрочем, успеха. Отскочив на два-три шага, свора заливалась злобным многоголосым лаем, после чего набрасывалась на старуху с новой силой, подгоняя и доводя до полного изнеможения.

За собаками бежали деревенские мальчишки. Они смеялись над ней и кидали камни. Один попал ей в ногу, оставив неглубокий кровавый росчерк. Собаки, почуяв кровь, глухо заворчали и ощерились. Положение становилось серьёзным. Ковыляя из последних сил, старуха ускорила шаг и подошла к деревенскому колодцу. Громко выдохнув, она с трудом опустилась на маленькую скамеечку, предназначенную для вёдер с водой.

– Пить! Достаньте воды, дрянные дети! – твёрдо произнесла она.

В её голосе было столько власти и холодной ярости, что собаки отскочили, поджав хвосты, и, мгновенно умолкнув, порскнули в разные стороны. Старуха не сильно и даже как-то неуклюже ткнула посохом в землю, и тут же где-то высоко в безоблачном небе что-то полыхнуло.

Треск родился почти сразу. Осторожно прошуршав над головами, он вырос, окреп, и через несколько мгновений мощным громовым раскатом накрыл всё в округе. Потемнело. “Дрянные дети” замерли, точно наткнувшись на какую-то невидимую преграду, чуть потоптались на месте, видимо соображая, как дальше поступить, и с рёвом и воплями разбежались в разные стороны.

– Ку-уда? Назад! – растягивая гласные, взревела старуха и расхохоталась.

Но вокруг уже было пусто. Только где-то вдалеке выли собаки. Трусливо и осторожно. Ведьма расслабилась и противно захихикала.

– Что там ещё? – толстый маленький человечек капризно надул губки.

– Вы приказали впускать каждого, кто придёт к Вам с просьбой, повелитель…

– Ну?

– Там старуха…

– Старуха?

– Да, повелитель. Нищая старуха. Она почти не одета. От неё воняет, как от свиньи.

– Чего она просит?

– Она просит денег.

– Так дайте ей денег и вышвырните вон, – капризно надул губки маленький.

– Она не берёт, повелитель.

– То есть как это, не берёт?

– Она просит золота, повелитель.

– Золота? – человечек глумливо рассмеялся, – А больше ей ничего не надо? Не слишком ли хорошо живут нищие в моей стране, если просят золото? Ладно, волоките её сюда. Я хочу взглянуть на эту каргу.

Дворецкий поклонился и вышел. На безымянном пальце его левой руки сверкнул крупным камнем богатый перстень.

Старуха вошла в покои. Быстро и как-то небрежно для её возраста. Чересчур небрежно. “Никакого уважения”, – про себя усмехнулся Номут и мгновенно насторожился, хотя виду не подал.

– Что нужно тебе, старая женщина? – смиренным голосом поинтересовался он.

– Золото, – просто ответила та.

– Зачем тебе золото?

– Хочу быть богатой, – заявила старуха.

Номут расхохотался.

– Что толку от богатства в твоём возрасте? Богатство нужно молодым. Им – жить, тебе – умирать, – философски изрёк толстяк.

– Никто не знает своего срока, – захихикала старуха, – На своём веку я повидала немало таких, как ты, молодых и уверенных в себе людей, которых уже нет на этом свете.

Ни один мускул не дрогнул на лице толстяка, но спина его мгновенно вспотела. Как любой подлец, он прекрасно разбирался в людях и чувствовал любую, даже самую хитрую и самую каверзную западню. За долгие годы жизни в замке он повидал немало искусных ловушек и распутал великое множество придворных интриг и заговоров. Великолепный ум, чудовищная интуиция, полное отсутствие совести и невероятное, почти звериное чутьё на опасность, позволяли Номуту всегда одерживать победу задолго до окончания сражения. Но теперь… теперь Номут никак не мог понять одной простой вещи: зачем к нему пришла эта старая ведьма?

– Дайте ей золота, – глухо произнёс он, – Дайте чистое золото. Дайте столько, сколько захочет и сможет унести.

“Посмотрим, что ты будешь с ним делать”, – рассуждал Номут.

“Чёрта-с-два ты отделаешься от меня своими железками”, – думала про себя старуха. Вслух же она опять тоненько захихикала. От этого смеха Номуту стало совсем не по себе.

– Я не возьму это золото, – посерьёзнела она, – Оно всё равно не настоящее.

– Золото – всегда золото. Что же тебе ещё надо?

– Нет, Номут. Бывает золото, которое вытекает сквозь пальцы, как вода. Сколько бы его не было – оно исчезнет, уйдёт от меня. И ты это прекрасно знаешь. И нищета вернётся. Не надо мне такого золота.

– Это зависит не от золота, а от человека, – расхохотался Номут.

– О, да! И я даже знаю, от какого именно человека, – прошипела старуха, – Отдай золото, Номут. Отдай из рук в руки. Отдай кольцо. Отдай сердце.

Номут вскочил.

– Знаешь ли ты, что просишь, старая карга?

– А то – нет. Конечно, знаю.

Когда-то давно, очень давно три оборванных грязных путника разделили на дороге чужое сердце. Номут хорошо помнил это. Он тогда ещё не был Номутом. Но уже тогда был самым хитрым из этой троицы. Поэтому он сразу же забрал себе золотое кольцо. И получил удивительный дар – управлять презренным металлом. Особенно, если золото находилось где-то поблизости. А то золото, которого он хотя бы раз коснулся, становилось проклятым навечно и оставалось под его властью навсегда.

Очень быстро Номут понял, что может добавлять в золото частицу своего золотого сердца. Да что в золото – в любой металл вообще. Стоило Номуту коснуться чего-то металлического и передать это что-то любому встречному-поперечному из рук в руки, как бедняга сам становился проклятым. Какое бы золото в дальнейшем не попало к нему, оно становилось золотом Номута. А Номут очень любил золото. И хотел его больше и больше.

Люди в ужасе бежали от толстяка. Это его только позабавило. Что плохого в том, что твои руки стали длиннее? Часто, вырядившись бедным путником или мелким торговцем, Номут мог за день заразить своим даром-проклятьем десятки, а то и сотни человек.