Сердце спящего духа - Александр Мадисон

Александр Мадисон

Сердце спящего духа. Роман-сказка

Моим дочерям, Надежде и Кире посвящается…

От автора: предисловие к этому изданию

Здравствуй, читатель!

Это – первое моё настоящее произведение. Когда-то, ещё в прошлом веке, я увлекался компьютерным моделированием. Однажды я задумал сделать компьютерную игру-бродилку. И сочинил для неё легенду. Ту самую, которая вынесена в начало романа. Согласно сценарию, в этой игре нужно было собрать три артефакта и победить зло. Сценарий простенький, но по тем временам сложных и не было.

А потом универсальное засасывающее устройство из трёх букв (быт) надолго прервало мою работу над ней. А ещё потом вышла компьютерная игрушка “Wizardry 8”, и я свой проект забросил. Пока, однажды, совершенно случайно, роясь в архивах, не наткнулся на легенду. Ни с чем не сравнимое чувство первочтения поразило меня. Она мне понравилась.

И я решил написать рассказ. Маленькую сказку… небольшую сказочную повесть… большую повесть… крупный роман. Мои планы росли вместе с моими героями. Я очень благодарен Рене и Сайке. Не я, а именно они написали это произведение. Потому что каждый раз, когда я брался за окончание, они вели себя не так, как того требовал я. Окончание комкалось. Начиналось продолжение. Новое, более сложное, более красивое, волшебное, лиричное.

Я благодарен своей дочери Надежде и её школьным подругам, которые постоянно требовали от меня новые и новые главы.

Я так долго не мог закончить произведение, что мне однажды даже предложили окончить специальные литературные курсы. Я отказался. Я видел особую трогательную ценность написанного именно в непрофессионализме. Переписать образ Сайки с помощью профессиональных литературных приёмов я бы просто не смог. Не поднялась бы рука.

А потом на моём жизненном пути появился Человек. Соратник. Художник. Друг.

Леонид Смирнов. Я смотрел на его картины и видел неровные малопонятные образы. Фигуры, линии, уходящие вверх. Но когда я смотрел в его картины, я видел правду! Я видел жизнь. Такую, какая она есть. Неровная, малопонятная. Но всегда – ценная и прекрасная.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я тоже смотрю в его полотно. Наверно каждый, кто взглянет на него, увидит что-то своё. Кого-то дорогого именно для него. Я вижу Сайку. Такую, какой она будет нескоро. Лет через десять после выхода книги… Леонид дал мне совет.

И я доверился своим героям. Я стал писать не то, что хочу я, а то, что хотят они. И мои герои выросли, стали взрослыми. У них появились недетские цели и недетские мечты. Они стали великими. А я закончил книгу.

Какая она получилась? Судить тебе, дорогой читатель…

P.S.: Когда я дописывал книгу, когда стало ясно, что всё удалось, у меня появилась мечта, что на основе этого материала снимут фильм. И вроде даже были робкие предложения. Однако когда рукопись была почти готова, моя жена, прочитав её, вынесла суровый приговор: “Это произведение нельзя экранизировать. В нём слишком много души…”

Да, наверно…

Александр Мадисон.

Легенда

Наступит вечер Света, воспрянет утро Тьмы.Погибнут Великие, а Малые порабощены.Встанет на Путь, гонимая, лишённая всего.Возьмёт своё у Времени и не отдаст своего.Данное ей право и жизнь передаст Ему.Примет Свет сердцем и осияет Тьму.

Это легенда, мой мальчик. Древняя легенда… Истоки её помнят только вековые деревья, что растут у верховьев Великой реки Чи…

Прекрасно было когда-то королевство Арола. Цвела земля и приносила плоды. Добрые люди творили добрые дела, а злых людей не было в этой стране. Прекрасная фея Релина помогала волшебством и советом каждому, чьё сердце было горячо, а помыслы были чисты.

Так шепчут деревья…

И жил в Ароле маг, чьё имя ныне проклято забвением и не называется здесь. Делал он Ароле добро, но силою, ибо был горд, горяч, молод и честолюбив. Более всего желал он двух вещей: благодарности и Релины.

Так говорит река Чи…

Но если первое получал он сполна, то во втором было отказано ему, и не было покоя сердцу его. Тщетно искал он любви прекрасной феи, желая быть лучше всех и сильнее всех, и гордость его кипела в нём.

Так помнят скалистые горы…

Боль и горе сломали его, горечь и гордость жгли его горячее чистое сердце. И взял Неназываемый посох странствий и ушёл в страну Ор, что в самом сердце Великой Горы Рум, на чьей груди спит Небо… И стал искать магический камень Хут, что даёт силу великую, добрым людям добрую, а злым людям – злую. Людям же слабым, подлым и низким ничего не даст камень Хут, ибо вся сила его – в воле человека.

Об этом поют ветры…

И повстречал он в дороге трёх людей: монаха, торгаша и нищего, которые несли заветный камень, дрались и ругались, пытаясь разделить его меж собою. И выторговал Неназываемый магический камень Хут у трёх презренных людей, отдав им в уплату за камень сердце своё вместе с болью сердечной.

С жутким смехом вставил он камень в тело своё и стал велик, тяжёл, силён, жесток и бездыханен… Каменным изувером вернулся в Аролу Неназываемый. И, руша всё, стал искать Релины, но камень – не сердце и долго в груди быть не может. Нашёл Неназываемый Релину в волшебном гроте, где берёт начало Великая река Чи, и хотел взять её. Да выпал Хут из груди его, и окаменел он, навеки закрыв грот собою…

Пропала Релина. Обмелела Великая река Чи, и горьки теперь воды её. Сухой и безжизненной стала земля Аролы. Ветер и песок убивают души. Но люди верят, что, быть может, найдётся герой, который спасёт их землю от спящего духа…

Про презренных же сказано здесь, что разбили они сердце Неназываемого на три части, да так и не поделили меж собою, а продали, и где теперь оно – неизвестно…

Книга 1

Пролог

Рене Чиару с трудом разлепил глаза. Яркое холодное солнце врывалось в помещение сквозь маленькое круглое окно, разрезая сырой осенний воздух косыми лучами. Это утро, как и все остальные, не предвещало ничего хорошего. Рене потрогал синяк и поморщился. Левый глаз совсем заплыл. Ссадины на лбу и щеке неприятно саднили. Так глупо попасться!

Уже больше месяца Храп со своими дружками охотились за ним по всему приюту, но до вчерашнего вечера Рене удавалось скрываться. Если он и выходил из своего убежища, то старался не отходить от воспитательницы, в столовую всегда приходил одним из первых и сбегал, едва только Храп с дружками появлялся на горизонте. Он правильно рассчитывал, что вечно голодные Храповы прихвостни не будут гоняться за ним, рискуя пропустить скудную трапезу.

Позавчера ему здорово повезло. Он заработал десять монет за “переход”. Но именно поэтому вчера ему не удалось позавтракать. Когда он вернулся в приют, уже стемнело. Усталый и голодный, Рене подгадал как раз к ужину и сразу же набросился на тарелку с постной гороховой кашей. Он успел съесть только пару ложек, когда воспитательница подошла к нему сзади и сурово развернула к себе.

– Рене Чиару, немедленно вымойтесь! Вы грязны так, что похожи на трубочиста.

– Да, мама, – это было просто издевательство со стороны взрослых заставлять воспитанников называть себя мамами и папами. Хотя, для Рене это слово, в общем-то, ничего особенного не означало. Как, впрочем, и для большинства мальчишек из приюта, – Я сейчас вымоюсь и вернусь.

Конечно, будешь тут похож на трубочиста, если ползать по дымоходу. Но оправдываться было бесполезно. Да и опасно. Поэтому Рене тяжело вздохнул, медленно сполз со стула и поплёлся в туалетную комнату. Непростительная глупость! Можно было вымыться и позже. Если бы ему и удалось вернуться в столовую, его порция всё равно была бы съедена, а последнюю добавку в приюте выдали задолго до того, как в нём появился первый воспитанник…

Вода была ужасно холодной. Дешёвое мыло почему-то пахло мышами и щипало глаза. Рене долго не мог смыть его, а когда поднял голову, то увидел их. Всех пятерых. Они стояли полукругом и глупо скалились…

Его спас переросток Дик Мартон. Крупный парень, на вид – лет восемнадцати. Маленькие, глубоко посаженые глаза смотрелись на большом плоском прыщавом лице, как изюм на булке. Низкий покатый лоб венчали тёмные прямые и вечно грязные волосы, торчащие во все стороны взъерошенными перьями. Они придавали ему вид мрачный, опасный и чрезвычайно глупый.

По возрасту он уже не мог считаться воспитанником и был настолько туп, что, будучи выброшенным из приюта по достижении шестнадцати лет, проболтался где-то в Большом Мире около двух месяцев и вернулся обратно. Такой же угрюмый и молчаливый. Чем он занимался всё время – неизвестно, сам он ничего не рассказывал, а спрашивать было бесполезно. Поперёк его прыщавой физиономии красовался свежий тёмно-красный шрам, нос был сломан, а на левой руке недоставало пальца. Приютское начальство посовещалось и назначило его старостой.