Район-55 - Дмитрий Манасыпов

– А кому тогда? – Катя покосилась на зубастый металлический инструмент, чувствуя, как внизу живота бодро начинает закручиваться что-то липкое и холодное. Страх.

– Себе. И тому парню, Валеруну.

– Вы про что?

– Про то, что скоро произойдет с тобой. И как он отнесется к этому.

Одним неуловимым движением мужчина оказался рядом, цепко взял ее за узкий подбородок и внимательно заглянул в глаза.

– Меня зовут Танат, девочка, запомни. Это может тебе пригодиться… потом. Ты ведь уже чувствуешь, да?

– Что я должна чувствовать?!!

– Изменение, мое несчастное юное создание. Изменение, которое никак теперь не остановить. Ты же чувствуешь его, уже около часа, наверное.

Катя застыла, понимая, что этот странный человек (и человек ли?) говорит правду. Она ощущала, как что-то в ней начало меняться. Только сейчас осознание этого пришло само собой, наполнив все вокруг страхом. Тем же липким и мерзким ужасом, что, казалось, ушел и спрятался далеко-далеко. Девушка понимала, что Танат говорит правду, жестокую и точную, как выстрел снайпера или движение скальпеля. Час назад…

Именно тогда где-то внутри что-то начало шевелиться и по сосудам побежал жидкий огонь. Она ничего не сказала Валере, решив, что это просто температура. И лишь несколько минут назад, зайдя в тускло освещенный туалет и сняв брюки, увидела, что Изменение началось. Из-за изнасиловавшего ее в «ментовке» Семеныча? Или изменение просто задержалось на время, подарив надежду, что она, Катя, осталась такой же, как и раньше? Кто же это знает и какая теперь разница?

– Тебе, наверное, нужно уйти… – Мужчина вздохнул. – Никто не может знать, что произойдет? Ты понимаешь?

– Да…

А сейчас она сидела в тесной «караулке», зажимая уши, и слезы текли по лицу. Пару минут назад Танат вышел из импровизированной операционной, вытер со лба пот и закурил сигарету, которую стрельнул у Валеры. Сел на порожек и задымил, чему-то улыбаясь. Странный, ставший абсолютно чужим человек, довольный тем, что сделал что-то хорошее. Он не смотрел в ее сторону, но она понимала, что скоро все встанет на свои места. Катя встала и пошла в душевую, которая находилась в конце коридора. Старая, с уже пожелтевшим кафелем и почему-то работающими, несмотря на окружающий бардак, кранами и «лейками» в кабинках. Когда она проходила мимо Валеры, то, не говоря ни слова, просто взяла его за руку и потянула за собой. Оглянувшись, девушка увидела, как одобрительно кивнул куривший на пороге.

Она медленно разделась, даже не пытаясь закрываться от взгляда тренера. Повернула кран душа, наполнив кабинку облачком пара. Встала под хлещущие струи горячей воды, стекающей по телу. Подставила лицо, закрыв глаза, и чувствуя, как вместе с каплями воды текут слезы. И опустилась на кафельный пол, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. И чувствовала, чувствовала его взгляд, когда…

Когда он, медленно сползая по стене, потрясенно смотрел на черную вязь узоров, проступивших на ее молочно-белой коже. На чуть удлинившиеся бедра, на налившиеся вытянутыми узлами мышц предплечья и икры. На фосфорный отблеск в ее глазах, который так четко было видно в полутьме. Валера повернулся к выключателю, убрал свет. Лязгнул металлом ружья, прислонив его к стене, и начал снимать с себя одежду…

Она не знала, что ждет ее впереди. А то, что было здесь и сейчас, не нуждалось в домыслах и догадках. Человек, потерявший недавно самое дорогое в жизни, решил для себя будущее намного вперед. И оно, это будущее, сейчас мягко плавилось в его руках, отдавая все, что еще было человеческим, пытаясь остаться им хотя бы на несколько последних, сокращавшихся очень и очень быстро мгновений.

Катя, чувствуя, как все быстрее и быстрее побежал внутри жидкий огонь, прожигавший все внутренние перегородки, изогнулась так, как никогда не смогла бы раньше, и закричала…

А Валера?..

А что Валера? Что мог он думать сейчас, когда увидел, как рушатся все его светлые планы? Да ничего, кроме того, что он дал самому себе слово: всегда быть рядом с ней. И тренер, не привыкший отступать, старался ни о чем плохом не думать. Потому что в его руках билось и стонало гибкое тело, прекрасное и совершенное. И какая разница, что вдоль позвоночника уже можно было нащупать пока небольшие острые бугорки. И что на крестце этой девочки что-то ворочалось, стараясь вырваться и удлиниться, и было страшно оттого, что Изменение шло своим ходом.

Валере было все равно. Он сделал свой выбор и сейчас хотел только одного: стать хотя бы немного таким же, как и она. Чтобы быть всегда рядом. И пусть даже это длится недолго. Он не бросит эту девочку. Ни за что…

Когда дверь бункера мягко встала на свое место, Лешка устало вздохнул. Танат, сидевший рядом, потрепал его по плечу:

– Он молодец, выбрал страшный путь ради нее. Не находишь?

– Да уж, это точно. – Голем отхлебнул воды из эмалированной кружки. Кружка жалобно скрипнула, когда он сжал пальцы чуть сильнее. – Наверное, ты прав.

– Всегда должно оставаться что-то человеческое. Даже если оно остается не в человеке. Я не знаю, что суждено этим двоим. Возможно и вероятнее всего, что тренер не сможет измениться. Во всяком случае, до того состояния, которое позволит находиться рядом с ней.

– Это плохо.

– Наверное.

– Что же с нами случилось, а?

– А тебе не все равно?

– Нет. Все-таки хотелось бы знать, кому или чему я обязан всем этим.

– Узнаешь в свое время. Пока могу сказать только одно: я не знаю всего до конца. Несмотря на то что узнал уже многое. А предстоит узнать еще больше, как я понимаю.

– Спасибо, успокоил, ничего не скажешь. Останешься с нами?

– Нет. У меня свой путь. Вероятнее всего, мы с тобой будем пересекаться, хотя и в этом я не уверен. Как и в том, что следующая встреча будет позитивной.

– Почему?

– Я не принадлежу самому себе. Это все, что могу тебе рассказать, малыш. Во всяком случае – пока.

– Хороший ты человек, Танат. Только очень загадочный… как Сивилла прям какая-то.

– Ой, какие мы умные слова-то знаем, да?

– А то…

– Ладно, пойду я. Запомнил, как перевязки делать?

– Да. Спасибо тебе, Саша.

– Да не за что. Я ж все-таки клятву давал, какой-никакой, а врач.

– Не стоит пытаться выйти из города, как считаешь?

– Нет, даже и не пытайся, малыш. Живи здесь.

– Хорошо. Спасибо еще раз. Когда я увижу их в следующий – впускать? Или как?

– Валеру можно и впустить. А вот девочку… скорее всего «или как».

– Совсем так все плохо с ней?

– Контролировать себя наверняка не сможет. Запомни, то, кем она станет в боевой трансформации, опаснее того, кто ее породил.

– Хорошо.

– Умница. Ну, бывай. За лекарствами пойдешь не раньше чем через неделю.

– Спасибо.

На пригорке, укрывшись за густыми кустами орешника, сидел мальчик в пижамке со спайдерменом. Он смотрел прямо перед собой, стараясь не упустить ни малейшей детали. То, что происходило внизу, может, было и не очень интересным, но зато давало понять, что будет дальше. Раньше мальчик назвал бы те штуки вдалеке не иначе как «вун-вун» или «бап-бап». А теперь ему и в голову бы такое не пришло. Потому что он знал все, что было нужно.

Несколько громадных военных экскаваторов и грейдеров деловито фырчали дизелями, прорывая широкий ров, тянущийся с севера. На отвалах суетились фигурки в зеленом, натягивая плотную сеть «колючки» и «егозы». Три автомобильных крана устанавливали металлические конструкции вышек. На одной, уже полностью собранной, виднелось несколько человек, которые устанавливали тяжелый крупнокалиберный пулемет на станке.

За отвалами, превращавшимися в валы линии укреплений, дымили выхлопами «бээмпэшки» и «бэтээры», загоняемые механиками в капониры. Ревя турбинами, подкатывал взвод тяжелых «Орлов». Из тентованных грузовиков, останавливающихся в клубах пыли, торопливо, горохом сыпались камуфлированные и бронежилетные военные. Командно вышагивающие фигуры тыкали руками, направляя подразделения на боевые посты. В зоне видимости раскладывалась минометная батарея. А за автомобилями прямо на глазах, как грибы, росли острые верхушки больших палаток. Пронеслись несколько боевых «вертушек», направляясь в сторону Радостного.

– Да уж… – пробормотал мальчик. – Прям войнушку решили устроить. Посмотрим, посмотрим… Потапыч, ты там не уснул?

Позади него что-то заворочалось и заворчало. Большая бурая туша с рыжеватым оттенком на самых кончиках волос шубы плюхнулась рядом с пацаненком. Медведь был могуч и громаден, куда больше себя самого еще несколько дней назад. Мальчишка помнил, как он застыл рядом с клеткой, любуясь на лесного великана, внимательно смотревшего на него бусинками умных глаз.

И вот сейчас медведь был рядом. Существо, сидевшее внутри хрупкой детской фигурки, увидев косматую морду, возникшую из густого тумана, обрадовалось. Вернее, обрадовался мальчик, чье сознание теперь приходилось делить напополам. Существу подобная встреча никак не показалась радостной. Что хорошего, спрашивается, мог ожидать ребенок от изменившегося медведя?!! Нужен ли ему этот лохматый и, без сомнения, блохастый? Да не тут-то было.