Черные дыры российской империи - Лев Шильник

А теперь вернемся к Ивану Федорову. В 1563 году ему была поручена организация «государева Печатного двора», причем имеются основания полагать, что распоряжение исходило от самого Ивана Грозного. Чем занимался Федоров до 63-го года и какое образование получил, мы не знаем. Не исключено, что его специально выписали из-за границы как продвинутого в печатном деле мастера, но ровно с таким же успехом первопечатника можно считать московским уроженцем. Во всяком случае, сохранились свидетельства, что он начинал свою деятельность как дьякон церкви Николы Гостунского в Кремле. А вот его ученик, Петр Тимофеевич Мстиславец, с которым они работали на пару, был совершенно определенно выходцем из Западной Руси, поэтому некоторые исследователи полагают, что идею книгопечатания в Московию принес именно он.

Как бы там ни было, но Иван Федоров, вне всякого сомнения, был очень талантливым человеком. На основе московского полуустава он самостоятельно разработал оригинальный печатный шрифт, получивший впоследствии название старопечатного стиля, и выпустил в марте 1564 года роскошно орнаментированный «Апостол», а годом позже – два варианта «Часовника». Справедливости ради следует отметить, что по некоторым сведениям первая типография в Москве заработала еще в 1553 году, то есть по крайней мере за десять лет до открытия «государева Печатного двора». Тем не менее большинство специалистов считает, что первой русской датированной печатной книгой все-таки был федоровский «Апостол». Гораздо более любопытно другое: хотя первопечатник получил полный карт-бланш от самого Ивана Грозного, его судьба складывалась куда как непросто. Кипучая деятельность Ивана Федорова встретила ожесточенное сопротивление со стороны части бояр и духовенства. Сегодня трудно сказать, почему мастер не апеллировал к царю. Вероятнее всего, переменчивый Грозный попросту махнул рукой на затейливую заморскую забаву, не видя в ней большого смысла, и с головой погрузился в любимые опричные дела и перипетии Ливонской войны. Так или иначе, но в конце концов типографию Федорова сожгли, а сам он вместе со своим помощником Петром Мстиславцем в 1566 году был вынужден бежать в Литву Оголтелые московиты показали себя во всей красе. Потрудиться на ниве отечественного книгоиздания первопечатнику не довелось и двух лет.

Причастность православной церкви к этому безобразию почти не вызывает сомнений, поскольку противниками печатного дела в ту пору выступали богатые монастыри, державшие в своих руках монополию на переписывание церковных книг. Это была едва ли не важнейшая статья их дохода, расставаться с которой за здорово живешь они не собирались. Хорошо известно, что на переписывание одного-единственного экземпляра Библии уходило около года (над так называемой Острожской Библией работали несколько мастеров в течение 203 дней). Это был невероятно трудоемкий и кропотливый процесс – ежесуточно переписывалось не более ста строк. Малейшая ошибка, и испорченный лист летел в корзину: все нужно было начинать сначала. Поэтому мастера получали за свою работу огромные по тем временам деньги – до четырех тысяч рублей серебром. Готовый текст стоил безумно дорого. Достаточно сказать, что цена рукописной Библии была вполне сопоставима со стоимостью дворянского поместья вместе с титулом. Понятно, что нарождавшееся книгопечатание многократно удешевляло этот процесс, лишая монастырских монополистов удобного источника шальных денег. Сегодня уже почти никто не сомневается, что за разгромом первой русской типографии стоял высокопоставленный клир богатейших монастырей, видевший в подвижных литерах Ивана Федорова непосредственную угрозу своему экономическому благополучию.

В скобках заметим, что сие немаловажное обстоятельство следовало бы иметь в виду поборникам широкого распространения грамотности в античном мире. Нас уверяют, что за много веков до Рождества Христова просвещенные греки и римляне запросто сочиняли увесистые фолианты по всем областям знания. История, философия и медицина, математика, астрономия и геометрия – все было по плечу нашим далеким предкам. Об изысканной лирической поэзии и безупречной светской прозе лучше вообще умолчим. Например, «Римская история от основания города» Тита Ливия (59 год до н. э. – 17 год н. э.) насчитывала ни много ни мало 142 тома (до наших дней дожили всего 35, что, согласитесь, тоже весьма неплохо). Пыльные книгохранилища, надо полагать, ломились от изобилия пергаментов и папирусов (бумаги в античном мире не знали). А как же иначе? Если одни только властители дум умудрились понаписать столько, то что говорить о тысячах или десятках тысяч безвестных книжников и интеллектуалов? А ведь были еще и рядовые потребители этого моря разливанного письменной продукции. Или мастера писали исключительно «в стол» и друг для друга? Каким образом при крайней дороговизне писчего материала и отсутствии типографского станка решалась проблема тиражей, уважаемые историки нам почему-то не сообщают… Но все это так, к слову. Желающие ознакомиться с вопросами античного книгоиздания более подробно, могут обратиться к нашей книге «А был ли мальчик?», мы же с вами вернемся в Московию XVI столетия.

Убежавшие в Литву подельники недолго проработали вместе. Петр Мстиславец стал печатать книги в Вильно, а Иван Федоров, приняв приглашение гетмана Ходкевича, основал в его имении типографию, где в 1569 году напечатал «Евангелие учительное», а в 1570 —«Псалтирь». Через некоторое время он переехал во Львов, где основал еще одну типографию и издал в 1574 году «Азбуку» с грамматикой – первый русский печатный учебник. Неутомимый книгоиздатель, Федоров много чего еще успел напечатать – не станем перечислять. Вот только к Московии это не имело ровным счетом никакого отношения. Он был чрезвычайно одаренным человеком и необыкновенно разносторонним мастером – не без успеха занимался пушечным делом и придумал многоствольную мортиру. Основатель русского книгопечатания умер во Львове в 1583 году и похоронен в Онуфриевском монастыре.

Нам представляется, что у читателей успело накопиться немало недоуменных вопросов. Почему автор все время разграничивает Московию и Литву, она же Западная Русь? Почему народ бесперечь бегает туда и обратно, и почему в этой непонятной Литве говорят по-русски и издают книги на русском языке? Почему, наконец, в имении литовского гетмана исправно функционирует типография, печатающая книги на языке злейшего врага, ибо московско-литовские распри были основным содержанием российской внешней политики едва ли не на протяжении трех веков? Вопросы и в самом деле резонные, особенно если принять во внимание вопиющую неинформированность большинства наших сограждан относительно средневековой российской истории. Но их вины в том нет – их просто-напросто так учили. Сей печальный «медицинский» факт, как любил шутить незабвенный Остап Бендер, мы вынуждены принять как должное и не особенно удивляться.

Граждане, прилежно учившие в школе отечественную историю, наверняка хорошо помнят, что в состав домонгольской Киевской Руси входили обширные западные земли. Прежде всего, это Галицко-Волынское княжество, имевшее выход к Черному морю, а также территории современной Западной Украины и Белоруссии. Северо-восточная экспансия в те далекие времена переживала внутриутробный период – бедное Владимире-Суздальское княжество было захудалой периферией могучей державы. Но вектор заволжской экспансии обозначился уже вполне отчетливо: князь Андрей Боголюбский, сын основателя Москвы Юрия Долгорукого, прочно усевшись во Владимире, первым делом упразднил вечевой строй, а затем попытался утвердить режим личной неограниченной власти, за что его в конце концов и убили. Но децентрализация русских земель, изящно называемая современными историками периодом феодальной раздробленности, все равно постепенно набирала обороты, а монгольское нашествие решительно подвело под надеждами русских князей жирную черту. Некогда единое русское государство окончательно развалилось на Запад и Северо-Восток. И хотя монголы прошли огнем и мечом в том числе и по юго-западным землям, последние по неведомым причинам прикипели душой к Литве, а съежившаяся Северо-Восточная Русь (зародыш будущей Московии) выстроила сложную систему даннических отношений с Ордой.

С этого момента отечественные учебники предпочитают описывать исключительно историю Владимиро-Суздальского княжества и сопредельных ему земель. Густонаселенная Западная Русь как будто бы проваливается в огромную «черную дыру», откуда даже виртуальные частицы вылететь не в состоянии. Невольно складывается впечатление, что такие города, как Галич, Львов, Чернигов и даже Киев, растаяли без следа, а огромную разоренную страну пересекают взад и вперед свирепые банды лихих людей да матерые волки, тяжелеющие с каждым днем. И только по мере западной экспансии московитов, а в особенности после Переяславской Рады (напомним, воссоединение Украины с Россией в 1654 году), процветающие южные города начинают выныривать из небытия, как чертик из табакерки. Андрей Буровский совершенно прав: это провал не в истории, а в историографии и даже более того – провал только и исключительно в российской имперской и советской историографии.