Капитан чёрных грешников - Террайль Пьер-Алексис де Понсон дю

В то же самое время госпожа Фосийон получила от неизвестного в возмещение убытков договор ренты на три тысячи франков.

Она умерла в прошлом году, дочь ее замужем и счастлива, и они так и не узнали, откуда взялся тот договор ренты.

— Все это точно так и есть, — неприветливо сказал господин Феро. — Что дальше?

— Я забыл сказать, — продолжал Милон, — что благодетель не удовлетворился тем, что дал три тысячи ливров ренты матери с дочерью. Одновременно с этим он положил в один из марсельских банков сорок тысяч франков, предназначенных сыну несчастного капитана Фосийона.

— И это верно, — сказал господин Феро.

— Но этот сын впервые появился во Франции только десять лет спустя. Он увидел счастливую мать, сестру-невесту и вернулся в Индию, а безымянный благодетель так и не узнал тогда о его приезде.

Тем временем накопились проценты на сорок тысяч франков, так что капитал более чем удвоился.

— Теперь там должно быть около ста тысяч, — сказал господин Феро.

— И вот, господин советник, — продолжил рассказ Милон, — вы как доверенное лицо того благодетеля…

— Всего лишь доверенное лицо, — сухо заметил господин Феро.

— … Поручили мне разыскать сына капитана Фосийона.

— Верно. И ты его разыскал?

— Я напал на след.

— Говори, я слушаю.

Милон продолжал:

— Этот молодой человек — теперь ему лет тридцать с небольшим — вел очень бурную жизнь: был матросом, коммерсантом, наемным солдатом Ост-Индской компании, корсаром, а может быть, немного и пиратом.

— Вот как!

— Притом он постоянно помогал своей матери денежными и всякого рода иными посылками.

Полтора года тому назад он приехал на родину; в это же время мать его умерла. Он виделся со своей сестрой — через нее-то я и вышел на его след.

— Он уехал обратно?

— Нет, в Индию он не вернулся, но из Марселя уехал: сначала в Экс, а теперь, две недели тому назад, он, кажется, обвенчался в одной соседней деревушке — Сен-Максимен.

— И ты был в Сен-Максимене?

— Нет еще.

— Почему?

— Дожидался вас, господин советник. Да! Надо еще сказать, что сын Фосийона давно переменил имя. Он, как и мать его, и сестра, не решался носить имя погибшего на гильотине; в Индии он взял другую фамилию, и английские власти это ему позволили.

В паспорте, в послужном списке, во всех его бумагах стоит это самое имя, так что для женитьбы у него не возникло никаких затруднений.

— А тебе известно это имя?

— Да, господин советник.

— Как же его теперь зовут?

— Теперь сын Фосийона зовется Николя Бютен.

При этих словах бородавка на носу советника дрогнула, и даже сам он немного выпрямился в кресле.

— Тебе не нужно ходить в Сен-Максимен, — сказал он.

— Да?

— Я знаю, где найти сына Фосийона, если Николя Бютен — это он.

И советник Феро сделал жест, говоривший: "Я в тебе больше не нуждаюсь".

Было уже поздно, часов десять вечера, а господин Феро еще не ужинал.

— Сударь, — спросил его Милон, — что прикажете подать на ужин?

— Яичницу из двух яиц и кусок сыра, — ответил советник. — Сегодня постный день.

Через четверть часа он спокойно поужинал, а потом не лёг в постель, а сел за стол с разложенными бумагами и всю ночь перелистывал папку за папкой.

Можно было подумать, что старый прокурор еще при исполнении обязанностей.

Лёг он только под утро, проспал часа четыре, а проснувшись, позвал Милона, который служил ему и вместо лакея.

— Ступай сейчас к моему племяннику, господину де Сен-Соверу.

— Слушаюсь, сударь.

— Очень может быть, что он провел эту ночь на балу. Ныне магистраты не то, что прежде, — советник вздохнул. — Скажи ему, что я в Эксе, и пусть он зайдет вечером, если хочет меня навестить. У меня в городе много дел, мы можем не встретиться.

— Но отчего бы, сударь, — спросил Милон, — вам самому вечером не навестить племянника с племянницей?

— Времени нет, а завтра утром я уезжаю.

Милон не стал возражать.

Он отправился исполнять поручение, а советник оделся и вышел по своим делам.

Где же он провел день?

Этого не знал и Милон. Но он мог бы биться о заклад, что его хозяин навещал самые неприглядные районы города, самые бедные и людные пригороды.

Вернувшись, господин Феро, как и накануне, очень скромно поужинал, потом опять взялся за работу.

Милон сказал ему:

— Вы не ошиблись, господин советник. Господин де Сен-Совер всю ночь провел на балу, и когда я приходил к нему, он еще спал.

— Так ты не видел его?

— Нет.

— И сюда он не заходил?

— Нет, сударь.

Господин Феро слегка пожал плечами и углубился в свои бумаги.

В два часа ночи он еще был за работой. В это самое время господа де Сен-Совера и Рене де Лорж убедились, что в его окне горит свет, а затем вдруг раздался стук дверного молотка, взятого рукой молодого сумасброда, которому так хотелось заставить господина де Сен-Совера в костюме трубадура навестить своего дядюшку — сурового советника.

IV

Услышав стук молотка в такой неурочный час, господин Феро, несколько удивленный, встал из-за стола и, резонно полагая, что его управляющий Милон давно лёг спать, отворил окошко и высунулся на улицу.

В те времена муниципалитет Экс-ан-Прованса еще не устроил газового освещения, и площадь Дворца правосудия была погружена во тьму.

Двух человек у дверей господин Феро видел, но их необычного наряда разглядеть не мог.

— Кто стучит? — крикнул он сверху.

— Господин советник! — ответил веселый голос Рене де Лоржа. — Это ваш племянник господин де Сен-Совер с одним из друзей желает засвидетельствовать вам свое почтение!

— Очень хорошо, господа, — вежливо ответил советник. — Простите, что заставлю вас ждать: мой слуга спит. Сейчас я спущусь и вам открою.

И действительно, советник, не любивший церемоний, взял лампу в руки, надел на лысую голову черный шелковый колпак, застегнул крючки на халате и довольно проворно спустился.

Милон спал и ничего не слышал.

Открыв дверь, старик остолбенел, а потом попятился.

Господин Рене де Лорж — юный сумасброд — подтолкнул своего приятеля вперед, и господин де Сен-Совер в карнавальном костюме очутился прямо перед дядей.

— Простите нас, господин советник! — рассмеялся Рене де Лорж. — Сейчас половина города переодета, и мы тоже.

— Милостивый государь! — строго ответил ему советник Феро. — Вы молоды, не служите, имеете средства и вольны наряжаться, как вам угодно.

— Дядюшка! — пролепетал господин де Сен-Совер.

— Но вы, сударь мой, — продолжал господин Феро, глядя прямо на племянника, — вы, имеющий честь носить судейскую мантию, как вы посмели появиться передо мной в таком виде!

Он испепелял племянника взглядом.

— Дядюшка, — робко проговорил господин де Сен-Совер, — я и не хотел к вам заходить… Это все Рене…

Господин Феро поднял руку, приказывая племяннику замолчать, и вновь обратился к де Лоржу:

— Будьте уверены, милостивый государь, что я понимаю шутки всякого рода, даже сомнительного. Так что я благодарю вас за визит и не требую от вас подняться в мое скромное пристанище. Если будете когда-нибудь на том берегу Дюрансы и окажете мне честь навестить меня в Ла Пулардьер, я приму вас с сердечной радостью и всеми почестями, подобающими имени, которое вы носите.

Это было и учтиво, и холодно.

Господин Рене де Лорж был не из тех, кто стесняется признать свою вину.

— Непременно навещу вас, господин советник, — сказал он, — хотя бы только для того, чтобы загладить учиненную сегодня непристойность. Но не будьте слишком строги: мы в Эксе так редко веселимся, что теперь у всего города мозги навыворот. Я немного выпил, и ваш почтенный племянник тоже.

Господин де Сен-Совер в самом деле немного пошатывался.

Господин Рене де Лорж отступил назад и поклонился.

Советник ответил на его поклон.