Доброе слово - Эва Бернардинова

демонстрацию. Однажды он не запер дверь сарая, и мальчик вошел как раз в то время, когда он перепрятывал тайник, стараясь сделать его как можно более незаметным. Он даже не знал, как долго мальчик стоял в дверях, наблюдая за ним.

— Об этом ты должен молчать, — сказал он потом сыну. — За это нас обоих могут убить. Ты должен молчать, понимаешь?

Мальчик был маленький и не понимал, что такое убить. Зато он понимал, что значит молчать. И втайне радовался, что ему известно нечто такое, чего не знает никто в мире, кроме них.

Однажды отец не вернулся с работы. Вечером приехала машина и двое парней; ворвавшись в дом, они там все перевернули. Мальчик, пораженный, сидел посреди разоренной комнаты, ничего не понимая. Они вспороли перины, перевернули постели и выбросили все из ящиков. Парни разломали кроличьи клетки, и кролики носились по двору. Он пытался переловить их, чтобы они не убежали на луг.

Когда все утихло, пришла тетя, — она жила на другом конце деревни, — и сказала:

— Все время я твердила твоему отцу, чтобы он, наконец, угомонился. Так нет же, теперь вот добился своего. И что с тобой станется, деточка?!

Она заплакала, а мальчик спросил:

— Когда же папа вернется?

Тетя уже не смогла сдержать слез и плакала навзрыд.

С тех пор мальчик жил в доме один; сосед поправил поломанные кроличьи клетки, и мальчик опять ходил за травой для кроликов. О нем поочередно заботились то соседи, то тетя. Мальчик ждал. И молчал.

Иногда ему приходило в голову, что, может быть, надо признаться и сказать людям: дескать, главное, что искали эти парни, укрыто в безопасном месте. Но отец ясно велел ему молчать… Поэтому он будет молчать.

Через полгода от отца пришло письмо. Пять написанных крупными буквами строчек. Мальчик не умел читать, и письмо ему прочитали. Отец писал, что работает и что живется ему хорошо.

Если бы ему жилось хорошо, он бы приехал за мной, решил мальчик, и ему было странно, что отец лжет.

Письма приходили раз в полгода. Мальчик рос и ходил в школу, многое забывал, только не о тайнике в сарае. Иногда он проверял, все ли там в порядке, но всегда запирал двери, чтобы туда никто не вошел.

Спустя два года отец перестал писать, и однажды тетя пришла с опухшими от слез глазами.

— Вот до чего довела его эта политика!

— Что такое политика? — спросил мальчик, но тетя не ответила.

Когда закончилась война, в деревню пришли русские. Они расположились лагерем на опушке леса, пасли коней на лугу, а один часто сидел с мальчиком и гладил его по голове:

— Твой отец был героем!

Мальчик удивлялся, откуда ему известно об этом.

Потом учитель в школе сказал, что на их доме будет укреплена мемориальная доска в память об отце.

Мальчик дождался и этого торжества. Впереди шли школьники, и он среди них; люди несли знамена. Все остановились возле их домика, и пан учитель произнес речь. Мальчик уже знал, что красным полотном прикрыта доска, где высечено имя его отца, секретаря подпольного районного комитета Коммунистической партии Чехословакии.

Никто больше не знал об этом, людям пришлось ждать, пока учитель не договорит и не снимет с доски покрывало. Меж тем мальчик незаметно исчез, обежал вокруг дома, вошел в сарай и разгреб старые доски и всякую рухлядь. Он вынул из тайника жестяную коробку, до отказа набитую бумагами, и сверток, завернутый в клеенку. Развернув его, он увидел красную расшитую материю и золотую бахрому.

На улице раздавались аплодисменты, а потом — гимны. И в это время появился мальчик, он нес старое знамя, на котором золотыми буквами было вышито: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Седой мужчина, приехавший на торжество из города, подошел к мальчику и поднял знамя.

— За это знамя умер твой отец, — произнес он тихо, но не настолько, чтобы нельзя было расслышать, как дрожит у него голос. Мальчик с удивлением увидел, что седой мужчина плачет. Мальчик не понимал, почему плачет этот взрослый человек, но был рад, что сдержал слово и молчал все эти годы.

История третья

Эти двое были соседями в рабочем поселке и спорили практически всю жизнь. Их споры не были обычными соседскими дрязгами, они касались политики. Они начали ссориться в двадцать первом году. Оба были социал-демократами, но один вышел из организации.

— Ты разбиваешь рабочее единство!

— А мне чихать на рабочее единство с паном Тусаром и Соукупом!

— Вы создаете собственную партию и разрушаете то, что завоевали наши отцы!

— Наши отцы гнали бы вас с вашей коалиционной политикой в шею!

Они ссорились и из-за знамени. Но его получили социал-демократы, а коммунисты вышили себе другое. Перед выборами на заборах своих садов они писали номера партий, чтобы каждый знал, где живет настоящий социал-демократ, а где — несгибаемый коммунист.

Ссорились они и во время забастовки, решая, чья тактика более правильна. Они могли бы и помириться, потому что забастовка-то, можно сказать, была проиграна, но они этого не сделали.

Только при встрече в тридцать девятом году они молчали; сидели перед домом, уставившись в землю, обоим было тоскливо.

Во время оккупации их арестовали. Один вернулся через полгода, так как фашистам позарез нужны были специалисты. На допросе ему сломали руку, поэтому прошло много времени, прежде чем он сумел взяться за инструменты. Коммунист вернулся через год, вернее, его отправили домой умирать, но он выкарабкался. Ему нужна была сытная нища, и его сосед, у которого были родственники в деревне, доставал ему еду. Он достал даже собачье сало, которое, как известно, творит чудеса.

На сталелитейном заводе действовал подпольный революционный комитет. Весь завод был разделен на участки, и каждый член комитета отвечал за свой. Они не собирались вместе, в конспиративных целях связь поддерживалась только через связных.

Впервые по-настоящему они встретились в начале сорок пятого года. Даже не удивились, что оба состоят в одном комитете.

— Мог бы и сказать!

— Я молчал, как и ты!

— Это на тебя похоже!

В марте сорок пятого уже был слышен гул фронта. Немецкие охранники стали еще более высокомерными, но скоро поутихли. Потом на заводе появились эсэсовцы, а их боялась и сама охрана.

Тогда комитет узнал, что части СС должны выполнить только один приказ: полностью подготовить завод к уничтожению и в случае, если они его не удержат, взорвать.

Ночью на заводе гудели грузовики: сгружали взрывчатку.

Сталелитейный завод и все соседние предприятия не спали. Ночная смена получила задание внимательно наблюдать за тем, где