Антистерва - Анна Берсенева

— Эта вроде бы на хохлушку не похожа…

— Да, эту черт разберет, на кого она похожа. Ну Кобольд, ну дает! Неделю назад у него бабы не было, я тебе клянусь.

— Неделю! Чему ты тогда удивляешься? За неделю можно семь баб поменять, не то что одну найти.

— Вообще-то да, но он же интроверт.

Женщины у Лолы за спиной хотя и говорили негромко, но явно не слишком беспокоились о том, что она может их услышать. Их голоса если и не жгли ей спину, то все-таки пробегали по позвоночнику неприятными мурашками.

«И как они вообще догадались, что это он меня привел?» — сердито подумала она.

Сердилась она не случайно. Конечно, догадаться о том, кто именно привел ее на тусовку, было нетрудно, но так же нетрудно было понять, что этот мужчина не слишком дорожит ее обществом. Роман то беседовал с какими-то людьми, которым не считал нужным ее представлять — он вообще никому ее не представил, и Лола не знала, как ей к этому относиться: может, это считается правильным, ведь здесь все друг с другом знакомы? — то, отвернувшись, коротко разговаривал по телефону. А если и стоял рядом с ней, то обращал на нее не больше внимания, чем на всех остальных участников этого немноголюдного, но довольно шумного сборища.

Единственное, чему можно было порадоваться, это правильно выбранному платью. Как только Лола вошла в небольшое строение, похожее на черно-белый кубик, сложенный из спичек, она сразу поняла, как глупо выглядела бы, вздумай вырядиться в вечерний туалет. То, что все женщины, входившие в распахнутые двери, над которыми красовалась надпись «Дача», одеты тщательно, было понятно. Но точно так же было понятно, как умело замаскирована эта тщательность. Впрочем, несмотря на маскировку, перепутать ее с небрежностью было так же невозможно, как перепутать дощатые двери этой «дачи» с обычными деревенскими воротами только потому, что те тоже сбиты из некрашеных досок.

Лола отошла подальше от обсуждавших ее дам, с трудом преодолев соблазн обернуться, чтобы рассмотреть, кто позволяет себе такие разговоры. Или чтобы по выражению их лиц понять, что такие разговоры — это здесь совершенно обычное дело.

— Скучаешь?

Кажется, Роман обратился к ней впервые за целый вечер.

— Нет. Почему ты решил?

— Потому что веселье на твоем лице как-то не читается.

— По-твоему, я способна только на веселье или скуку?

— У меня еще не сложилось определенного мнения о том, на что ты способна, — усмехнулся он. — Пока я вижу, что ты похожа на кого угодно, только не на таджикскую погорелицу.

— Ты видел много таджикских погорелиц?

— Не знаю, погорелиц или нет, но на ваших баб я за последнюю неделю нагляделся. Пока у вас там был, — пояснил Роман. — В глазах либо вековая униженная льстивость, либо униженная тупость такой же длительности. А ты похожа на внучку восточного шейха.

— Почему на внучку? — удивилась Лола.

— Ну, или на правнучку. Во всяком случае, выглядишь так, как будто от восточного шейха тебя отделяет как минимум одно поколение, родившееся и прожившее жизнь в Англии. И наблюдаешь ты за всеми, как хорошо воспитанная аристократка наблюдала бы за гулянкой горничных и шоферов: вид невозмутимый, но явно ждешь, когда все это убожество закончится.

Лола ждала, когда все это закончится, только оттого, что чувствовала себя в этой компании крайне неуютно. И совсем не по причине своего особого аристократизма, а ровно наоборот — потому что ей было тоскливо и неловко среди этих уверенных в себе, абсолютно раскованных людей, и неловкость была такой сильной, что немели ноги и плечи.

— Ты плохо разглядел восточных женщин, — сказала она; ей не хотелось, чтобы Роман догадался о ее скованности и тоске. — Тебе, наверное, показывали только старших жен секретарей обкомов. Или как они теперь называются — бизнесмены?

— Возможно. Во всяком случае, у меня не возникло желания приобрести которую-нибудь из этих дам в личное пользование. Я даже решил, что все эти истории про какие-то там гаремные жемчужины — просто восточные байки. Но. как выяснилось, ошибся.

— Ты уже прояснил мою ситуацию? Или все еще опасаешься, что меня подослали враги?

Роман ничего не ответил. Лола не поняла, что означает его молчание — что она прошла проверку или наоборот? Но переспрашивать не стала.

— Кобольд, а ведь правильно я всегда и всем говорю, что ты тщеславная сволочь! — вдруг услышала она. — Привел такую бабу и молчишь. Интриган хренов!

Лола вздрогнула от неожиданности. Первый раз за этот вечер кто-то в открытую обратил на нее внимание, и сразу так!.. Она быстро обернулась, чтобы разглядеть женщину, которой принадлежал низкий голос, произносивший такие бесцеремонные слова. Она даже забыла на секунду про необходимость сдерживаться и никого не разглядывать, о которой помнила весь этот бесконечный, мучительный вечер.

Женщина была такая высокая и длинноногая, что казалась аистихой, бредущей по болоту. Лола, правда, видела аистиху только на картинке в детской книжке, но там эта птица была изображена именно такой — немолодой, сильной, некрасивой и очень выразительной. Сходство с аистихой довершалось еще и тем, что шея у женщины была длинная, а голова маленькая из-за очень короткой мужской стрижки.

— Почему интриган? — пожал плечами Роман. — Если ты не спрашиваешь, кого я привел, то почему я должен ее представлять?

— Хамло ты, Роман Алексеич, — заявила длинноногая дама. — Мало ли что я не спрашиваю? Я, может, до самого сердца потрясена, язык отнялся от изумления. А ей, — она кивнула подбородком на Лолу, — думаешь, приятно безымянной тут слоняться? Или она у тебя глухонемая?

— Как будто бы нет. Я вот и ждал, когда она наконец попросит ее представить. Но, кажется, зря ждал: просьб от нее не дождаться. Ее зовут Лола.

И смысл его слов, и невозмутимость, с которой он говорил о ней — в самом деле, как о глухонемой или неодушевленной, — были так унизительны, что у Лолы потемнело в глазах. Она уже готова была произнести что-нибудь резкое, но не сразу нашлась со словами. А пока, сдерживая бешеное сердцебиение, она эти слова искала, дама сказала:

— Что ж, будем знакомы. Я Альбина. Пойдем, я тебя сама со всеми познакомлю, а на Кобольда плюнь.

— Как это плюнь? — хмыкнул Роман, впрочем, с обычной своей холодной усмешкой. — Ты мне, Бина, женщину не порть.

— Слюной плюнь, — уточнила Альбина. — Пойдем, пойдем, а то стоишь как в зверинце. Мы не кусаемся.

— Это как сказать, — заметил Роман. — Ладно, знакомь ее со всеми сама.

— Да уж как-нибудь без твоих указаний соображу, — — бросила Альбина и слегка подтолкнула Лолу. — Пошли, чего ждешь? Боишься от мужика отлипнуть?