Акт бунта - Калли Харт

Невероятно. Твою мать.

У меня холодные руки. Почему у меня такие холодные руки? Я смотрю вниз и вижу, что стою перед кассой, держа в руках маленький стаканчик лимонного мороженого. Подождите… какого хрена?

— Три восемьдесят, — кассир, стоящий по другую сторону кассы, выжидающе смотрит на меня.

Справа от меня Пит кивает.

— На дежурстве мне запрещено носить с собой бумажник, — говорит он. — Но так будет даже лучше. Лучше, чтобы это исходило от тебя.

— Лучше, чтобы… что?

— Извини, чувак. Если ты не готов платить, не могли бы вы отойти в сторону? — спрашивает кассир. — Здесь не так много места, и образуется очередь.

Машинально я вытаскиваю из кармана двадцатидолларовую купюру и протягиваю ее кассиру. Он дает мне сдачу, и все это время мороженое обжигает мне ладонь, оно такое холодное.

— Отлично. Теперь, когда войдешь туда… ну, знаешь. Не упоминай ничего о… ну, знаешь. — Пит выводит меня за плечи из маленького магазина и налево по коридору. — Некоторым пациентам может быть очень неприятно, если люди говорят о их травмах прямо с порога. Думаю, что в этом случае было бы разумно воздержаться. Ее отец был здесь раньше и устроил настоящую сцену.

У меня раскалывается голова.

— Прости, что, черт возьми, происходит? Почему я получаю обморожение от чашки желтого собачьего дерьма? Куда, черт возьми, ты меня ведешь, старик?

Он хмурится.

— Значит, язык не улучшился. Стыдно. Все еще. Полагаю, что для детей твоего возраста ненормально так много ругаться. Идем. — Пит поворачивает меня, все еще держа руки на моих плечах, и прежде, чем я успеваю собрать что-либо из этого воедино, я вхожу в дверь в комнату, и вот… там Пресли. Девушка с ореолом рыжих волос, горящими карамельными глазами и вскрытыми запястьями. Однако ее запястья больше не вскрыты. Предполагаю, ее раны зашиты под толстыми бинтами на ее запястьях. В отличие от сегодняшнего утра, на улице, на асфальте, она больше не покрыта кровью. И когда перекатывает голову через гору огромных подушек, подложенных под голову, и смотрит на меня, ее глаза фокусируются, а не закатываются обратно в череп.

Пресли бросает на меня один взгляд, и ее колени под одеялом взлетают вверх, как будто девушка хочет создать барьер между нами.

— Ух… нет. Нет, нет, нет. — Она словно олень в свете фар.

Я чувствую себя так, словно попал в «Ловушку для родителей». Эта отсылка, вероятно, здесь не работает, но черт с ней. Это то, что я чувствую. Пит сует свой нос не в свое дело, и не похоже, что Пресли ценит его вмешательство. И я определенно, черт возьми, не ценю.

— Я устала и как раз собиралась спать, — хнычет она. — Сегодня больше никаких посетителей.

— Еще один не повредит, — возражает Пит. — Твоего отца нет уже два часа. Перестань быть такой грубой и поздоровайся со своим гостем. Он тебе кое-что принес.

Мороженое растаяло, и река липкой неоновой жидкости стекает по тыльной стороне моей ладони. Пресли оглядывает меня, быстро пробегая взглядом по моему лицу и торсу, останавливаясь на десерте; выражение ее лица не меняется. Во всяком случае, девушка выглядит еще более расстроенной.

— Это… лимонный шербет? — шепчет она.

— Спроси назойливого охранника. — Я бросаю сердитый взгляд через плечо, но вы не поверите — Пит чудесным образом исчез.

— Я знаю его всего шесть часов. У него есть способ просто… чувствовать себя непринужденно, — говорит Прес. — Он принес мне журнал. Затем DVD. Не ожидала, что он приведет тебя.

Отчасти разозленный, отчасти в ужасе от того, что позволил принудить себя к этому, не понимая, что происходит, я вхожу в комнату и ставлю липкое мороженое на прикроватный столик рядом с девушкой.

Пресли моргает, глядя на меня, очень настороженная и очень любопытная. Кроме того, очень бледная и очень усталая. Темные тени покрывают кожу под ее глазами. Девушка выглядит затравленной. Раздраженный, я понимаю, что на нее интересно смотреть. У нее вид больной чахоткой викторианской эпохи — хрупкая, детали ее тела тонкие и нежные, как кружево. По контрасту с ее мертвенно-бледной кожей, волосы выглядят так, словно пылают.

Щелкаю костяшками большого пальца, тупо уставившись на нее.

— Как ребра? — спрашиваю я.

— Болят. Больно двигаться.

— Я не хотел их сломать.

— Ты и не сломал. Они просто в синяках.

Хм. Никакая грудная клетка не должна прогибаться так, как ее под моими руками. Я был уверен, что сломал их. Не то чтобы это имело значение.

— Хорошо, ладно. Удачи тебе… во всем. Мне нужно идти. Пока.

— Подожди. — Пресли окликает меня прежде, чем я успеваю направиться к выходу.

О господи. Вот оно. Объяснение. Причина, стоящая за всем этим беспорядком. Уставший до мозга костей, я смотрю на нее со стоическим раздражением.

— Что?

Ее глаза ярко сияют. На первый взгляд эти глаза кажутся ничем не примечательными. Вблизи они далеки от этого — глубокий и насыщенный янтарь, похожий на теплый мед, с коричневыми крапинками, переходящими в бледно-золотую звездочку вокруг зрачка. Они на самом деле потрясающие. Пресли моргает, глядя на меня, и я, к своему ужасу, понимаю, что пялился на нее.

— Не… пожалуйста, ничего не говори, — шепчет она.

— Кому? О чем?

Она взрывается смехом.

— Своим друзьям. Об этом. О том, что я здесь. То, как ты нашел меня. Если расскажешь им, они расскажут Элоди и Карине, а я не… Я не хочу, чтобы они…

Логично. Нормальный человек, возможно, не хотел бы, чтобы его друзья узнали, что они вели себя так глупо. Думаю, я это понимаю. И любой другой нормальный человек, который пережил то, что пережил я прошлой ночью, мог бы почувствовать желание рассказать своим друзьям о той сумасшедшей ночи, которую провел, буквально спасая жизнь одному из своих одноклассников. Но я, блядь, не особо болтлив. Сплетни — это последнее, что меня волнует.

— Не волнуйся. У меня есть дела поважнее, чем тратить свое время на пересказ такого рода дерьма.

Выражение ее лица меняется. Она выглядит успокоенной, но в то же время… раздраженной? Христос. Я не знаю, как она выглядит или о чем думает. Понятия не имею, что происходит в головах девушек.

Пресли сглатывает, медленно кивая, и могу только предположить, что сделал ее счастливой.

— Спасибо, — шепчет она.

— Мы закончили?

Она кивает.

— Отлично. Увидимся в школе. Надеюсь, тебе скоро станет лучше, или… без разницы.

— Подожди. Пакс?

Я выберусь из этой больницы сегодня. Даже если это, черт возьми, убьет меня.

— Да, Пресли?

— Я слышала о твоей маме. Она здесь пациентка, верно? Медсестра