Акт бунта - Калли Харт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, пап.
Он не поднимает глаз.
— Ты чуть не умерла, Пресли.
— Знаю. Я… — Легче говорить с его макушкой, но это все равно нелегко. Мне хочется свернуться калачиком и заплакать. Хочу натянуть одеяло на голову и телепортироваться в другое гребаное измерение. Что угодно, лишь бы мне не пришлось быть здесь и видеть, что моему отцу так чертовски больно.
— Я думал, что ты просто вернулась в свою комнату в академии. Думал… — Он горько смеется. — Я думал, ты дуешься из-за этой дурацкой поездки в Европу, и просто предположил, что ты вернулась в школу. Я даже не проверил. Должен был проверить. После того, что случилось с той девушкой…
— Доктор Фицпатрик за решеткой, пап.
Он наконец садится и выглядит опустошенным, как будто часть его — живая, жизнерадостная часть, которая, наконец, снова начала проявляться после отъезда мамы в Германию, — уничтожена навсегда.
— Мне насрать, даже если он за решеткой. На свете еще полно психов, Прес. Не могу поверить, что не проверил тебя. Я должен был…
— Папа.
— Ты ни за что больше не останешься в этой школе. Не сейчас, после всего этого, и когда я живу на расстоянии плевка от этого места. Я собираюсь рассмотреть возможность перевода тебя в Эдмондсон…
— ПАПА!
— А пока буду возить тебя в академию и забирать…
— Ты ведешь себя как сумасшедший!
Он резко замолкает, вздрагивая, когда смотрит мне прямо в глаза.
— Это я сошел с ума? Я? Я?
— Я просто недооценила ситуацию. Порезалась сильнее, чем следовало…
Он хватает тонкую простыню, которая прикрывает меня, обнажая мои ноги.
— Как давно ты режешь себя? — требует он. — Как долго? — Его взгляд быстро скользит по моим обнаженным бедрам, изучая мою кожу.
— Что ты делаешь? — Я пытаюсь вырвать простыню из его рук и снова прикрыться, но он не отпускает.
— Я не дурак. Думаешь, я впервые сталкиваюсь с этим? До этого дурацкого трюка у тебя на руках не было никаких других отметин. Остаются твои бедра.
— Я не режу себе бедра!
— Я это вижу. А как насчет живота? Подними платье, Пресли.
Лед струится по моим венам, в то же время обжигающе горячая волна стыда окрашивает мои щеки. Я хватаю больничный халат, крепко сжимаю его в руках и тяну вниз.
— Не поднимешь? — Папа так тяжело дышит, будто только что пробежал милю за четыре минуты.
Я качаю головой.
— Хорошо. Ладно. Я не хочу этого делать, Прес, но если ты не можешь быть честной со мной… — Он бросается вперед и хватает халат, и в моей голове начинает раздаваться пронзительный крик.
Я борюсь, извиваясь на кровати, отказываясь отпускать платье, как бы сильно он ни тянул.
— Покажи мне, Прес, — цедит отец сквозь зубы. — Просто… просто перестань бороться со мной и покажи мне, что ты сделала!
— МИСТЕР УИТТОН!
Папа замирает. Ослабляет хватку, отпуская меня, но крик в моей голове не прекращается. Он продолжается, поднимаясь все выше, становясь все более безумным… пока я не понимаю, что звук не в моей голове. Он вырывается у меня изо рта, и мое горло так саднит, что я чувствую вкус крови.
— Ш-ш-ш, все в порядке. Все в порядке, Пресли. Сделай вдох ради меня, вот хорошая девочка. Все в порядке. Давай же, сейчас. Ш-ш-ш.
Я открываю глаза, и надо мной стоит психиатр, которую я видела раньше, доктор Рейн. Она медленно проводит ладонью по моей руке, ее прикосновение легкое, как перышко, но это выводит меня из слепой паники. Внезапно я перестаю кричать.
— Хорошая девочка. Все в порядке, не волнуйся. Все хорошо. — Доктор Рейн набрасывается на папу как дикий волк. — Понятия не имею, что, черт возьми, вы только что делали, сэр, но ваша дочь находится в чрезвычайно хрупком состоянии. Самое последнее, что ей сейчас нужно — это чтобы кто-то грубо обращался с ней.
Папины глаза полны слез. Он делает шаг назад, протягивая ко мне ладонь, как будто хочет погладить мою руку, чтобы успокоить и утешить меня. Но затем опускает ее.
— Мне жаль. — Его голос опустошен. — Я не хотел. Просто… мне просто нужно знать, что происходит. Я не знаю, что делать.
— Поднимитесь наверх и подождите меня в моем кабинете, пожалуйста. Комната два-ноль-три. — Глаза доктора Рейн все еще полны гнева, но теперь в ее голосе также есть нотки жалости. Ей жаль его. Она понимает его замешательство. Я тоже. Понятия не имею, почему я так отреагировала. Просто не могла вынести мысли о том, что он заставит меня показать ему свой живот, и…
По папиному лицу катится крупная слеза.
— Ладно. Я… мне жаль, милая. Хм. Я… — Он не знает, что сказать. Папа, который всегда точно знает, что сказать, потерял дар речи. Не произнеся больше ни слова, он пятится из комнаты и исчезает.
Доктор Рейн слегка сжимает мое плечо.
— Думаю, вероятно, хорошая идея, если мы дадим тебе еще одно успокоительное, Пресли. Просто дай мне минуту, и я позову кого-нибудь…
— Нет! Больше никаких успокоительных. — Я наконец-то чувствую, что мой разум возвращается должным образом. Мир больше не выглядит таким туманным, и хотя туман затмил ужас прошлой ночи, я больше не позволю себе томиться во тьме. Это страшно — чувствовать, что мой собственный разум настолько раздроблен и фрагментирован, и не иметь возможности ничего с этим поделать. — Пожалуйста. Нет. — Я судорожно сглатываю. — Больше никаких успокоительных. Я в порядке. Со мной все будет в порядке. Мне просто нужна минутка.
Доктор, от которого пахнет кофе и корицей, одаривает меня натянутой полуулыбкой.
— Ладно. Если ты уверена. Но в этом нет ничего постыдного, Пресли. Если чувствуешь, что всего этого сейчас слишком много, ничего страшного, если примешь небольшую помощь. Что-то, что поможет тебе немного расслабиться, пока мы пытаемся разобраться во всем этом, хорошо?
Натянуто киваю, чтобы у нее создалось впечатление, что я об этом подумаю. Что приму ее предложение, если все станет слишком сложно. Однако мне не нужна ее помощь и ее лекарства. Мне только нужно забыть.
ГЛАВА 12
ПАКС
Пересекаю Маунтин-Лейкс с черной коробкой Мередит, засунутой в рюкзак, как с бомбой замедленного действия. Ее острые углы впиваются мне в спину, когда трусцой поднимаюсь по лестнице ко входу, и я слышу, как там
