Дурная слава - Джанет Дейли

Около полуночи Киннкэйд проснулся от крика Он мгновенно открыл глаза и прислушался. Крик повторился. Это был женский крик, полный ужаса. Киннкэйд отбросил легкое одеяло и выпрыгнул из койки. В одних трусах он подошел к открытому окну и начал всматриваться в хозяйский дом.

Там все было тихо и спокойно, лишь желтоватый свет просачивался сквозь деревья из окон второго этажа. Криков больше не было слышно, и Киннкэйд вернулся в постель.

Чьи-то руки цепко схватили Иден за плечи. Она сопротивлялась, но ее трясли все сильнее.

— Иден, проснись!

Она рванулась назад и съежилась, прячась в подушки. Глаза ее расширились от страха, и она несколько бесконечных секунд вглядывалась в лицо брата, не узнавая его.

— Это я, сестренка, — нежно пробормотал Винс. — Все в порядке. Все о'кей.

Постепенно Иден пришла в себя. И все же, только когда Винс взял ее за руку, она с облегчением вздохнула.

— Теперь все прошло? Тебе лучше? — спрашивал Винс.

— Да.

Но ее голос все еще дрожал, и она чувствовала себя далеко не лучшим образом.

Иден панически боялась закрыть глаза: образы и ощущения, пришедшие к ней во сне, находились здесь, рядом. Они оказались слишком реальными. Она заставила себя сесть и попыталась успокоиться.

— Иден, тебе что-нибудь принести? Виски? Воды?

— Нет. Спасибо.

— Когда эти кошмары возобновились? — спокойно спросил Винс.

— Это первый раз за… долгое время.

По крайней мере два, а может быть, и три года их не было, но Иден не могла точно сказать, как давно. Она провела по обнаженным плечам, все еще холодным и влажным.

— Я уж думала, с ними покончено.

— Хочешь, я немного посижу с тобой?

— Нет. — Она покачала головой. — Прости, что разбудила.

Винс поднялся на ноги.

— Ты можешь кричать, вопить и звать своего старшего брата когда угодно. Хочешь, чтобы я оставил свет?

— Да. Спасибо тебе.

Иден с трудом улыбнулась ему, но улыбка исчезла, как только Винс вышел из спальни.

Она сидела, откинувшись на изголовье кровати кленового дерева. Очень медленно страх и дурнота начали проходить. Сквозь экран, закрывавший окно ее спальни, проникал прохладный ночной воздух. Ветерок нежно обдувал Иден.

Почему после столь долгого перерыва кошмары начались снова? Что их вызвало? У нее было какое-то неясное и тягостное чувство, что в глубине души она знает причину — поцелуй. Из-за него ее стали преследовать ощущения, вызывающие воспоминания.

Ведь в тот, другой раз ей тоже был приятен поцелуй. Сначала очень приятен. Сначала… И глубокий сон окутал ее плотной пеленой.

Глава 8

В сером предрассветном тумане, предвещая скорый восход солнца, закричал петух. Довольный собой, он горделиво прошелся по двору, безучастный к людской жизни.

Киннкэйд проглотил последний глоток горького черного кофе, приготовленного Диким Джеком, и поставил кружку на столб в ограде кораля. Вокруг шеи у него был свободно повязан выцветший желтый платок, за пояс заткнута пара потрескавшихся перчаток из коровьей кожи. Его короткие кожаные штаны, которые ковбои носят поверх обычных, были расшиты раковинами. А при каждом его шаге на сапогах позвякивали шпоры.

Лошади, которых предстояло сегодня объезжать, были отделены от табуна и дожидались своих наездников. Молодой и задиристый парень Дик встряхнул своей веревкой, увидев приближающегося к воротам Киннкэйда.

— Ты будешь объезжать Техса, да? — спросил Дик.

— Большого гнедого с белой звездой на лбу, — ответил Киннкэйд, не знавший лошадей по кличкам.

— Это Техс, — сказал Дик, уже размахивавший лассо. — Он покажется тебе немного норовистым.

Киннкэйд выслушал это сообщение и промолчал, наблюдая, как большая веревочная петля опустилась на шею гнедого мерина. Лошадь вздернула кверху голову, потом захрапела, но, когда ее потянули за веревку, больше не оказывала сопротивления. Киннкэйд подошел к ней и вывел из кораля, уступая место другому наезднику, чтобы тот взял свою лошадь.

За оградой кораля Киннкэйд привязал мерина и начал чистить его копыта. Потом быстро прошелся щеткой по шкуре, но тут его внимание привлекли две фигуры, двигавшиеся в плотном тумане. Присмотревшись, он различил Иден, стоявшую впереди упряжки лошадей, и пейюта Боба Уотерса, заканчивавшего запрягать их в телегу.

Должно быть, она поднялась, когда Киннкэйд вразвалочку направлялся на кухню за столь необходимой ему кружкой кофе, и уже тогда принялась за работу. Когда же он вышел оттуда, ее золотисто-каштановая лошадь была уже оседлана и привязана к коновязи. Киннкэйду пришлось пройти возле нее, чтобы отнести в фургон свое снаряжение, она же будто и не замечала его. Но первый шаг был уже сделан, их соединяло воспоминание о вчерашнем поцелуе. Невидимая нить протянулась между ними. Каждый раз при взгляде на него она должна была вспоминать этот поцелуй, как и он.

Послышался стук входной двери в хозяйском доме. Киннкэйд поправил попону и посмотрел в сторону большого дома. Через двор шел Винс. Под мышкой он нес скатанное одеяло. Отнеся его в спальный фургон, он присоединился к ковбоям.

— Ну и рань, — сказал Винс, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Надо самому быть петухом, чтобы подняться в такое время.

Кое-кто улыбнулся и кивнул в знак согласия, но никто не ответил.

— Эй, Дик, — окликнул Винс гуртовщика. — Зааркань мне Джоус, пока я возьму седло.

— Ладью, — ответил Дик и, оставив свою лошадь привязанной к изгороди, взял веревку.

К тому времени когда Винс вернулся со своим снаряжением, Дик уже вывел из кораля мускулистого, с сильными челюстями гнедого. Винс бросил снаряжение на землю недалеко от Киннкэйда и, сняв с плеча повод, начал запрягать своего коня.

— Мне надо не меньше галлона кофе, чтобы проснуться, — бормотал Винс.

Дик ухмыльнулся и снял с коня веревку.

— Что вам надо, так это выпить кофе Дикого Джека. Он кипятит его до тех пор, пока в каждой чашке не окажется по галлону кофеина. И уж можете не сомневаться, от такого кофе у любого глаза откроются.

— Но ведь это же смерть желудку, а я хочу долго прожить, — возразил Винс.

— Правда, вкус у него такой же скверный, как у кофе с цикорием, который подают в Новом Орлеане, во Французском квартале, — продолжал расписывать чудодейственный кофе Дик.

Винс с улыбкой покачал головой.

— На Бурбон-стрит, — пояснил он и бросил попону на спину лошади, не потрудившись пройтись по ее спине скребницей. — Но там есть и еще одно местечко, где всегда открыто для посетителей и дым стоит коромыслом. Хорошо бы снова наведаться туда. — Он бросил взгляд на Киннкэйда. — Вам знакомо это заведение?