Дурная слава - Джанет Дейли

— Да, — ответил Киннкэйд, затягивая подпругу на спине мерина. — Я был там пару лет назад. Местечко что надо.

— Жаль, что вы были там давно, — сказал Винс, седлая свою лошадь. — Я слышал, будто бы азартные игры решили узаконить. Надо будет проверить, так ли это. Собираюсь съездить туда будущей зимой.

— Вы всегда так разговорчивы? — спросил Киннкэйд.

Кто-то ехидно хмыкнул. Винс тут же вспыхнул, и его глаза потемнели от гнева. Но, глянув на гнедого мерина, он злорадно улыбнулся.

— Так вы сегодня поедете на Техсе, — заметил он. — Хорошая лошадь.

Не ответив, Киннкэйд взял поводья и повел мерина от изгороди.

Вокруг Винса царило молчание, остальные ковбои только исподтишка бросали на него взгляды.

Когда Киннкэйд накинул поводья на шею мерина, гнедой выкатил глаза и завел уши назад.

— Я так понимаю, ты собираешься встать на дыбы, — пробормотал Киннкэйд. — Ну посмотрим.

Он взял в руки короткий повод и взмыл на спину лошади. Гнедой выгнул спину и низко опустил голову. Киннкэйд изо всех сил уперся ступнями в стремена.

После нескольких отчаянных мощных прыжков Киннкэйд почувствовал острую боль в левой руке, пронизывающую ее, будто иглами. Каждый рывок поводьев причинял ему нестерпимые страдания. Киннкэйд перехватил их правой рукой и дал некоторый отдых своим недавно зажившим костям.

Иден вместе с другими смотрела на прыжки гнедого, то и дело показывавшего небу свои копыта. Ей пора было идти заниматься своими делами, но она не могла оторвать взгляда от Киннкэйда, раскачивавшегося в седле, как в кресле-качалке. Он оказался блестящим наездником. И она против воли залюбовалась им.

Хотя после происшедшего вчера вечером Иден предпочла бы чувствовать к нему неприязнь. Она считала свою откровенность с ним непростительной ошибкой.

Гнедой мерин сделал еще несколько уже не столь резвых прыжков, потом остановился и шумно выдохнул воздух. Киннкэйд, подождав с минуту, завернул его и направил к воротам кораля. Затем спешился и снова проверил подпругу.

— Славная работа, — похвалил впечатленный Дик. Киннкэйд кивнул и потянулся за лежащей на земле веревкой.

— Он вдоволь порезвился, — сказал Киннкэйд, прекрасно зная, что гнедой и в подметки не годился тем мустангам «бронко», которых ему случалось объезжать в прошлом.

— Когда я этим занимаюсь, никто даже не смотрит на меня, — пожаловался Эл Бендер, проходя мимо.

— А ты когда-нибудь участвовал в родео? — спросил Дик Киннкэйда.

— Пробовал.

Дик всегда задавал этот вопрос, когда хотел сообщить о себе, что он последние десять лет был профессиональным объездчиком лошадей на родео и занимался только этим.

— Думаю, рано или поздно все начинают этим заниматься. Но родео — это как лихорадка в крови. У меня был дядя, просто помешанный на этом, — сказал Дик, печально качая головой. — За те деньги, что он потратил за право участвовать в родео, а также на бензин во время поездок и на оплату счетов от докторов, он мог бы купить приличное ранчо. Он занимался родео двадцать лет, если не больше, а когда покончил с этим, у него осталось всего несколько пряжек на память, сломанные кости да бракоразводный процесс на руках.

— Это не самый легкий способ зарабатывать на жизнь. — Киннкэйд привязал конец веревки к луке седла, сделал узел и, захватив поводья, снова сел в седло.

— У тебя есть право так сказать, — объявил гуртовщик и поехал навстречу Иден.

Она на своей лошади остановилась в нескольких футах от гнедого:

— У вас все в порядке?

Киннкэйд посмотрел на нее и невольно задержал взгляд на губах. И тотчас же заметил, как ее рот сжался в тонкую линию. Значит, она тоже помнит о вчерашнем.

— Все готово.

И тут она обратила внимание на веревку, привязанную к луке седла:

— Вы, похоже, один из бесстрашных и настойчивых техасских ковбоев.

— Верно. Уж когда мне удается заарканить кого-нибудь, я не выпускаю добычу из рук. — В уголках его рта появилась улыбка. — Правда, случается, что толком не поймешь, ты ли поймал добычу или поймали тебя самого.

— Гораздо спокойнее и безопаснее ничего не делать, — возразила Иден.

— Вероятно, — поддакнул Киннкэйд. А Иден продолжила:

— Всем известно, что для всадника гораздо спокойнее и безопаснее просто обернуть веревку вокруг луки седла, вместо того чтобы привязывать ее. Ведь это дает возможность отпустить веревку в случае необходимости.

— Есть такая старая поговорка: бросить веревку — все равно что бросить ранчо, — сказал Киннкэйд. — Я никогда не подстраховываю себя таким способом.

— Однажды вы можете пожалеть об этом.

— Конечно, хозяйка, и такое может случиться. Иден повернулась, чтобы посмотреть на остальных.

— Мы готовы?

— Да, — ответил Винс. — Мы жжем свет дня.

— Вы меня удивляете, Винс, — заметил Киннкэйд. — Никак не предполагал, что вы знаток Шекспира.

— Шекспира? — нахмурился Винс. — Не понимаю, о чем вы.

— Вы только что процитировали любимую строчку Джона Уэйна из «Ромео и Джульетты»: «Мы жжем свет дня».

— Да вы помешанный, — пробормотал Винс и вскочил на лошадь.

— На самом-то деле это ведь не из Шекспира, да? — спросил Дик. Лицо его было обеспокоенным, а глаза широко раскрыты.

— Из Шекспира, — подтвердил Киннкэйд и потянул за поводья, приказывая лошади двинуться с места.

Дик повернулся к Элу Бендеру:

— Он ведь дурака валяет, правда?

— Хоть убей, не знаю, — сказал Эл. Конец дискуссии положила Иден.

— Поехали, — сказала она и пришпорила лошадь. Через несколько минут они уже быстро скакали к месту назначения. На горизонте показался большой оранжевый шар восходящего солнца. Его лучи освещали все вокруг, обещая жаркое утро. В головном фургоне, предводительствуя всей процессии, восседал повар. Его голову венчала шляпа с высокой тульей. За ним следовал спальный фургон, которым правил всадник по имени Коннорс. Далее скакал табун лошадей, возглавляемый ехавшим на красивом жеребце Диком. Киннкэйд и еще один ковбой замыкали шествие, понукая отстающих животных. Остальные верховые рассыпались вдоль всего обоза, то вырываясь вперед, то отставая.

Проехав мимо загонов позади большого хозяйского дома, они пересекли низину. Винс теперь ехал рядом с Иден. Лицо его было задумчивым и мрачным.

— Как зовут этого нового парня? Я забыл, — спросил он сестру, выдержав паузу.

— Киннкэйд. — Ей неприятен был разговор на эту тему, но она не подала виду.

— Он мне не нравится. — Его той был непривычно решительным и резким.

— Ты уже говорил это. — И она почувствовала, как ее бросило в жар.