Принц наемников - Джерри Пурнелл

— Танки! — крикнул кто-то. — Танки идут! Слишком поздно. Бронетанковые части противника

обогнули Сарагосу и быстро приближались. За танками шла пехота донов. Питер ощутил горечь во рту и приказал своим людям окопаться среди олив. Это будет их последний бой.

Час спустя их окружили. Еще два часа они сражались, чтобы удержать бесполезную рощу. Танки давно миновали их позиции, но пехота оставалась вокруг. Потом стрельба прекратилась, и над рощей нависла тишина.

Питер полз по периметру своей части — сто метров, не больше. У него оставалось меньше пятидесяти человек.

На краю позиции в неглубокой яме лежал Аллан Роуч. Спелые оливки, срезанные с ветвей, почти покрывали его, но, когда Питер подполз ближе, сержант рассмеялся.

— Чувствую себя салатом, — сказал он, отбрасывая оливки. — Что нам делать, капитан? Как по-вашему, почему они не стреляют?

— Подождем и увидим. Ждать пришлось недолго.

— Сдаетесь? — послышался голос.

— Кому? — спросил Питер.

— Капитану Хансу Орту, фридландская бронированная пехота.

— Наемники, — прошипел Питер. — Как они сюда попали? Ведь считается, что СВ держит карантин…

— Ваше положение безнадежно, и вы не помогаете своим товарищам, удерживая позицию, — кричал голос.

— Мы не позволяем вам войти в город! — крикнул в ответ Питер.

— До поры. Но мы в любое время можем войти с другой стороны. Сдаетесь?

Питер беспомощно посмотрел на Роуча. Его люди молчали. Молчали, и Питер гордился ими. «Но, — подумал он, — у меня нет выбора».

— Да, — крикнул он.

Фридландцы были в темно-зеленых мундирах и по сравнению с пугалами Питера выглядели очень воинственно.

— Наемники? — спросил капитан Орт.

Питер открыл рот, собираясь с негодованием ответить отрицательно. Но его определил голос:

— Конечно, наемники. — Хромая, подошел капитан Бартон.

Орт подозрительно разглядывал их.

— Хорошо. Хотите поговорить с ними, капитан Бартон?

— Конечно. От некоторых из них я вас избавлю, — ответил Бартон. Он подождал, пока фридландец отошел. — Вы едва все не испортили, Пит. Сболтни вы, что вы добровольцы, он передал бы вас донам. А так он оставит вас у себя. И поверьте мне, это гораздо лучше.

— А вы что здесь делаете? — спросил Питер.

— Попал на севере в плен, — ответил Бартон. — К этим ребятам. Там, в тылу, набирают людей для Фалькенберга. Я записался, и меня отправили на поиски еще нескольких подходящих парней. Если хотите примкнуть, милости просим. Через неделю улетаем с этой планеты; и, конечно, на этой планете вы больше воевать не будете.

— Я вам говорил, что я не наемник.

— А кто вы? — спросил Бартон. — К чему вы вернетесь? Лучшее, на что вы можете здесь надеяться, — что вас интернируют. Но вы не обязаны принимать решение немедленно. Давайте вернемся в город. — Они через оливковые рощи направились в Сарагосу. — Вы делаете выбор в пользу службы СВ, — сказал Бартон. Это не был вопрос.

— Да. Наемником Фалькенберга не буду…

— Думаете, здесь будет мир, когда уйдет Флот СВ?

— Нет. Но я бы хотел сам выбирать свои войны.

— Вам нужна причина. Мне тоже была нужна — когда-то. Теперь я смирился с тем, что имею. Не забывайте две вещи, Пит. В таком отряде, как у Фалькенберга, вы не выбираете противника, но вам никогда не приходится нарушать слово. И как вы теперь будете зарабатывать на жизнь?

У Питера не нашлось ответа. Они пошли дальше.

— Кому-то нужно поддерживать здесь порядок, — сказал Бартон. Подумайте об этом.

Они дошли до города. Наемники-фридландцы в него не входили; зато показалась колонна солдат-монархистов. Сапоги грязные, одежда порвана — внешне они не очень отличались от остатков роты Питера.

Когда монархисты вошли в город, жители выбежали из домов. Они выстроились по обе стороны улицы. И когда показались карлисты, послышались приветственные крики.

Лисандр осушил свой стакан. Графин опустел.

— Неплохая история, капитан. А кстати — что вы сделали с атомной бомбой?

— Отдал Фалькенбергу.

— А он?..

— Не знаю.

— Во всяком случае у майора Бартона ее нет, — сказал Лисандр.

— Не забудьте, это происходило двенадцать лет назад. И если Эйс Бартон решит, что ему нужна атомная бомба, он ее раздобудет.

— Двенадцать лет, и вы по-прежнему высокого мнения о нем?

— Конечно. И мне совсем не хочется с ним так встретиться.

— Может, и не придется, — сказал Лисандр. — Полковник Фалькенберг сказал губернатору Блейну, что вопрос политический и решать его нужно политическими средствами.

— Надеюсь, он прав, но Эйс легко не сдастся.

— Конечно, есть простое решение…

— Какое?

— Просто перехватить урожай, который сейчас у него.

— Да, это подошло бы, — усмехнулся Оуэнсфорд. — Но Эйс понимает это не хуже нас. Он очень умно спрятал эту штуку. Роттермилл загонял своих людей, заставляя изучать снимки со спутника, но пока они ничего не высмотрели.

— А нельзя подкупить кого-нибудь из плантаторов?

— Пытались. Они тоже не знают. Очевидно, Бартон сообщает им пункт доставки, а оттуда урожай переходит к его войскам.

Вечерняя выпивка не способствовала мысленной сосредоточенности Лисандра. Он нахмурился.

— Это должно быть очень большое укрытие. Даже если урожай концентрированный, его тонны. Нелегко спрятать.

— Может, и так. Но они это сделали.

Лисандр закрыл дверь и прислонился к ней. Он не стал зажигать свет. Серый рассвет позволял видеть достаточно, чтобы не наталкиваться на мебель, и, несмотря на средство Оуэнсфорда, яркого света он бы сейчас не выдержал.

— Спать, — пробормотал он. Выбрался из рубашки и брюк, швырнул их на кресло и направился к кровати.

Там кто-то был.

— Какого дьявола?

— Гммм? Линн?

— Урсула?

— Боже, который час?

— Четверть шестого. Что ты здесь делаешь?

— Я не хотела спать одна. Чего ты стоишь? Здесь холодно.

— Долго не будет. — Он лег и приладился к изгибам ее тела. Несколько мгновений спустя мягко, но решительно отвел ее руки. — Не сейчас, Урса. Пожалуйста.

— Голова болит?

— Не так сильно, как бывало.

— Нужно было пить воду.

— Боже, дорогая. Чем, по-твоему, я занимался?

— Ты часами пил воду? Ну, ваше высочество… Он рассмеялся, но от этого заболела голова.

— Вода. Средство от похмелья. Рассказ капитана Оуэнсфорда.

— Должно быть, интересный был рассказ!

— Очень. Еще мы пытались понять, где эти проклятые ранчеро прячут галлоны и галлоны наркотика. Но ни к чему не пришли.

— Ну, хорошо. Спокойной ночи.

— Урса… что ты собираешься делать утром?

— Позавтракать с тобой. Спокойной ночи.

Офицерская гостиная была пуста. Лисандр и Урсула выбрали столик в углу, так, чтобы их не слышал официант, и поставили свои подносы с завтраком.

— Прости за такой выбор, — сказал Лисандр, поморщившись при виде тарелки с чем-то похожим на зеленую овсянку.

— Уже поздно, нам повезло, что вообще что-то получили. А ты выглядишь гораздо лучше, чем полчаса назад.

— Собираюсь прихватить формулу этого витаминного напитка на Спарту. Мы сделаем его правительственной монополией и через пять лет сможем отменить все налоги. — Он чокнулся своей кофейной чашкой с ее. — А теперь, может, расскажешь, что у тебя на уме все утро?

Она отхлебнула кофе.

— Линн… ведь они должны перевозить этот наркотик вертолетами, верно?

— Кто?

— Плантаторы. Мятежники.

— Да, вероятно. А почему ты об этом думаешь?

— Разве мне не должно быть интересно? Или это чисто мужская проблема?

— Послушай, Урса. Я этого не заслуживаю. Она вздохнула.

— Да. Наверно, не заслуживаешь.

— Так в чем дело? У тебя есть идея?

— Может быть. Не знаю.

— Ну, расскажи.

— Я… мне стыдно…

— Что? Это же я, вспомни. — Он поставил кружку с кофе и обнял ее за плечи. — Что бы это ни было…

— Конечно. Ну, хорошо. Это случилось за шесть недель до твоего прилета на Танит. До нашей встречи.

— И что?

— Помнишь, я тебе рассказывала, что нас, девушек из отеля, посылают на плантации?

— Боже! Ты хочешь сказать, что тебя…

— Нет, не меня. Не совсем. Мне повезло. Я была… не смотри на меня, пока я рассказываю.

— Что бы это ни было, лучше расскажи. Так в чем дело?

— Я была… на праздновании дня рождения сына плантатора. Ему исполнилось шестнадцать. Я была… ты ведь читал Мида и Бенедикт,5 верно? Так вот, это и есть обряд совершеннолетия на Таните. — Она сухо рассмеялась.

— Урса… — Он обнял ее крепче.

— Ну, неважно. Это была… работа. Но произошло и кое-что еще. Тогда для меня это ничего не значило, но сейчас…

Лисандр опустил свою ложку.