Мерцающие врата - Дженна Блэк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он усадил меня на колени, и теперь его объятия не были похожи на утешительные. Я сглотнула, сердце застучало, я подумала: что дальше? Мне так и сидеть, уронив голову ему на грудь, или поднять лицо для поцелуя?
Или я уже давно должна быть на противоположном конце комнаты с криком «Руки прочь!»?
Раньше я всегда мгновенно принимала решения, но рядом с Итаном мой мозг отказывался работать, так что я просто сидела, и ни одна мысль не цеплялась за другую.
Он потерся подбородком о мою макушку, его руки скользнули по моей спине. В другой ситуации я могла бы сказать себе, что он просто успокаивает меня. Но моя голова покоилась на его груди, и я слышала, как часто-часто забилось его сердце. Я замерла, и мой пульс стал попадать в такт его. Я крепче прижалась к нему.
Наверное, я была очень напряжена, потому что Итан негромко засмеялся, и внутри у меня все оборвалось.
— Расслабься, Дана, — сказал он, — я не кусаюсь. И я обещаю, что не воспользуюсь ситуацией.
Лицо у меня вспыхнуло так, что я чуть не прожгла ему рубашку. Плохо, что я так нервничаю, подумала я, но еще хуже, что он об этом знает. И смеется надо мной… Ну ладно, он смеется, продолжая меня обнимать. И все же…
Я заставила себя выдохнуть.
— Понимаешь… мне только шестнадцать… это так непривычно.
Не знаю, чего он ожидал. Он уже практически взрослый, а я… нет.
— Не думай об этом, — спокойно сказал он. — Мне не так давно самому было шестнадцать. Я еще помню, каково это.
Я искренне сомневалась, что он хоть чем-то походил на меня в свои шестнадцать лет. Слишком уверенно он вел себя со мной, чтобы не понять: проблем с девушками у него никогда не было. Однако было мило с его стороны успокаивать меня.
— Я так понимаю, парня у тебя нет? — спросил он.
Я боялась говорить, чтобы не сморозить глупость, так что я просто помотала головой. Он положил палец под мой подбородок и приподнял. Дыхание замерло у меня в горле, по позвоночнику пробежали приятные искорки. Его глаза, обычно светлые до прозрачности, сейчас были черными из-за расширившихся зрачков. Он смотрел на меня так, словно я — самое сладкое, что есть на свете, и он просто умрет, если не попробует это.
Он наклонил голову и прижался губами к моим губам.
Мой мозг отказал. Губы Итана были влажными и теплыми, он нежно касался ими моих губ, и я чувствовала вкус черешни. Я хотела повторить его движения, но у меня не получилось, и я смутилась.
Языком он осторожно раздвинул мне губы. Я открыла рот — и наш поцелуй стал глубже. Я просто утонула в его вкусе, в его запахе, в его тепле. Но как бы ни был он красив, как бы ни тянуло меня к нему, я не была уверена, что хочу продолжения. Мы одни в запертой комнате, мы целуемся, я чувствую, как ему это приятно — а я недостаточно хорошо его знаю, чтобы быть уверенной, сможет ли он остановиться, если я того захочу.
Итан прервал поцелуй и нежно отвел волосы от моего лица. Я была так смущена, что не могла смотреть ему в глаза. Но оказалось, что и отвести взгляд я тоже не могу. Он улыбнулся мне.
— Тебе нужно перестать так много думать, — гипнотически прошептал он и вновь склонился для поцелуя.
Не знаю, откуда у меня взялось мужество, но я заговорила.
— Моя мама тоже решила не думать слишком много, когда встречалась с отцом, и все это плохо закончилось.
Итан хохотнул и отстранился.
— Я бы не сказал, что плохо, — сказал он, обводя тыльной стороной ладони контур моего лица, потом он нежно провел рукой по моей шее вниз. — Я бы сказал, что закончилось это просто прекрасно.
Ответ был правильный, и я покраснела от удовольствия.
Что-то внутри прыгало вверх-вниз с криком: «Не будь ребенком!» В конце концов, это всего лишь поцелуй.
Но я не могла забыть предостережения Кимбер. Итан был игроком, и каким бы красивым он ни был, я не хотела быть его игрушкой.
— Не думаю, что это хорошая мысль, — сказала я, пытаясь слезть с его колен. И не была удивлена, когда он только обнял меня крепче.
— Тебе не нужно бояться меня, — заметил он.
И это тоже был правильный ход. Намекнуть на мою неопытность, подтолкнуть меня к тому, чтобы доказать, что я не боюсь. Но все это было шито белыми нитками, и я не собиралась вестись на это.
— Отпусти меня, — сказала я ровным голосом, хотя внутри у меня зарождалась паника. Если он захочет продолжить, я не смогу его остановить. Так что, полагаю, технически, да, я немного боялась его.
Я вся собралась для того, чтобы дать отпор, так что приятно удивилась, когда Итан позволил мне соскользнуть с колен и отойти на несколько шагов. Он даже не выглядел раздраженным.
— Так лучше? — спросил он, улыбаясь этой своей кривоватой улыбочкой.
Сомневаюсь, что он привык к тому, что ему отказывают, но, похоже, готов был перенести это достойно. И я почувствовала себя виноватой в том, что заподозрила его в дурных намерениях. Если бы он играл со мной, он, конечно, не отпустил бы меня так легко.
Я вздохнула от досады. Может, он прав, и я слишком много думаю? Но теперь я не знала, как можно все вернуть. Я сложила руки на коленях и уставилась на них. Ну, что со мной не так? Когда тебя целует такой парень, как Итан, нужно плавиться от блаженства, а не анализировать каждое движение до оскомины. Может, я фригидна?
— Да не расстраивайся ты так, — сказал Итан. — Ты имеешь полное право сказать нет.
Я рискнула посмотреть на него, но по-прежнему не прочла на его лице ни раздражения, ни разочарования.
И тут — совершенно против моей воли, клянусь — мой взгляд метнулся вниз, и я поняла, насколько — несмотря на то, что он не злился и ничего такого — насколько он хочет, чтобы я изменила свое «нет» на «да». Естественно, я тут же отвела взгляд, но страшно покраснела.
Однажды, в один из тех редких моментов, когда мама была трезвая и настаивала на том, что нам «надо поговорить» (невзирая на то, что я уже наизусть выучила, как все это бывает у птичек и бабочек), она предостерегла меня, что мальчики любят сказать, будто испытывают страшную боль, когда сильно возбуждаются, а ты не уступаешь.
Так как я была уверена, что Итан проследил за направлением моего взгляда, и надо было быть слепым, чтобы не заметить, насколько сильно я покраснела, я решила, что теперь ему настало самое время давить на жалость. Но он не стал этого делать.
Итан рассмеялся, но это был теплый, ласковый смех, даже без доли сарказма.
— Это меня не убьет, — сказал он. — И помни, я обещал, что не воспользуюсь тем положением, в котором ты оказалась. А я держу свои обещания. Все, что я хотел, — это поцеловать тебя.
— Правда? — спросила я, и, видимо, в голосе моем звучало недоверие. Я осторожно посмотрела на него из-под опущенных ресниц.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});