Охота - Энтони Макгоуэн

— Ты замерзнешь, — говорит она, пристально глядя на меня.

Я не надел пальто.

— Никогда не мерзну. Я же северянин.

— Может быть, ты викинг?

Смеюсь.

— Да, я викинг. Откуда ты знаешь про викингов?

— Нам рассказывали о них в школе. Я училась в специальной школе для детей дипломатов в Аддис-Абебе. Мы знали о викингах и о светлокожих детях, которых римский папа называл ангелочками.

— Ты эфиопка?

— Да, я родилась в Африке. В мою жизнь вмешалась политика.

— Поэтому ты здесь? Ввиду сложных политических обстоятельств?

— Именно. Смотри, вот пруд с настоящими золотыми рыбками.

Я приблизился к ней, стал рядом. Глубокий, подернутый зеленой ряской водоем. Ленивые золотые рыбки медленно проплывают среди водорослей. Фонтан с обязательными нимфой и купидоном, однако воды в нем нет. По краям пруда уже заметен лед. Скорее всего он начал образовываться еще прошлой ночью. Днем лед растаял, и вот теперь вода замерзает вновь.

— Кто это? — спрашивает Суфи.

— Что?

Я слышу голоса, доносящиеся со стороны леса, но никого не вижу: мешают живые изгороди. Рисуюсь перед девушкой. Прыгаю с берега пруда прямо в фонтан, а потом взбираюсь по трубе, чтобы видеть поверх кустов.

— Осторожней, мистер альпинист! — кричит Суфи.

Вижу Бландена и Габби, выходящих из леса, пересекающих небольшой изогнутый мостик. Бланден раскраснелся, тяжело дышит, однако весел, как никогда. Прикидываю, что они могли сделать еще один заход в паб и решили не возвращаться домой на машине. Не хочу показываться им на глаза. Наше свидание с Суфи должно проходить наедине. Быстро спускаюсь вниз. Бестактно наступаю на грудь и бедро нимфы. Купидон смотрит на нее со знанием дела. Прыгаю на берег. Неуклюже спотыкаюсь, чуть не падаю в воду. Суфи пронзительно вскрикивает и хватает меня за руку. Хотел изобразить из себя мужественного спортсмена. Не получилось.

— Ух ты… — проговорил я, краснея.

— Все нормально, — уверяет она, глядя на водоем. — По крайней мере ты не упал в воду и не распугал рыб. Они не погибнут, когда лед покроет весь пруд?

Рот Суфи слегка приоткрыт. Девушка действительно озабочена. И очарована.

— С этими созданиями все будет хорошо. Они затаятся на дне и впадут в спячку. Вся вода никогда не замерзает.

— Мне бы там не понравилось. Представляешь — над тобой висит ледяной потолок.

— Но ты ведь не рыба.

Она смеется. Я улыбаюсь и спрашиваю, чем вызван ее смех.

— О, я смеюсь не над твоими словами. Просто вспомнила кое-что из школьных дней. Нам читал лекции один бывший профессор. Он совершил какой-то проступок, и ему разрешали преподавать только в средней школе. Иногда на уроках вместо школьной программы, по которой мы проходили Александра Поупа и Уильяма Шекспира, этот человек рассказывал нам всякие истории и философствовал. Мне запомнилась притча о двух китайских мудрецах, стоящих на мосту. Один говорил: «Смотри, как весело плещутся рыбы в воде». А второй опровергал его: «Не будь глупцом, ты же не рыба, откуда тебе знать, веселятся они или нет?» Тогда первый спорил с коллегой: «Сам ты глупец, ибо ты — не я и не можешь знать то, что известно мне». Мне кажется, это очень смешной рассказ.

— Мне тоже так кажется.

Где-то я уже читал или слышал эту притчу. Она потом долго не давала мне покоя. Мы ничего не знаем о том, что творится в головах наших ближних. Полагаем, будто они похожи на нас. А вдруг они вовсе не такие, как ты? Что, если другие люди в корне отличаются от тебя? Вдруг они… какие-нибудь чудовища?

Заставляю себя говорить:

— Расскажи мне, Суфи, как ты оказалась здесь? То есть в Англии, разумеется, а не в саду вместе со мной и рыбками. Не возражаю, если повествование окажется долгим.

— Да, история очень запутанная. Все случилось из-за перемен, происходивших в нашей стране. Видишь ли, мой папа был личным врачом одного из друзей генерала Менгисту, нашего президента. Отец не любил этого человека, но когда тот сбежал и к власти пришли его противники, ему также пришлось покинуть страну. Он ведь был лечащим врачом друга экс-президента. Сначала папа отвез всю семью в Америку, но в этой стране нас не очень хорошо приняли из-за марксистских взглядов, которых он придерживался. Тогда мы отправились в Лондон. Там нам тоже пришлось нелегко, так как эфиопы, живущие в столице Великобритании, поддерживали Хайле Селассие, а отец боролся с ним, считая короля продажным человеком.

— Но разве Менгисту не был так же плох?

— Что ты имеешь в виду?

— Он тоже погряз в коррупции.

— Ну да. В любом случае, когда в нашей стране разговор заходит о политиках, в конце все обычно говорят: «Такой-то тоже коррупционер». Хайле Селассие был продажным королем. Менгисту — продажным марксистом. Теперь там правит какой-то капиталист, даже имени его не знаю, но уверена, что и он не чужд коррупции. Боже, извини, тебе, наверное, скучно. Обычно я не веду таких разговоров. Как правило, все сводится к овощам: какие из них надо варить, а из каких выжимать сок…

— Не извиняйся. Я весь внимание. — Интересно ли мне на самом деле? Слушал бы я, не будь она такой изысканной? — Ты все же не объяснила, как попала сюда. Твоя семья по-прежнему в Лондоне?

— Нет. Я живу с матерью в Саутхемптоне. Папа умер. Он работал в больнице, но не врачом, а санитаром. Отвозил больных на каталке в операционную, водил их в туалет. Тяжелая служба. Думаю, ему хотелось умереть.

— Сожалею.

— Спасибо. Моя мама не может работать, так что я должна как-то выкручиваться. Мне повезло с Энджи. Она добрая, и мы постоянно шутим и смеемся на кухне. — Суфи лукаво взглянула на меня. — Ты считаешь ее симпатичной?

— Как-то не думал об этом. Полагаю, она ничего.

— Смешное словечко «ничего»: отрицание, предполагающее и позитив. На арамейском — это мой родной язык — так не скажешь.

— Что ж, — улыбнулся я, — в английском есть своя прелесть. Можно по-разному выражать оттенки смысла, который по большей части открыт различным толкованиям. Скажи я: да, она симпатичная, — тебе могло бы показаться, что девушка мне нравится.

— А если бы ты сказал «нет»?

— В таком случае ты бы подумала, что я бестактный человек или не уважаю женщин.

— Но ты считаешь ее привлекательной?

— Нет.

— Хорошо.

— Почему?

— Иначе я ревновала бы.

— Это меня радует.

— Ты находишь меня хорошенькой?

В тот миг я подумал, что не видел никого красивее этой высокой, стройной девушки с небрежно убранными волосами и вечными смешинками в глазах. А чего стоит ее блестящая темная кожа! Облаченная в старое пальто, сшитое давным-давно для пожилой и полной дамы, закутанная по уши в вязаный шарф, она походила на прекрасную черную ночную бабочку.

— Я считаю тебя очень красивой.

Мы все еще стоим у фонтана. Девушка едва заметно поднимает голову, приоткрывает рот. Я приближаюсь к ней, и она подается в мою сторону. Собираюсь поцеловать ее. Да, вне всяких сомнений.

— Мориарти! — Голос доносится от замка. — Где ты, черт возьми?

Кажется, кричит Нэш. Не хочу отвечать. Мне хорошо здесь, в таинственном саду, рядом с Суфи. Плевать, что упущен момент, когда я мог бы поцеловать мою прелесть. Возможно, такого случая больше не представится. Ну и ладно. Достаточно просто общаться с ней, разговаривать, смешить ее. Как я люблю эту улыбку!

Слышу другой голос. Похоже на Бландена.

— Нашел его, Ангус?

Не хочу, чтобы они видели меня здесь вместе с Суфи. Надоели тупые приколы и намеки Нэша. Тем не менее пожимаю плечами и небрежно говорю:

— Надо узнать, чего они хотят. Мне бы очень хотелось продолжить наш разговор.

Взгляд Суфи вдруг как-то гаснет. Она опускает глаза и говорит:

— Да, разумеется. Только мы теперь очень заняты на кухне. Пора готовить ужин.

Улыбаюсь и хочу пожать ей руку, но девушка уже повернулась и удаляется от меня.

ГЛАВА 17

СОПЕРНИЧЕСТВО

Я встретил Нэша рядом с домом. Он возвращался из сада и, похоже, потерял надежду отыскать меня.

— Что тебе надо?

— A-а, явился наконец, — проговорил он. В голосе раздражение. — Мы придумали новую игру. За особняком. Доминик считает, что ты примешь участие. Заходил в комнату, но не нашел тебя. Подумал, может, ты решил смотаться отсюда к черту и пошел голосовать на дорогу.

Мы вошли в маленькую дверь в задней части северного крыла, пересекли весь замок и вышли через парадное. Далее путь лежал по усыпанной гравием дорожке вокруг южной стороны здания. Вскоре перед нами оказалась плоская лужайка, заканчивающаяся низкой кирпичной стеной. За ней уже шли поля и лес. Бланден, Дом и Симпсон поджидали нас. Они в приподнятом состоянии духа, явно чем-то взволнованы. Пьют баночное пиво. Эти баночки да еще длинные пальто и шутовские головные уборы делают добропорядочных англичан похожими на бродяг из парка Килберна.