Охота - Энтони Макгоуэн

Я окинул Энджи быстрым взглядом, пытаясь определить, проявляет ли она подлинную заботу о Суфи или тут замешаны иные интересы. Энджи далеко не уродка. И если вы трактуете красоту как путь к наслаждению, то назовете эту молодую женщину красавицей. Однако, исходя из собственного опыта, я знаю, что подлинно прекрасная дама может дать вам гораздо больше. Откровенно говоря, Энджи нельзя назвать даже симпатичной. В ней нет той утонченности и нежности, которые обычно ассоциируются с представлением о хорошенькой девушке. Если вы подойдете к оценке Энджи строго, то назовете ее дурнушкой. У поварихи далеко не гармоничные черты, лицо в каких-то рытвинах и ухабах. Все как-то не к месту. Однако она довольно умна и немало потрудилась над тем, чтобы придать своему облику должную привлекательность. Этому способствует и ее веселый нрав. Притом голубые глаза девушки как бы лишают вас всякой надежды на близость с ней, в то время как обворожительные светлые волосы сулят массу удовольствий.

Доказано, что женщины, да и мужчины, обделенные красотой и вынужденные прилагать неимоверные усилия, чтобы нравиться людям, презирают и боятся тех, к кому природа проявила большую благосклонность. Порой они испытывают настоящую вражду к красивым от рождения и непосредственным людям.

Так, может быть, она ревнует, намереваясь разрушить счастье Суфи? Нет, вряд ли.

— Да, Энджи, кажется, я понимаю вас. Пожалуйста, называйте меня просто Мэтью.

— Хорошо, пусть будет так, Мэтью. Послушай, хочу тебе сказать, что Суфи мне очень нравится. Девушка крайне нуждалась, когда мы встретились. Тем не менее у нее есть жизненная хватка. В мизинце Суфи больше энергии, чем в телах и душах большинства людей. Она труженица, черт побери. Не хочу, чтобы у нее были неприятности.

Я вздрогнул. Меня крайне раздражали слова поварихи. Какое право имеет эта баба вмешиваться в чужие дела? Суфи взрослый человек. И почему Энджи считает меня таким ненадежным? Мои мысли, наверное, отразились на лице. Скорее всего оно выражало досаду. Энджи даже подалась чуточку назад, будто опасаясь того, что я могу ударить ее. Но гнев прошел, и мне стало стыдно. Нежно погладил девушку по плечу — она скинула мою руку.

— Господи, Энджи! — заговорил я, пытаясь найти нужные слова. — Послушай, я действительно неравнодушен к Суфи, потому что… Ну, так случилось. Не хочу притворяться. В прошлом я не всегда вел себя идеально. Только с Суфи все по-другому. Не знаю… ты, кажется, охраняешь ее. Поверь, я очень хорошо к ней отношусь. Мне хочется заботиться…

— Она в этом не нуждается, — прервала меня девушка. — Не стоит портить ей жизнь.

— Я не собираюсь этого делать.

— A-а, Мэтью, вот ты где! — К нам приближался улыбающийся Бланден. Он раскраснелся от жара камина в гостиной. — Доминик велел разыскать тебя и доставить к месту общего веселья.

Я взглянул на Энджи. Кажется, она уже все сказала. Возможно, повариха считала своим долгом предостеречь меня. Теперь дело за мной и моей совестью.

— Что вы еще придумали? Новые истории с привидениями? Или опять пойдем стрелять по мишеням?

— Мы валяем дурака. Конкретно.

— Скажи точнее.

— Луи приволок из казармы интересную вещь.

— Что-то еще, кроме винтовки?

— Ничего общего с воздушкой. Пошли развлечемся.

Я крайне заинтригован. Что же там у них такое? Видео с порнокассетами? В конце концов, мы же на мальчишнике. Возможно, они привезли с собой резиновую женщину. Нет, вряд ли. Все прояснилось, когда я почувствовал специфический запах в коридоре с мозаичными окнами. Я не часто курил марихуану, однако неоднократно присутствовал в компаниях, где находились любители побаловаться травкой. Могу прямо сказать: наши мужики располагали настоящим товаром. «Дурь» явно крепкая и ароматная. Мне самому захотелось подкурить. Взглянул на Родди. Он надулся и изо всех сил пытается скрыть улыбку.

— Я здорово опоздал? — спрашиваю у него.

— Мы раскурили только один косяк, — отвечает он, стараясь не смотреть мне в глаза, но, не в силах более сдерживать себя, заходится в приступе переливчатого смеха.

Все добрые приятели сидели, развалившись в креслах, или возлежали на диванах в самых непринужденных позах. Такими я их еще не видел в течение всего уик-энда. Царило полное благодушие. Как говорят наркоманы: «расслабуха». Доминик сидел в кожаном кресле и сиял, словно медный чайник. Не понятно, то ли его рассмешили чьи-то слова, то ли какие-то неведомые процессы, крайне веселящие человека, происходили в голове нашего общего друга. Он и сам толком не знал. Симпсон лежал навзничь на софе. Наконец-то он выглядел спокойным и беззаботным. Нэш с закрытыми глазами растянулся поперек кресла. Габби стоял у камина, безмятежно созерцая пламя.

— Боже мой! — воскликнул я. — Да тут настоящий опиумный притон, как в Шанхае двадцатых годов прошлого века. Откровенно говоря, я шокирован и разочарован. Мне казалось, что вы являетесь столпами общества. Но раз страной управляют такие подонки, мы просто обречены. Все рухнет к чертовой матери.

— Это случится не скоро, — проговорил Нэш, не меняя позы и не открывая глаз.

— Собираюсь скрутить еще один косяк, Мэтт, — обратился ко мне Симпсон. — Ты будешь подкуривать? Мы не хотели беспокоить тебя, когда начали баловаться травкой. Прошел слух, что ты занят важным делом.

Все разразились бурным смехом. Доминик даже упал с кресла. Не смеялся один Габби. Он позволил себе лишь слабую улыбку, обращенную не к народу, а все к тому же огню в камине.

— Я вас предупреждал! — почти крикнул Дом, вновь усаживаясь в кресло.

— Во всем виновата наша школа, — оправдывался Нэш.

Бланден расположился в последнем из остававшихся незанятыми кресел и заговорил со мной:

— Ладно, Мэтью, ты уже вдоволь наслушался историй про нашу школьную жизнь. Почему бы тебе не рассказать о своей? Разумеется, мне в ходе депутатской деятельности часто приходится осматривать городские учебные заведения, однако знания моих друзей в этом смысле крайне ограничены. Просвети их, сделай милость.

— Да, — поддержал товарища Дом, — ты никогда не рассказывал мне о той жалкой школе, которую ты посещал в Лидсе, Шеффилде, Гулле или еще черт знает, где. Может, в Гринсби.

— Аддерсфильде, — подсказал Нэш.

— Амбарнсли, — добавил Симпсон.

Они опять принялись хохотать как сумасшедшие. Я смеялся вместе со всеми. Злобы в их словах не чувствовалось. Ребята ловили кайф и несли ахинею. Симпсон скрутил огромный, но очень аккуратный косяк и передал мне вместе с тяжелой серебряной зажигалкой фирмы «Данхилл». На ней курсивом выгравированы буквы Л.C. Я перевернул ее и увидел на другой стороне маленькое «Р».

— Спасибо, — поблагодарил я. — Да, пожалуй, я расскажу вам про свою школу. Но сначала поведайте мне, откуда у молодого бравого офицера появилась такая ароматная травка.

— Ты плохо знаешь современную армию?

— Практически вообще не знаю.

— У нас нет ни одного рядового, который бы упустил малейшую возможность обкуриться до беспамятства. А офицеры не препятствуют солдатам, понимая, что только так они могут поддерживать порядок в подразделении. Сам посуди. В твоем подчинении находится батальон, состоящий из пяти сотен обученных убивать вояк, которые теснятся в вонючей переполненной казарме. Никто не буянит и не пускает в ход оружие лишь потому, что все покуривают марихуану. Мы набрасываемся на них и разносим в пух и прах только тогда, когда нужно выполнить какое-то задание.

— Вы поступаете вполне разумно, — сказал я, сделав к этому времени уже пару хороших затяжек и не испытывая никакого желания спорить.

Пыхнув в первый раз, я почти ничего не почувствовал, однако от второй затяжки меня хорошо пробрало. Притащил из другого конца комнаты длинную оттоманку и устроился на ней, лежа на правом боку и подпирая голову рукой.

— Надо дать и Монти попробовать травки, — предложил я, держа в руке наполовину выкуренный косячок. — Может, он немного расслабится. По моему мнению, псу просто необходимо курнуть.

— Боюсь, что Монти с нами нет, — разочаровал меня Дом. — Совсем недавно я видел, как он сломя голову рванул в лес. Наверное, там водятся кролики. Впрочем, к обеду моя собачка обязательно вернется.

— На самом деле марихуану попросил меня принести Габби, — сказал Нэш, возвращаясь к прерванному разговору.

Габби, не отходя от камина, повернулся к нам лицом и сделал такой жест, будто просил товарищей не благодарить его за оказанную услугу.

— Чертовски удачная мысль! — воскликнул Дом. — Только очень умный человек мог такое придумать. Да Габби ведь мой шафер и — этим все сказано — лучший друг.

— Помолчи, Дом, — оборвал товарища Нэш. — Мэтью собирался поразвлечь нас, — он лениво повернул ко мне лицо, — баснями о своих славных школьных деньках. Давай повествуй, только ничего не скрывай.