И проиграли бой - Джон Стейнбек

— Так вот, — заносчиво бросил Сэм. Спорить с его последним заявлением никто не стал, и Сэм продолжал: Да я столько раз в переделки попадал, что вам, бродягам голозадым, и не снилось! — Его презрение подействовало: скептики присмирели. — А сейчас кончайте болтовню да смотрите в оба!

Некоторое время шагали молча.

— Глянь! Вон ящики.

— Где?

— Во-он там. У черта на рогах. В дальнем ряду.

Джим взглянул, куда указывали.

— Э-э, да там кто-то копошится! — воскликнул он.

— Ну, портовик, давай, покажи, на что ты способен! бросил кто-то.

Сэм остановился.

— Так как, ребята, будете слушать мою команду?

— Будем-будем, был бы толк.

— Ну что ж. Сейчас главное — спокойствие. Первыми не лезть, а то, случись подвох какой, вы сразу — деру! Пошли, ну-ка, не отставать!

Они свернули с дороги, перебрались через канаву и зашагали меж яблоневых рядов. Подошли к куче ящиков; с яблонь уже слезали сборщики, пугливо жались друг к другу.

У ящиков стоял учетчик. Когда пикетчики приблизились, он достал из ящика двустволку-дробовик и шагнул навстречу.

— Что, ребята, поработать захотелось? — крикнул он.

В ответ — лишь презрительные выкрики. Кто-то, сунув в рот два пальца, пронзительно свистнул.

— Уходите-ка вы отсюда подобру-поздорову, — предупредил учетчик. На этой земле вам находиться недозволено.

Пикетчики неспешно надвигались все ближе и ближе. Учетчик попятился к груде ящиков, там же столпились и сборщики, лица у них были обеспокоенные и испуганные.

Сэм бросил через плечо:

— Стой, ребята, дальше не надо. — Сам же выступил вперед. — Вот что, работяги, — обратился он к сборщикам, — переходите на нашу сторону. А то выходит, что вы, как последние предатели, исподтишка бьете. Идите к нам, будем вместе отстаивать свои права!

Учетчик не унимался:

— Уведи людей, пока я всю вашу шайку за решетку не упрятал.

Снова в рядах возмущенно закричали, засвистели. Сэм резко повернулся.

— Кончай базарить! Молчок, дурьи головы!

Сборщики пугливо озирались, готовясь к бегству. Учетчик старался их успокоить.

— Ребята, не поддавайтесь, они вас просто запугивают. У вас полное право здесь работать, коли охота есть.

Сэм заговорил снова:

— Послушайте, ребята, мы вас зовем с собой, не упускайте возможность!

— Ребята, он вас запугивает! — крикнул учетчик. Кто они такие, чтоб за вас решать.

Сборщики стояли молча.

— Ну так как? — спросил Сэм.

Те промолчали. Сэм медленно пошел в их сторону.

Дорогу ему преградил учетчик.

— Ружье у меня заряжено крупной дробью. Если не уберешься подобру-поздорову, пристрелю.

Сэм, не останавливаясь, спокойно проговорил:

— Никого ты не пристрелишь. Ну, пальнешь в одного, а остальные тебя в лепешку раскатают! — голос звучал ровно и бесстрастно.

Пикетчики, держась метрах в трех от Сэма, медленно наступали на учетчика. Вот Сэм подошел едва ли не вплотную, в грудь ему уперлось ходившее ходуном ружейное дуло.

— Мы просто хотим потолковать, — сказал он и вдруг резко нырнул вниз и в сторону, в ноги учетчику. Ахнул выстрел, заряд ударил в землю. Сэм ловко перевернулся, саданул учетчика коленом в пах и вскочил на ноги — его противник хрипло стонал от боли и кат ался по земле.

На мгновение пикетчики и сборщики замерли друг перед другом, потом последние пустились наутек, но слишком поздно: ребята Сэма с криками и руганью налетели на них, быстро сломили сопротивление и, не скупясь на удары, погнали прочь.

Джим стоял чуть поодаль. Вот он увидел, что один из сборщиков собирается улизнуть, поднял с земли твердый ком, запустил в беглеца и угодил тому прямо в крестец. Человек упал, его тут же окружили пикетчики, принялись бить ногами, топтать, слышались лишь крики поверженного. А Джим равнодушно созерцал учетчика: лицо у того побелело от боли, покрылось испариной.

Сэм выбрался из толпы дерущихся и подбежал к тем, кто затаптывал упавшего.

— Кончай, ребята, вы что, спятили?! — заорал он.

А они все били и били, и из глоток их вырывался рык, на губах выступила пена, Сэм схватил пустой ящик, двинул кому-то по голове.

— До смерти не бейте! — крикнул он. — Не бить до смерти!

Слепая ярость как нахлынула, так и схлынула — враз. Пикетчики, тяжело дыша, отошли от своих жертв. Джим с холодным сердцем посмотрел на лежавших и стонавших, их было человек десять, лица у всех расквашены. У одного разорвана губа, видны окровавленные десны и зубы; другой горько, по-детски плакал — ему вывихнули руку в локте. Сейчас злоба спала и пикетчикам было тошно смотреть, что натворили они, точно ядом, напитанные гневом. И силы оставили их: вот один схватился за голову, будто от нестерпимой мигрен и. А другой неожиданно завертелся волчком и захрипел. С дальнего конца яблоневой аллеи хлопнул ружейный выстрел. Оттуда бежали пятеро, приостанавливались, стреляли и бежали дальше, вперед.

Пикетчики бросились врассыпную, стараясь меж яблонями скрыться от пуль.

Джим побежал вместе со всеми. В душе у него поднимался крик: «Против ружей нам не выстоять!» — Слезы застили глаза. Вот что-то крепко ударило в плечо, он едва не упал.

Пикетчики добежали до дороги, перескочили за обочину, то и дело оглядываясь.

Последним бежал Сэм, рядом — Джим.

— Все! Они отстали! — крикнул он.

Однако, поддавшись слепому страху, многие пикетчики бежали дальше, искали спасение за поворотом. Сэм догнал основную группу.

— Да остановитесь же вы! Успокойтесь! Никто больше за вами не гонится!

Они остановились на обочине, перевели дух.

— Кто из наших пострадал? — спросил Сэм.

Пикетчики лишь переглядывались. Джим сказал:

— Я видел, как одного подстрелили.

— Ну, ничего, авось оправится. Его в грудь ранили. — Сэм пристально взглянул на Джима. — А с тобой-то что, парень? Вон кровищи сколько.

— Где?

— Да вся спина в крови.

— Может, на сук напоролся?

— Как бы не так! — Сэм стянул голубую куртку с плеч Джима. — Тебя кое-что пострашней оцарапало. Рукой двинуть можешь?

— Могу, только онемела чуток.

— Значит, кость не задета. Только сухожилие. Крепкая у тебя броня, парень. И крови, видно, не так уж много потерял. Ну, что, ребята, возвращаемся? Сейчас легавых целая стая налетит.

Пикетчики быстро зашагали вдоль дороги. Сэм обратился к Джиму:

— Если сил маловато, давай помогу.

— У меня-то сил хватит. А вот у всех у нас маловато.

Сэм горько вздохнул.

— Да, мы смельчаки, когда нас в пять раз больше: отбивных понаделали из предателей.

Джим спросил:

— Убили кого?

— Вроде нет. Хотя кое-кто долго себя не узнает.

— Господи! Страшно смотреть! Ты видел того, что с порванной губой?

— Не беда, зашьют. А что нам оставалось делать? Что? Если «незваные гости» на нашу сторону не перейдут, так надо их хоть попугать.

— Понятно, я вовсе о них и не беспокоюсь, — бросил Джим.

Далеко впереди завыла сирена. Сэм приказал:

— Прыгайте в канаву, ребята! Всем живо в канаву! Легавые едут! — и оглянулся, проверяя, все ли затаились в глубокой придорожной канаве. Мимо пророкотали полицейские мотоциклы, скрылись за поворотом, следом проехала машина «скорой помощи». Никто не подн ял головы, пока за поворотом не смолк шум моторов. Сэм вскочил первым.

— Вставай, ребята! Сматываемся!

Быстро, едва ли не бегом, продолжали путь. Близился закат, и на дороге обозначились голубоватые сумеречные тени. Тяжелая туча наползала на солнце носом огромного корабля, на котором играли пурпурные блики. Протарахтела, возвращаясь, «скорая помощь», и пикетчикам вновь пришлось нырнуть в канаву. Потом проехали мотоциклы, медленнее на этот раз, полицейские осматривали межрядья, в придорожную канаву они не заглянули.

К вечеру пикетчики возвратились в лагерь. Джим едва держался на ногах. Плечо жгло огнем — казалось, в ране обнажился каждый нерв. Люди разбрелись по палаткам.

К Джиму направился Мак, заметив, что тот бледен, прибавил шагу.

— Что стряслось, Джим? Тебя ранили?

— Так, пустяки. Сэм говорит, плечо прострелили. Мне-то не видно. Ничего, терпеть можно.

Мак потемнел лицом.

— Не нужно было тебя посылать, словно предчувствовал.

— Это почему же? Что ж, сидеть сложа руки?

— Да как бы лежать сложа руки не пришлось! За тобой глаз да глаз нужен. Пошли, доктор тебя осмотрит. Только что здесь был. А, вон он. Эй, док!

И они отвели Джима в белую палатку.

— Мы ее только что получили. Решили под госпиталь определить, пояснил Мак.

Быстро надвинулась осенняя ночь, да к тому же небо на западе заволокла огромная туча. Мак держал фонарь, а Бертон, закатав рукав рубашки раненого, промыл рану теплой водой с марганцовкой.

— Повезло вам, — сказал он. — Попади пуля в кость, все плечо бы разнесло. А так она насквозь прошла, только мышцу пробуравила. Конечно, пока рукой не очень-то пошевелишь.