Защита никогда не успокаивается - Френсис Бейли

— Ну, ничего, — сказал Келли, — ты молодой, еще не раз ошибешься. Держись за меня, я сделаю из тебя настоящего адвоката.

По тому, как Чарлз Вызански, сидя в судейском кресле, смотрел сквозь стекла очков (а чаще — поверх них), можно было заранее сказать, какое он вынесет решение. Судье Вызански поручили рассматривать дело о Великом плимутском почтовом ограблении, поскольку он много лет был председателем бостонского федерального суда. Нам, можно сказать, повезло — судей такого типа надо охранять как национальное достояние.

При вручении обвинительного заключения мы с Джо Боллиро заявили ходатайство об отмене решения о передаче дела в суд, поскольку власти преднамеренно и незаконно затягивали своевременное принятие такого решения. Вызански отложил рассмотрение этого вопроса до суда, когда обвинение изложит свои доводы. Однако он дал защите редкую возможность, которая должна бы быть ежедневной и повсеместной практикой, — приказал Полу Маркхэму представить нам копию свидетельских показаний, на основании которых было вынесено решение большого жюри, чтобы мы могли ознакомиться с причинами такой задержки.

После этого мы почти с сожалением подали ходатайство о перенесении слушания дела в другой округ. Все, что происходило в течение этих пяти лет, не могло не вызвать неприязни публики к почтовым властям, но, с другой стороны, имена Келли и Ричардса были уже тесно связаны с ограблением. Надежнее было бы выбрать для суда другое место.

Судья Вызански взглянул на представленные нами вырезки из газет и тут же вынес решение.

— Суд отдает себе отчет в сложившейся ситуации, — сказал он. — Нужно быть Рипом Ван Винклем или его наследником, чтобы не знать о том, что радио, телевидение, газеты и другие средства массовой информации широко освещали это событие — не только сразу после ограбления, но и по сей день. Я удовлетворяю ходатайство о рассмотрении дела в другом округе. Оно будет перенесено в Сан-Франциско, округ Северная Калифорния.

Это был самый далекий перенос дела за всю историю американской юриспруденции.

Хотя наше совещание и было закрытым, пресса тут же пронюхала об этом решении. В ответ на вопросы репортеров Джек Келли заметил, что путешествие в Калифорнию — штука, конечно, хорошая, но он не знает, где раздобыть на него денег для себя и своих свидетелей.

На следующий день судья Вызански узнал об этих словах Келли и вызвал нас снова. Он сказал, что, учитывая большие расходы, согласен перенести дело в Нью-Йорк. Мы с Джо приняли это предложение, но с одним условием.

— Ваша честь, — ответил я, — обвиняемые согласны, но только в том случае, если в Нью-Йорке дело будете рассматривать вы.

На следующий день нам пришлось собраться еще раз.

— По неясным для меня причинам, — сообщил судья Вызански, — в Нью-Йорке дело слушаться может только под председательством другого судьи. Я говорю об этом в связи со вчерашним условием, поставленным защитой. Теперь слово за обвиняемыми. Жду вашего решения в понедельник.

Мы с Джо чувствовали, что вопрос о месте слушания надо решать, не доводя дело до присяжных. Мы понимали, что если бы судья Вызански считал необходимым, то сам отказался бы от дела. Может случиться, что другой судья не будет таким сильным.

Я подал пространное заявление с отказом от ходатайства о передаче дела в другой округ. Я написал, что до полного завершения дела мы имеем право возражать против замены; что, предпринимая определенные шаги, мы тем не менее рассчитывали, что рассматривать дело будет судья Вызански. Если бы мы могли предположить, что дело могут передать другому судье, то поспешили бы с решением некоторых, ранее отложенных, вопросов. Хотя, в принципе, мы не отказываемся от своего права на перенос судебного разбирательства в другое место, но в данной ситуации считаем, что отказ от прежнего ходатайства — наименьшее из двух зол.

Еще не начавшись, суд по делу о Великом плимутском почтовом ограблении бумерангом пролетел через весь континент и снова вернулся в Бостон.

Том Ричардс был хорошим клиентом. Он делал, что ему говорят, не донимал меня глупыми телефонными разговорами и не вел себя так, словно важнее его дела ничего не может быть. Он был взбешен, когда ему предъявили обвинительное заключение, но не сомневался, что суд его оправдает. Я бы очень хотел получить возможность защищать его.

За несколько дней до начала суда мне позвонила жена Тома. Она спросила, не видел ли я его.

— Дня два уже не видел, — ответил я. — А где он?

— Не знаю, — сказала она; в голосе ее слышалось беспокойство. — Он ушел с работы позавчера днем, и больше его никто не видел и никто не знает, где он.

— Надеюсь, он не сбежал. Насколько я могу судить, он чувствовал себя очень уверенно. Он не нервничал дома?

— Нет. Том считает весь этот суд пустой тратой времени. Только ворчал, что зря потеряет две недели.

Я попросил ее позвонить, если что-нибудь узнает об исчезновении Тома. Ведь если эта новость просочится в газеты, его шансы в суде могут резко упасть.

Джек Келли делал все, чтобы разыскать Тома; я, в свою очередь, воспользовался доступными мне источниками информации, но все безрезультатно. У нас имелось одно предположение. Если он не сбежал, как Билли А., его могли схватить представители федеральных властей, опасающиеся за исход судебного разбирательства, или бандиты, надеявшиеся узнать у него, где деньги. Если его похитили, он скорее всего был уже мертв: боясь ответственности, похитители ни за что не оставили бы его в живых.

В январе 1968 года машина Тома была найдена на автостоянке пригородного мотеля. Никто не знал, как долго она там простояла. Насколько мне известно, ни Сильвия, жена Тома, ни кто другой не видели его с того момента, как он в последний раз ушел с работы.

Если кто-нибудь и знает, что случилось с Томом Ричардсом, то помалкивает об этом.

Первые свидетели

Утром в день суда я сообщил об исчезновении Тома Ричардса. Пол Маркхэм хотел отложить дело, пока ведутся розыски, и я согласился. Но Джо Боллиро считал, что Пэт Диафарио уже достаточно натерпелась. Судья был с ним согласен, и суд начался.

Меньше чем за час были отобраны присяжные. Хотя обычно в штате Массачусетс присяжные назначаются без согласования с защитой, судья Вызански пошел нам навстречу и сразу же отвел кандидатуры всех присяжных, обнаруживших малейшую предвзятость или имевших личный интерес в деле.

После того как присяжных привели к присяге, судья объявил десятиминутный перерыв. Затем слово получили представители обвинения.

Обвинение, сказал Пол Маркхэм, основывается на свидетельских показаниях, которые докажут связь подсудимых с преступлением. Мы с Джо Боллиро смогли изучить показания, дававшиеся большому жюри, но в соответствии с увечным федеральным законом, известным как «статья 3500», не смогли познакомиться с показаниями свидетелей, данными сразу после преступления. Нам не разрешалось увидеть их до тех пор, пока не будет закончен прямой допрос и начнется перекрестный.

Мы с Джо Боллиро чувствовали, что наша победа или поражение будут во многом зависеть от перекрестного допроса свидетелей обвинения. И у Келли, и у Пэт Диафарио алиби было самое неопределенное — Келли в тот вечер ходил с женой в кино в Бостоне, а Пэт смотрела дома телевизор. Если мы не сумеем уличить каждого свидетеля в явном противоречии, нам придется туго.

Первым свидетелем обвинения был Патрик Шена, шофер ограбленного фургона. Во время прямого допроса мы с Джо внимательно слушали его описание человека, который оставался с ними в кузове, а также в какое точно время Шена освободился от веревок и выбрался из фургона.

— Мистер Шена, — спросил я во время перекрестного допроса, — говорили ли вы капитану Маккарти из полицейского управления штата Массачусетс всего через шесть дней после ограбления, что не сможете узнать грабителя по кличке Тони, даже если увидите его еще раз?

Я показал ему стенограмму того допроса. Хороший свидетель сразу бы ответил «да», плохой — «нет». Шена сказал «не помню».

— Говорили ли вы следователям, сразу после ограбления, что Тони, человек в полицейской форме, все время находился в кузове с вами и с Барретом?

— Да, — ответил Шена.

Мы знали, что по пути в Хианнис, когда ехали за деньгами, они ненадолго останавливались у его друзей, живших по дороге.

— Вы сказали почтовым инспекторам, что проехали из Бостона прямо в Хианнис? — спросил я.

— Да, сэр.

— Но ведь это не так?

— Нет, сэр.

— Почему вы под присягой солгали инспекторам?

— Я боялся потерять работу.

Шена сказал большому жюри, что выбрался из грузовика на дорогу № 128 в 21.35. Теперь он утверждал, что между 21.35 и 21.45.

До перерыва на обед обвинение представило всего одного свидетеля. Сам того не зная, он изрядно подорвал усилия четырех других свидетелей связать подсудимых с совершенным преступлением.