CLIO-SCIENCE. Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск III - Сборник статей

Совершенно очевидно, что землевладение приказных судей было весьма значительным, так как в эту категорию государственных служащих входили многие представители российской аристократии: князья, бояре. Думные дьяки также «по определению» являлись крупными землевладельцами, хотя бывали и исключения. Эта высшая категория государственных служащих имела землевладение, основанное как на вотчинном, так и на поместном праве. Здесь следует только напомнить, что вотчины могли быть получены в наследство, дарованы правительством за службу, куплены или получены в приданое (см. соответствующую главу «Соборного Уложения» 1649 г.).

Землевладение приказных дьяков также могло быть вотчинным и поместным, хотя «далеко не все дьяки владели землей, тем более на вотчинном праве»[250]. Для них «новичные оклады начала века (XVII – Б. Д.) колебались от 500 до 800 четей, при этом оклады в 500 четей бывали очень редко. … Как правило, новичный оклад дьячества, происходившего из городового дворянства или служившего ранее в жильцах, составлял на протяжении всего века 700 четей. Выше были новичные дьячьи оклады, служивших до назначения по московскому списку, которые равнялись обычно 800, а в отдельных случаях 1000 четям»[251]. Дворовладение дьячества составляло, как правило, от 1 до 30 крестьянских дворов[252].

Здесь уместно сравнить дьячьи поместные оклады с воеводскими. «В то же время, в 1633 г., поместные оклады воевод (глав местной администрации) имели следующие размеры: 1000 четвертей (оклад И. Ф. Еропкина), 1000 четвертей (оклад князя М. Г. Козловского), 900 четвертей (оклад князя В. Г. Ромодановского), 700 четвертей (оклад князя С. И. Великого Гагина), 700 четвертей (оклад Г. К. Юшкова)»[253].

«“Придачи” или прибавки к новичным окладам производились периодически от 1 до 3 раз на протяжении службы каждого дьяка и колебались между 80 и 300 четями. Наиболее распространенными были придачи в размерах 100 или 150 четей. … С середины века в качестве повода для повышения поместного оклада дьяков все более выдвигается длительная «приказная служба»[254].

Таким образом, несмотря на то, что часть дьяков не имела поместных земель, в целом эта категория государственных служащих относилась к категории наиболее крупных землевладельцев того времени.

Землевладение приказных подьячих, также как и дьяков, могло быть основано на вотчинном и поместном праве. Но вотчинное землевладение у этой категории служащих встречалось довольно редко. «Значительно большую роль … играло наделение подьячих поместными владениями. Однако количество их также ограничивалось правительственной политикой, направленной на сохранение земельной базы военной службы дворянства. Эта политика нашла свое выражение в известной регламентации общих размеров поместных окладов, приходившихся на каждый из приказов, с учетом которых устанавливались уже индивидуальные оклады»[255]. Поместный оклад подьячего состоял, как и у дьяка, из новичного и придачи. Но здесь надо заметить, что, как правило, подьячий получал только новичный оклад и тот не сразу при поступлении на службу, а значительно позже. Со второй половины века новичные поместные оклады назначались в основном только старым подьячим, реже – подьячим средней статьи. При этом они рассматривались руководством приказов как поощрение за долголетнюю службу, или за особые заслуги»[256]. Размеры этих новичных окладов сохранялись практически неизменными в течение всего XVII в. и имели величину от 100 до 300 четей, как правило, размер оклада колебался между 200 и 300 четями земли[257]. Размеры придач к земельному окладу для подьячих составляли 50 или 100 четей земли. В целом, размеры подьяческих поместий редко превышали 400, а в редчайших случаях 500 четей[258].

Большинство подьячих не имело земельных пожалований вовсе. Если в начале XVII в. поместья имели примерно 25 % приказных подьячих, то к середине века верстанные поместьями подьячие составляют всего около 5 % от общего числа государственных служащих данной категории[259].

Дворовладение подьячих в среднем составляло 6 – 10 крестьянских дворов, максимальное – до 32 дворов. Велик был процент подьячих, имевших всего 1 крестьянский двор[260].

Несколько иначе обстояло дело со служащими Посольского приказа. Ко второму десятилетию XVII в. все «молодые» посольское подьячие были поверстаны поместным окладом в 200 четей[261]. При этом «средние» подьячие этого приказа имели поместья размером от 250 до 350 четей, а «старые» подьячие – от 400 до 500 четей[262]. То есть обеспечение поместным окладом служащих Посольского приказа было заметно лучше, чем в среднем у данной категории госслужащих российского государства.

В заключение рассмотрения темы землевладения служащих приказов отметим, что землю они получали в пределах Московского уезда[263], что говорит об их привилегированном положении среди российских помещиков.

Помимо поместного оклада приказные служащие основных категорий (судьи, дьяки и подьячие) жаловались и денежным окладом, который, также как и поместный оклад, состоял из новичного оклада и придач.

«Дьяки, старые подьячие и некоторые другие служащие приказов получали годовое жалование из государственной казны (от 250 рублей у думных дьяков, до 20 рублей у старых подьячих). Выдачей жалования заведовали специальные четвертные приказы (преимущественно Устюжная и Новгородская четверти). Низшие служащие приказов (например, младшие подьячие) вообще не получали жалования, кормясь от службы»[264]. В монографии К. В. Петрова приводятся следующие данные по оплате труда приказных людей: «Среднее обычное жалованье подьячих в XVII в. составляло 5–7 рублей в год для “молодых” подьячих, 7 – 12 рублей – “средних” подьячих, 10–15 рублей – для “старых” подьячих. Денежное жалованье дьяков (приказных – Б. Д.) было значительным – 50 – 100 рублей»[265]. Например, в Разрядном приказе из 132 подьячих, работавших там в 7185 году от Сотворения Мира (сент. 1676 – сент. 1677 гг. от Рождества Христова) денежным окладом в 40 рублей был поверстан 1 человек, 35 рублей – 1 человек, 32 рубля – 2 человека, 30 рублей – 2 человека, 25 рублей – 1 человек, 21 рубль – 1 человек, 20 рублей – 3 человека, 18 рублей – 1 человек, 16 рублей – 2 человека, 15 рублей – 2 человека, 13 рублей – 3 человека, 12 рублей – 2 человека, 10 рублей – 10 человек, 8 рублей – 1 человек, 7 рублей – 9 человек, 6 рублей – 1 человек, 5 рублей – 10 человек, 4 рубля – 8 человек, 3 рубля – 11 человек, 2 рубля – 8 человек, 1 рубль – 3 человека, 35 человек были вообще не верстаны денежным жалованьем, о 15 людях нет сведений, но, вероятно, они также были либо неверстанными, либо получали жалованье в других приказах, а к Разряду были прикомандированы временно[266].

Во вновь восстановленном в 1701 г. Монастырском приказе (первоначально был создан в 1653 г. и упразднен в 1677 г.) максимальный оклад старого подьячего (Семен Бурлаков) составлял 25 рублей. Остальные старые подьячие получали по 20 рублей, подьячие второй статьи – 15 и 10 рублей, основная масса молодых подьячих – по 3 и 2 рубля, четыре человека – по 5 рублей, десять человек – по 4 рубля, и 16 человек по 1 рублю в год[267].

В Посольском приказе денежное жалованье было несколько более высоким, чем в среднем у служащих других аналогичных центральных учреждений. Например, у думных дьяков-судей оно «колебались от 200 до 300 рублей», а у Л. Д. Лопухина – 350 рублей[268], у дьяков оно было (в зависимости от размеров придач) от 80 до 130 рублей[269]. Старые подьячие получали 40–50 рублей, средние подьячие имели жалованье в пределах 25–35 рублей[270], а младшие подьячие довольствовались окладом от 10 до 22 рублей[271]. В целом же денежное содержание подьячих Посольского приказа «было в 3–5 раз выше, чем в большинстве других приказов», где оно «колебалось от 1 до 50 рублей»[272].

После прочтения всего вышенаписанного по поводу материального вознаграждения труда приказных служащих может возникнуть вопрос: за счет чего могли физически существовать младшие подьячие, да и средние тоже, ведь многие из младших подьячих не были верстаны ни денежным, ни поместным окладом, а подавляющее большинство средних подьячих не верстались окладом поместным. Ответ достаточно прост: «правовые обычаи допускали «кормление от дел»[273], что было очень просто реализовать на практике, так как «все без исключения приказы обладали судебной властью»[274]. Современные исследователи деятельности приказов выделяют две формы подношений приказным служащим «почесть» и «поминки». «Причем “почесть” и “поминки” – не единоразовое подношение. Они должны были оказываться несколько раз, в зависимости от церковных или семейных праздников дьяков или подьячих и т. д. (Практически они оказывались «нужным» приказным служащим постоянно, пока была необходимость иметь с ними дело – Б. Д.). Насколько можно судить по источникам, основное отличие «почестей» и «поминок» заключилось, во-первых, в их добровольном характере со стороны дарителя, а во-вторых, в отсутствии каких-либо конкретных требований дарителя в отношении подготовки, рассмотрения и решения его дела в приказе. Именно эти два условия позволяли отграничить допустимые обычаем подношения служащим приказов от взяток (“посулов”)»[275]. Подробнее эта, до сих пор чрезвычайно актуальная тема рассмотрена, например, в статье П. В. Седова «Подношения в Московских приказах XVII века». Автор раскрывает тему статьи, опираясь на Расходные книги монастырских московских служб, а также на отписки из Москвы монастырских стряпчих, где описан ход дел в приказах и взаимоотношения монахов с приказными людьми и даны сведения о даче им всевозможных подношений. По мнению автора, «почесть» не всегда имела только материальный аспект: «Подношение икон, церковных книг, освященной воды, пасхальных яиц наиболее точно выражает нематериальный характер почести»[276]. Вместе с тем имел место быть и грубо материальный характер «почести». «Крупные монастыри, у которых были свои рыбные ловли, ежегодно раздавали в Москве “в почесть” изрядное количество рыбы. Существовало выражение: бить челом “сковороткою рыбки”. Когда-то это было, действительно, небольшое количество рыбы. Со временем размер “сковоротки” значительно вырос: в 1674 г. Иверский монастырь бил челом А. С. Матвееву “сковородочкой свежие рыбки на двух возках”: на одном была отборная крупная рыба, на втором – 5000 покупных сельдей. … Почесть носила характер своеобразного соглашения – в обмен на нее приказные люди как бы брали на себя обязательство благожелательно отнестись к челобитчику. Даже “законная” рыба к празднику, как это сознавалось обеими сторонами, не могла не влиять на ход дела в приказе»[277]. Также монастыри, имевшие свои соляные промыслы (до тех пор, пока им не было запрещено вести самостоятельный соляной промысел), раздавали приказным людям в почесть значительное количество соли. Например, тот же Иверский монастырь раздавал от 600 до 1000 пудов соли в год (рыночная цена пуда – 18 копеек)[278]. «К разряду “почести” можно отнести и весьма частое кормление дьяков и подьячих обедами. Обеды были рассчитаны на нескольких приказных и включали ведро вина. Полные траты на такие обеды составляли полтора – два рубля»[279]. Если приказные люди не получали вовремя причитавшуюся им «почесть», то последствия, как правило, не заставляли себя долго ждать. Например: «В 1669 г. стряпчий Иверского монастыря подробно описал такого рода эпизод: в Стрелецком приказе “дьяк и подьячие, рняся, что им от нас почести не бывало, а посулено было преж того … и они нам паче возъярились и велели“ монастырского слугу “держать в приказе”. Тогда монахи “отвезли им почесть и дьяку да подьячему, а иных напоили и накормили … слугу выручили”»[280]. При этом приказной этикет требовал, чтобы «постоянные клиенты» «почесть» подносили всем приказным, причастным к их делам, а не только старшим по должности.