Завтра не наступит. Мое имя – Вендетта! Дилогия. Криминальная мелодрама - Елена Моисеева

– Знаю, знаю, с чем идешь, – весело проговорила она, иногда я начинал ее побаиваться, хотя и не верил во всю эту чушь с экстрасенсорными способностями.

– Травками я ее поила все эти дни, успокаивающими. А то больно она нервная стала. Вот эффект такой травка и дала, ничего завтра как огурчик будет.

– Мне уехать надо, баб Тамар, ненадолго, дня на три. Долго она проспит?

– Ты езжай, милок, – кивнула она мне, – Если что я послежу за ней.

Полтора дня я был в дороге, злость подгоняла меня. Подъехав к своему загородному дому, я не сразу решился войти. Но ад во мне бушевал уже во всю, и зверь просился наружу. У входа в дом меня встретил Влад.

– Я не стал отсылать людей, на всякий случай. Как добрался? Без приключений?

Я коротко кивнул. И собрался спуститься в подвал, но Влад меня остановил.

– Антон, одумайся, ни причем же они…

Я смотрел на него и не видел, перед глазами уже стояла картина как эти трое насилуют Лену…

В подвале было прохладно и пахло сыростью. Возле стены, на коленях стояли те трое с разбитыми лицами, а вокруг них, не шелохнувшись, с пушками, стояли мои архаровцы. Я подошел к одному из моих ребят вытащил пистолет и выстрелил в голову первому. Навел курок на второго.

– Сука ты, Синица. Мы всего лишь выполняли твой приказ… – договорить он не успел. Я навел курок на третьего и собирался отправить его к дружкам, как вдруг он сказал:

– Синица, ты чего творишь?! Ты хоть понимаешь, что после этого тебе не жить?

– Понимаю, – бесстрастно ответил я.

– Ты слишком поздно пришел тогда, Синица. Мы ничего не могли изменить. Мы выполняли твой приказ.

– Это ничего не меняет. Я убью тебя также, как и твоих дружков, независимо от того прав я или нет. Ты тронул мою жену. Да я отменил приказ, а ты со своими дружками промолчал, не сказал, что уже нечего отменять.

В ответ, когда парень понял, что ему все равно не жить, я увидел хищный оскал.

– Ты знаешь, а приятно было трахать твою жену, она такая же потаскуха…

Я не помню, что было дальше. Потеря памяти, помутнение, а вернее зверь вышел на охоту. Наверное, не нужно лгать самому себе. Я был таким всегда – жестоким через чур, хладнокровным. Именно это дало мне шанс выжить и подняться, сколотить свою собственную бригаду.

Когда я очнулся, мои руки были в крови, и, бросив мутный взгляд на окружавших меня моих парней, я прочитал явный ужас на их лицах. Я убил его голыми руками, без пистолета, без ножа, вырвав ему кадык. Что ж, ничего другого я не ожидал, я монстр. Чудовище. А она тот лучик света, ради которого стоит жить, ради которого я способен убить без сожаления.

Дорога обратно заняла еще полтора дня. Я думал, что их смерть принесет мне облегчение, но я ошибался. Я ненавидел себя за это. Я ненавидел того зверя внутри меня. Я не хотел таким быть. Но я снова обманываю самого себя. Ведь это я убивал, своими руками. Сизов, потом эти трое. И если убийство Сизова я мог оправдать в своих глазах, как необходимость, чтобы защитить свою семью, то убийство тех троих не имело оправданий. Я понимал, я не был глуп или слеп, чтобы не видеть того, что прежде чем квитаться с ними, мне нужно было расквитаться с самим собой. Меня тошнило от самого себя.

Был уже поздний вечер, когда я подъехал к дому бабки Тамары. Я тщательно следил за тем, чтобы не привести за собой слежку, хотя и не питал иллюзий – меня накажут за то зверство, что я учинил в подвале. Но сейчас мне нужно думать о ее безопасности. Она должна остаться в живых при любых обстоятельствах. Зайдя в дом, я увидел встревоженное лицо бабки Тамары.

– Ну, наконец-то! А то я уж не знаю, что и думать!

Я сразу понял, что ее переживания не имеют никакого отношения ко мне. Лена…

– Она так и не вставала, с тех пор как ты уехал! Просыпается, полежит минут десять и снова спит. Это не мои травы, Антон! – такой взволнованной я видел ее впервые. – Я не знаю, что с ней происходит, а я видела многих больных. Она не больна, тут что-то другое… – она бессильно опустила руки.

Не видя больше ничего вокруг, я ворвался в комнату Лены. Она лежала на кровати и смотрела в одну точку, и только когда я тихо позвал ее, она обратила на меня внимание.

– Ты плохо выглядишь, – сказала она бесцветным голосом.

Как еще я мог выглядеть, когда вся моя жизнь беспроглядная тьма, и одно единственное солнышко, которое есть в моей жизни, собирается уйти от меня! Мне казалось, что я мог свыкнуться с болью в своей жизни, но на деле это оказалось не так.

Ты можешь смириться с болью, если есть хотя бы какая-нибудь надежда на лучшее. Когда надежда умирает, ты умираешь вместе с ней. Моя надежда уже билась в предсмертной агонии.

– Я просто вымотался, – ответил я ей. – А ты как?

Она побледнела, очень сильно и что-то проскользнуло в ее глазах… Страх? Мне стало еще больнее, хотя куда больше? Она боится меня?

– Я в норме, – пробормотала она и отвела свой взгляд от меня.

– Лен, что происходит? Ты сама пригласила меня к себе в постель, а теперь боишься меня? Гонишь? – я прикусил язык, ну кто меня просил с ней так разговаривать!

– В общем, так, – ее голос стал жестким, – Уезжай! Я не хочу тебя видеть, я не хочу тебя слышать.

– Сдурела что ли? – я ошалело смотрел на нее.

– Не хочешь уезжать? Тогда уеду я! – и она решительно поднялась с кровати, покачнулась и, в следующий момент я еле успел ее поймать.

– Слишком много сплю… Черт! – на глазах ее были слезы, но она, упрямо поджав губы, не проронила, ни одной слезинки. – Да, отпусти ты меня!

Я дал ей вырваться, и она обессилено рухнула на диван. Я даже не мог злиться на нее, что-то произошло за то время, пока меня не было. Я оставил ее одну зализывать свои раны, а обещал быть рядом. Что она надумала в одиночестве?

– Хочешь упиваться своей болью? – устало произнес я, – Прекрасно, продолжай в том же духе. Только позволь дать тебе совет: когда станет невыносимо больно, поделись своей болью со мной.

Я ушел из дома, и где-то около часа бесцельно бродил по незнакомым мне улицам. Я не думал ни о чем, я ждал. Я дал ей время подумать, успокоиться и приготовиться. Приготовиться к тому что я не оставлю ее в покое, я не дам ей закрыться.

– Иди к ней, она тебя ждет, – услышал я голос бабки Тамары, как только приблизился к дому, – Если что, я у Степановны.

Я кивнул, в душе поражаясь, насколько деревенская женщина тактична. Зайдя в ее комнату, я увидел, что Лена оделась, красиво уложила волосы и стояла уверенно, в ожидании меня. Только бледность с ее лица не сходила. Я молчал, предоставив слово ей.

– Спасибо тебе, Антон, что дал мне время. И, да, ты прав, чертовски прав. Лежа здесь я не решу своих проблем. Я хочу, чтобы ты уехал…

– Опять!

– Нет, не опять, – продолжила она. – На этот раз мое решение продиктовано не отчаяньем. Я вполне серьезно предлагаю тебе уехать.

Я, молча покачал головой, и даже улыбнулся, насколько она сейчас выглядела беззащитно и по-детски, но зато с взрослыми речами.

– Я не люблю тебя. И не имеет смысла дальше быть вместе, – сказала она уверенно.

– Черта с два, ты меня не любишь! Неужели ты всерьез думаешь, что я поверю тебе, после того, как ты себя повела? Мои люди изнасиловали тебя по моему приказу, а ты после этого жила со мной, родила от меня сына, и ровно четыре дня назад нуждалась во мне как ни в ком другом!

Ее губы задрожали.

– Я хочу, чтобы ты уехал.

– Скажи, что презираешь меня, ненавидишь, скажи так, чтобы я поверил, и возможно тогда я отпущу тебя, – мне до смерти надоел этот спектакль, который она играла передо мной.

– Ты хочешь это услышать? Да, ты чудовище, и я ненавижу тебя. Ты перевернул мою жизнь с ног на голову. Без тебя мне будет… О, черт! – внезапно она побледнела еще больше, на лбу выступили капельки пота, и Ленка ринулась на улицу. Ее вырвало. Почти обессиленная она снова зашла в дом, умылась и буквально упала в кресло. Только тогда она посмотрела на меня.

Я все понял. Шоковое состояние длилось не долго, потом наступила злость на виновника, случившегося с ней – Яна.

– Это то, из-за чего ты меня гнала, как бешеную собаку? – грубо спросил я ее.

Она коротко кивнула, не решаясь посмотреть мне в глаза.

– Ты беременна, – я произнес это для себя, как факт. Ужасающий факт, который перевернет всю нашу жизнь.

– Уезжай. Слышишь? Брось меня и езжай.

Я молча покачал головой.

Она не сказала мне больше ничего. Закрылась в себе и только твердила о том, что мне нужно уехать. Уехать и бросить ее? Нет, я не мог себе этого позволить, я не мыслил жизни, где не будет ее. Она нужна мне. И я нужен ей, для того, чтобы защитить. На миг я пытался представить, что будет, если я сейчас возьму и отвезу ее к Яну. Они будут вместе жить долго и счастливо? Сомневаюсь. Он не знал ее так, как знал я. Он мало понимал ее чувства, ее потребности, ее желания. А я понимал и мог ей это дать. Ленка всю свою жизнь искала, да и сейчас ищет своего мужчину. Она пытается казаться независимой, но на самом деле это не так. Независимость ей не нужна. Ей нужно человеческое тепло, понимание, чтобы ее воспринимали такой, какая она есть. Человеческое тепло… Парадокс, но именно такое чудовище как я мог ей его дать. Что даст ей Ян? Поймет ее и не осудит? Это даже звучит нереально. Ян жесткий человек, который видит в ней сильную и независимую личность, но в тоже время может задушить своей заботой. Я может быть и не лучше, право выбора я всегда оставляю за собой. Но я всегда старался понять ее чувства, проникнуть глубоко в душу, ведь именно так я познавал и себя. Именно так я обнаружил своего зверя, именно так я принял решение бороться с ним. И именно поэтому ее недостатки казались мне невинными шалостями. Я мог простить ей все, ну или почти все. Именно она, заставила чувствовать самого себя, именно она смогла мне дать то, что не давали другие женщины – искренность того, что между нами происходит. И пусть, по ее мнению, это не любовь, для меня это именно то самое светлое чувство. И бросить ее теперь, когда она в таком положении, явно растерянна и на нервах? Нет. Ян даже не удосужился поговорить с ней, выяснить, что же на самом деле произошло тогда, во дворе клуба. Он просто скрылся и убежал при малейшем проявлении ее слабости. Возможно, он просто дал ей право выбора. Но я не настолько глуп, чтобы совершать ту же ошибку. И уж тем более я никогда не позволю, чтобы Ян узнал, что у него есть сын или дочь.