Пропасть - Наталья Берзина

В том, что все получится так, как он задумал, Гарик не сомневался, именно его идея с использованием подставных фирм и случайных перевозчиков принесла успех. Сегодня он просто избавился от лишнего звена. Пройдет совсем немного времени, он сам начнет поставлять на Запад готовый Fly и задавит конкурентов. Пусть там, в России, его бывшие хозяева задавятся от жадности. У него есть все преимущества, а главное, каналы, которые он так тщательно готовил.

Рассуждая о том времени, когда его бизнес станет непотопляемым, Гарик незаметно подошел к старому кладбищу. Далеко за Днепром загоралась заря. Подернутые короткими весенними предрассветными сумерками кусты сирени были уже совсем близко, когда он увидел замерший в отдалении силуэт машины. Настороженно остановившись, Гарик только какое-то мгновение постоял и бесшумно нырнул за огромный камень. Этого не могло быть! В полусотне метров от него стоял милицейский газик!

Стараясь не шуметь, Гарик осторожно, по сантиметру, начал приближаться к застывшей возле зарослей машине. Вот уже смутно просматривался силуэт сидящего в ней водителя. Стекло опустилось, и на дорогу красной звездочкой вылетел окурок, ударившись об асфальт, рассыпался искрами. Гарик застыл на месте. Слышно было, как в салоне зашуршала рация. Водитель что-то невнятно ответил, и вновь опустилась тишина. Невероятно, но сомнений не оставалось: его, Гарика, ждали. Не время было думать, кто мог вывести ментов на его след. Нужно было бежать — и немедленно.

Неслышно отступая назад, он добрался до камня, присел на землю, стараясь успокоиться и ожидая, когда пройдет слабость в ставших вдруг ватными ногах. Его выследили! За ним, таким умным и осторожным, пришли! Дело, которому он посвятил всю жизнь, рухнуло, так и не начавшись! Это было так несправедливо, так обидно, что на глаза начали наворачиваться слезы. Неужели Тим, когда ехал сюда, привел хвост? Нет, тогда бы ему не дали спокойно увезти тело, взяли бы с поличным, как они говорят.

Гарик удалялся все дальше и дальше от ставшего вдруг смертельно опасным убежища. Всего несколько минут назад он чувствовал себя без пяти минут Крезом, Ротшильдом, Биллом Гейтсом, и в одно мгновение все рухнуло. Он оказался еще более нищим, чем был накануне. У него отняли даже не деньги, мечту. Светлую, яркую мечту о полной свободе, без выдуманных запретов и законов. Злость душила Гарика. Он готов был разорвать любого, кто встанет на пути, а в особенности тех, кто грубыми руками уничтожил его планы, лишил всего, продал ментам. Домой, вернее, в съемную квартиру соваться было нельзя, это Гарик понимал ясно. Оставался один вариант. Об этом его убежище не знала ни одна живая душа. Даже покойный Тимоха не догадывался, что у Гарика есть такая нора. Только там он сможет отсидеться какое-то время. Уж где-где, а там его искать точно никто не станет. Плохо только, что идти пока придется пешком, сначала — добраться до города, укрыться в метро, затем, ближе к обеду, позвонить и, наконец, обрадовать своим возвращением. Его примут, обогреют, накормят. В этом доме раньше он всегда был желанным гостем, оставалось надеяться, что за прошедшие годы ничего не изменилось. А то, что он стал старше, пожалуй, даже к лучшему. Знает больше, научился многому. Есть чем порадовать. Только бы найти того, кто его сдал! Гарик готов был мстить.

— Грустно! Знаешь, Татьяна, а я ведь всегда считала тебя весьма благополучной женщиной. Даже представить не могла, что ты окажешься в таком сложном положении, — сказала Вера и поставила бокал.

— Я, если честно, уже привыкла. Даже Костик совершенно спокойно относится к тому, что Марк остается у меня ночевать.

— Марк?! — поперхнулась Вера.

Она могла ожидать от подруги чего угодно, но о том, что ее любовником на долгие годы станет их педагог, профессор математики, у которого они вместе учились, Вера даже не догадывалась. Конечно, она знала и жену Марка Зиновьевича, милую, какую-то не от мира сего женщину. Любовь Дмитриевна преподавала философию в том же вузе. К ней и студенты, и педагоги относились как к особе немного странной, но доброй и справедливой.

— Ну, хватит, все обо мне да обо мне! Ты как? Сияешь вся, как начищенный самовар. Что сие значит? — спросила Таня, наполняя в очередной раз бокалы.

— А я и не знаю, что сказать. Наверное, влюбилась! Вот! — решительно заявила Вера и залпом выпила вино.

— Оба-на! И в кого, если не секрет? — воскликнула Татьяна. — Верунчик, ты же у нас прославилась тем, что черт знает сколько лет прожила недотрогой! Рассказывай теперь, кто он, что он, как у тебя с ним.

— Ничего у меня с ним нет. Просто так получилось, что он оказался совершенно необыкновенным, не таким, как все. Понимаешь, Таня, он мой шеф, я на него работаю. Ну вот, как мужчина он мне всегда был симпатичен. Умный, красивый, обходительный, вежливый, но как человека я его совершенно не знала. А тут! В общем, мне понадобилась помощь. Он сам вызвался. Я даже не просила! А дальше… Вчера мы возвращались в город, заехали ко мне. Я его покормила — и все…

— Что все? Давай, подруга, колись, каков он в постели? — наседала Татьяна.

— Брось ты, какая постель, мы с ним даже не целовались! Он мне только руку поцеловал, а я обмерла вся. Ты не представляешь, как меня к нему влечет!

— Вер! С чего ты взяла, что в него влюбилась? Я понимаю, если бы у вас было что, а так… Он женат?

— Да, женат, жена у него красавица, но мне кажется, он такой одинокий, ты даже не представляешь. У него глаза такие невероятные, я готова в них смотреться всю жизнь!

— Верочка, ты о чем говоришь? Ну, допустим, он тебе так понравился, что ты готова любоваться им как иконой, для этого достаточно фотографию на стенку повесить! Смотри сколько влезет, при чем тут настоящая любовь? Он дал тебе какой-нибудь повод? Что-то говорил на эту тему?

— Нет, Танюшка, ничего он мне не сказал, только посмотрел так, что у меня сердце остановилось. Видишь ли, я почувствовала, что он тоже жаждет любви! Совсем как я. Он одинок, хотя и женат. Нет, он ничего не говорил и тем более — ничего такого не предлагал. Просто я все это почувствовала.

— Вера, у тебя бред, просто тебе пора завести нормального мужика, молодого, сильного, чтобы в постели у него все получалось наилучшим образом. Кстати, сколько лет твоему шефу?

— Он молодой еще, немного за сорок, а что?

— Да так, подумала, что, может быть, ему уже всякий раз «Виагру» принимать нужно перед тем, как в постель ложиться. А что же он с женой — уже не удовлетворяется, если на тебя так смотрит?

— Не знаю я, Таня, ничего не знаю, но больше всего на свете хочу, чтобы он стал моим.

— Так в чем загвоздка? Нравится — бери. Или не умеешь? Говоришь так, будто у тебя и впрямь мужика никогда не было!

— Можешь не поверить, но это правда. Не было у меня мужиков. Один только раз, случайно, когда Лике семь лет исполнилось, и все, с тех самых пор никого!

— Ты это серьезно? Да как же ты жила все эти годы?

— Вот так и жила. Понимаешь, как я теперь всего боюсь?!

— Ясно. Что делать думаешь? На мой взгляд, если он тот человек, за него следует бороться. Ты как считаешь?

— Один, два, три… Еще столбиком, — мрачно ответила Вера.

— Раз ты шутишь, значит, еще не все потеряно. Теперь мне понятно! Ты решила у меня совета попросить? Как мужика этого окрутить и в постель уложить? Не советчица я тебе, Вера. У меня все иначе складывалось. В этом деле тебе никто не поможет, поверь. Самой придется расхлебывать. Но одно гарантирую: если у тебя это серьезно — намучаешься вдоволь. Адавай еще по чуть-чуть?

— Давай, Танюша. У меня сегодня желание забыть обо всем!

Чтобы добраться домой, Вере пришлось вызывать такси. В пустой квартире она вновь наедине со своими невеселыми мыслями. Лика в клинике. Единственный мужчина, который так нужен ей, где-то далеко. Она сварила крепкий кофе, включила компьютер и (чего не делала уже очень давно) открыла электронный почтовый ящик. Кроме обычного надоедливого набора различных рассылок, там оказалось письмо от неизвестного. Вера, скорее всего, сбросила бы его в корзину, как прочие рассылки вместе со спамом, остановила ее только тема письма: «Самой дорогой» — было написано в этой графе.

Он заметил их первым. Четверо, с оружием, приближались спокойно, не особенно скрываясь. Два охотничьих ружья, карабин и автомат. Четыре серьезных, дальнобойных ствола против, по-видимому, самого неудачного в мире пистолета. Лучшее предназначение которого — пустить пулю себе в лоб. В таких случаях из него обычно не промахиваются. Осечки случаются, но промахов пока еще не было.

Там, в завале, остались синий пуховик и пятнистый рюкзак, сейчас на Казимире был только тонкий светло-серый гольф, не лучший вариант среди рыжих сосен и подтаявшего снега, но все же не столь заметно, как ярко-синее пятно. Рукоять пистолета согрелась в руке. Застыв за толстой сосной, Казимир ясно видел, как они, немного разойдясь в стороны, начинают охватывать завал полукольцом.