Пропасть - Наталья Берзина

— Таня, а ты что, вышла замуж? — спросила подругу.

— Нет! С чего ты взяла? — попыталась выразить изумление Таня.

— Просто в ванной…

— А-а-а! Это. Как тебе сказать, Вера. Мы не расписаны, да и фактически не живем вместе. Иногда он остается у меня, но чаще всего уезжает к себе. Он женат, а решиться на развод никак не может. В общем, обычная история, — горько вздохнула Татьяна.

— И давно? Ты живешь так давно?

— Уже почти пять лет. Сначала я думала, что это просто приключение. Сама знаешь, как тяжело без мужика. Но прошел месяц, другой, я начала привыкать к нему. Когда пришла любовь, сказать трудно, просто однажды утром я почувствовала острую боль, когда он уходил. Мне так не хотелось его отпускать! Я боялась, что он уже больше не вернется. Понимаешь, Вера, это невозможно рассказать, можно только почувствовать. Разумом ты понимаешь, что завтра он позвонит, приедет на час-другой. Но чувство неизбежной потери терзает тебя всякий раз, когда за ним закрывается дверь. Все эти годы я живу как на вулкане. Настаивать на том, чтобы он ушел от жены, не могу. Мне искренне жаль ее. Она уже далеко не молодая женщина. Болезненная. Конечно, ей не до мужа, не говоря о постели. А он хоть и не молод, но все еще крепок. В нем кипит жизнь, он подвержен страстям и желаниям, как совсем еще молодой человек. Я вижу, как он разрывается между мной и своей женой. Понимаю, что любит нас обеих, но если со мной он сильный и мужественный, то с ней — заботливый и ласковый.

— Подожди, а откуда ты о ней знаешь? Это он тебя с ней познакомил? — спросила Вера.

— Нет, ты, впрочем, тоже ее знаешь. Как и его. Я часто бываю у них дома. Она или догадывается о наших отношениях, или знает достоверно. Я вижу, с какой нежностью он смотрит на нее, и это причиняет мне боль, но приходит ночь, он приезжает ко мне — и превращается в неистового любовника. Наступает утро, и он уходит. Грохочет лифт, я плачу у двери, проклинаю его и себя, а потому не могу дождаться ночи, когда он придет снова.

— Но это же непрерывная пытка! Как ты выдерживаешь? Почему не выгонишь его? — изумленно воскликнула Вера.

— А скажи, как я могу прогнать человека, которого люблю? Я знаю, что, как только мы расстанемся, он моментально превратится в старика, каким был до встречи со мной. Он зачахнет и погибнет, как цветок без воды! Я необходима ему! А он, он необходим мне. Я ведь не жила до встречи с ним, так, всего лишь существовала. У меня есть вино, коньяк, что ты будешь? — спросила она Веру, помолчав.

— Наверное, лучше вино, — согласилась та, обдумывая сказанное Татьяной.

Казимир размеренно шагал по еще твердому, сцементированному морозом насту. Водораздел, к счастью, оказался в этом месте не слишком высокий. Постепенно рослый пихтарник перешел в величественный сосновый лес, настоящую уральскую тайгу. До тех пор, пока мороз сковывал наст, идти было довольно легко, но стоило солнцу подняться над вершинами сосен, снег начал быстро раскисать. Ботинки проваливались в зернистую массу все глубже и глубже. В конце концов, в середине дня двигаться вперед стало невозможно. Из-под распахнутого пуховика валил пар. Ботинки напитались влагой и стали совершенно неподъемными. Рюкзак, будто каменная глыба, пригибал к земле. Его лямки врезались в плечи, сжимали грудь, не давая вздохнуть. Измученный, Казимир взобрался на свободную от снега каменистую площадку и обессиленно рухнул у подножия огромной сосны.

Немного переведя дух, в очередной раз сверился с картой. Результат не слишком обрадовал, за истекшие шесть часов удалось преодолеть не более восьми километров. Виной тому был не только глубокий снег, постоянные спуски и подъемы не позволяли развить привычную скорость. Меньше года назад, в Зоне, он вместе с Лизой легко проходил и двадцать и тридцать километров в день, но здесь опасность подстерегала абсолютно всюду, и двигаться необходимо было предельно осторожно. Казимир вяло пережевывал плитку шоколада и не чувствовал вкуса. Промокшие брюки холодили ноги. От ботинок поднимался ясно видимый парок. Больше всего на свете хотелось лечь и больше никуда не идти. Но там, далеко в городе, где уже зацветала сирень, его ждала женщина, подвести которую Казимир не мог. Просто не имел на это ни малейшего права. Проглотив последний вязкий кусок шоколада, преодолел нечеловеческую усталость, поднялся на ноги, закинул на натруженные плечи рюкзак и, опираясь на загодя вырубленную прочную палку, двинулся с горушки вниз.

Как ни пытался он обходить снежные завалы, стараясь придерживаться выбранного направления, время от времени приходилось пробиваться по глубоким, раскисшим сугробам. Казимир как раз спустился в очередную лощину и с трудом пробивался к противоположному берегу, когда едва ли не над головой раздался зловещий стрекот вертолетных лопастей. В последнюю секунду Казимир успел буквально нырнуть под нависший камень и затаиться там. Все тот же оранжевый вертолет на бреющем кружил над тайгой, выискивая добычу.

То, что его просто так не оставят в покое, Казимир знал, но не рассчитывал, что хозяева городка станут так упорно барражировать над тайгой. Выждав, когда вертолет отлетит на значительное расстояние, взобрался на очередную гряду. По всему выходило, что кто-то сообразительный начал операцию по перехвату его у железной дороги. Сейчас, когда до цели оставалась половина пути, особенно не хотелось попадаться им в руки. Впрочем, он прекрасно сознавал, что ловить его никто не станет, просто снизятся и вгонят пулю в затылок, чтобы не добрался до людей, не рассказал никому о том, с чем столкнулся. Если ему поверили, считают, что искать бродягу никто не станет. А тайга, она ведь все спишет. Не пройдет и месяца, как обглоданный скелет ни один криминалист не сумеет опознать.

Обходя следующую лощину, слишком глубокую, чтобы пересекать ее напрямик, Казимир опять услышал приближающийся вертолет. Как назло, здесь, среди соснового редколесья, укрыться было негде. Он бросился бежать по гребню, рассчитывая, что где-нибудь найдет хотя бы узенькую щель, большой валун, выворотень, что угодно, что сможет прикрыть его от всевидящей вертушки. О том, как он хорошо заметен на снегу среди редких деревьев, Казимиру не нужно было рассказывать. Он сам не раз участвовал в поиске, еще в Афганистане. Там среди серо-рыжих скал духи обнаруживались очень легко, даже их грязные, запыленные халаты, сливающиеся с серой каменистой землей, не служили достаточным камуфляжем. А здесь его синий пуховик вообще должен быть заметен за километр. Впрочем, и рюкзак нелепой пятнистой раскраски не слишком подходил для заснеженной тайги.

Пот заливал глаза. Казимир на бегу сорвал вязаную шапочку, вытер лицо. Спасительный завал был уже совсем близко. Несколько переплетенных ветвями деревьев, поваленных ветром, образовали именно то укрытие, в котором сейчас так нуждался Казимир.

Рев вертолетных турбин оглушал, прижимал к земле. Отколовшаяся от ближайшей сосны щепка больно ударила по лицу. Слишком близко, чтобы вызывать сомнение, вязко чмокнула земля. В Казимира стреляли, причем достаточно точно. Пули ложились не дальше метра, а это с неустойчивой, зависшей над деревьями вертушки.

Кувырком Казимир закатился под нависшие стволы. Лежа, проявил чудеса гибкости, освободился от рюкзака. Выхватил из кармана пистолет. Оттянув затвор, дослал патрон и застыл в напряженном ожидании. Вертолет сделал круг над завалом и ушел в сторону.

Гарик, спотыкаясь в темноте, спустился к дороге. До его норы было больше пяти километров, почти час пути. Добираться придется пешком. На заброшенной проселочной дороге и днем машину не поймать, а глухой ночью тем более. Ни сомнений, ни угрызений совести он не испытывал. Теперь, когда мосты сожжены, ему оставалось только одно — идти вперед до конца. Все деньги были вложены в предприятие и сулили колоссальные дивиденды. Собственно, из-за денег Гарик и влез в этот рискованный бизнес. Если есть нужные связи, такую же прибыль приносит торговля оружием, но он ясно понимал, что влезть туда ему не по зубам. Когда он только начинал приторговывать гашишем, даже не мог представить, что в скором времени на него выйдут такие серьезные люди. Дело-то оказалось проще простого — наладить канал. Прикинув, Гарик быстро вышел из мелочовки и с энтузиазмом принялся организовывать новое дело. Не прошло и месяца, как он уже переправил на неизвестную фирму первую партию товара, а дальше пошло. Деньги капали, причем немалые. Но ему этого было мало. Взыграли амбиции. Окончивший университет, сам никогда не прикасавшийся к наркотикам молодой человек быстро научился травить других. Симпатичный, обаятельный, он не гнушался ничем ради святой цели: срубить побольше денег. Он не задумывался о последствиях, не жалел тех, кто покупал у него зелье. Ему было абсолютно все равно, чем они закончат, главным для Гарика было его собственное благополучие.