Сладость горького миндаля - Ольга Михайлова

Луна по-прежнему сияла на небе и лила свой вкрадчивый свет на кладбищенские надгробия и кенотафы, и болото, лежавшее по левому краю от караулящих, казалось зеркальным. Светляки, точно блуждающие огни, мутно освещали древние кипарисы и зелёный бархат мха, метёлки камыша едва покачивались, точно кивали или кланялись кому-то, неясные тени разбегались по воде у самого основания тростника, а дальше узкой золотой дорожкой дробился и бежал по болоту матовый лунный свет. Деревья были странно неподвижны и молчаливы. Где-то сбоку по необъятному тёмному своду черкнула звезда, и хвост её несколько секунд блестел парчовым росчерком. В кустах тревожно крякнула утка, в лесу встрепенулся и закричал пересмешник. И опять все стихло. Мужчины, до этого шутившие и смеявшиеся, умолкли, а потом Ливси и Хилл пошли патрулировать часовню.

Грэхем начал подрёмывать. Хилтон тоже ближе к полуночи понял, что переоценил себя: на него навалились сонное оцепенение и усталость. Костер почти погас, со стороны болота клубами начал накатываться туман. Воцарилась тишина, странная, гремучая. Не было слышно вообще ни звука. Арчибальду показалось, что в воздухе висит что-то давящее, гнетущее. Болота уже вообще не было видно из-за тумана, стена марева заколыхалась, и казалось, будто там, за ним, кто-то ходит. Хилтон ощутил какой-то нездоровый озноб и страх, необъяснимый, дикий, животный. По вискам потёк холодный пот и онемели руки и ноги. Грэхем рядом дремал, Хилл и Ливси бродили где-то в тумане. Между тем сзади кто-то подбирался к нему… «Стой!» — заорал Арчибальд, но ему лишь показалось, что он кричал: из горла вырвался только глухой хрип, но он разбудил Перси.

— Что такое? — спросонья пробормотал Грэхем.

Чтобы не ударить в грязь перед соперником, Арчи попытался успокоиться.

— Да… померещилось что-то, — хрипло ответил он и прокашлялся.

Снова воцарилась таинственная тишина, в которой чуялась, однако, ночная потаённая жизнь. То где-нибудь сонно обрывалась сухая ветка и гулко падала на землю, то слышались чьи-то торопливые приближающиеся или замирающие вдали шаги. Хилтон сразу замёрз. Пока он был в возбуждённом состоянии, то почти не замечал холода, когда же несколько успокоился, сразу ощутил во всем теле неприятный озноб. Челюсти стали прыгать, зубы — постукивать. Озноб бежал по всему телу беспощадными колючими мурашками и проникал до костей.

Туман белый, густой, как дымное облако, длинными космами заструился над кладбищем. Он все гуще и гуще заволакивал сидящих у погасшего костра и окутывал часовню, на ограде которой тускло, как светлячок-люциола, горел фонарь. Потянуло неприятной прелой сыростью — запахом осени.

— Чёрт возьми, только этого и не хватало, — Грэхем опрокинул в себя половину бутылки.

— Ты о чём? — уже не хриплым, а почти обычным голосом спросил Арчибальд.

— Луна ушла, небо в тучах. Сейчас хлынет дождь.

Перси поднял голову. Над головой разливалась какая-то непроницаемая чернильная мгла, а ещё через несколько мгновений что-то вдруг блеснуло, потом раздались глухие раскаты грома, что-то точно возроптало и взмолилось где-то совсем рядом. Это первые дождевые капли пробивали туман и били по листьям, как пальцы музыканта по сломанным и безгласным рояльным клавишам.

Появились Ливси и Хилл, торопливо пройдя в беседку, ибо дождь как-то необыкновенно быстро перешёл в ливень. Из разверзшихся небесных хлябей изливалась вода, сумрак ночи точно отяжелел, сплошная сырая мгла густо повисла над кладбищем. Хилл быстро раздул головёшки костерка под навесом беседки и подкинул в огонь пару поленьев.

— Вы никого не видели около склепа? — Перси снова приложился к бутылке.

— Нет, сэр, там тихо.

Хилтон, тоже налив себе бренди, поинтересовался:

— А в такой ливень разве вода не проникает в склеп?

Ливси покачал головой.

— Нет, сэр, с навеса крыши часовни вода стекает далеко за ступенями. Там всегда сухо, разве что по поздней осени нанесёт сухих листьев под дверь, да зимой — немного снега, но за дверьми склепа, вы же сами видели, — высокий порог. Воды там никогда не было.

В разговор вмешался Перси Грэхем.

— А что вы, Ливси, думаете по поводу происходящего? Я так понял, что вы не верите, что это шутки местных фермеров?

Лицо садовника омрачилось, и то, что Перси вначале принял за игру теней на лице Ливси, оказалось болезненной гримасой. Он вяло пожал плечами и неохотно бросил:

— Я сам из Сохэма, сэр. Никто из тамошних сюда ни ногой.

— Почему?

— У этих мест дурная слава, болото зовут прòклятым, мимо кладбища даже днём проходить боятся, а уж замок… Двери сами открываются, вечно чьи-то шаги за спиной, то стоны из пустого зала, то дикий смех, точно сатана над тобой хохочет. Милорд и сам всё это знает, сэр, но не признаётся — и так служить в замке никто не хочет. А уж гробы эти… подлинно чертовщина.

В эту минуту снова сверкнула молния, за ней глухими раскатами грянул гром — точно груда камней прокатилась по деревянному мосту. Потом где-то хрустнуло, точно раскололся надвое древесный ствол. Дождь припустил с новой силой.

— А в тот раз, когда открыли склеп на следующий день после уборки и нашли сдвинутые гробы, — продолжал расспросы Грэхем, — ведь никто не следил тогда за дверью.

— Сэр, — Ливси вздохнул, — я сам песка у двери насыпал и размёл метлой на добрых четыре фута. Не было там ничьих следов, только следы от моей метлы. Переступи кто порог — не по воздуху же он пролетел, чтобы гробы-то графские раскидать.

Логика в словах Джорджа Ливси была, а грум добавил:

— Конюхи, когда сено заготавливают, и псари наши тоже эти места стороной обходят, хоть травы тут, на болотах, знатные. Но лошади тут точно бесноватыми становятся, собаки, самые лютые, птиц не выслеживают, а к ногам жмутся, джентльмены говорят, компас тут не работает, а стоит уснуть — ужасы мерещатся, точно вервольф за спиной стоит.

Хилтон вздрогнул, но Перси не заметил этого и продолжал расспросы.

— Но почему же вы тогда служите в замке, Ливси?

— У Джона пятеро детей, сэр, и у меня четверо. Семьи-то кормить надо. Милорд щедр и платит больше, чем можно заработать в Сохэме, вот и приходится на многое закрывать глаза. Но эти ужасы в склепе — никак не дело рук деревенских, сэр, чтобы там милорд не говорил.

— Хм, интересно, — Перси Грэхем бросил взгляд на вход в склеп. Фонарь на крюке у двери тускло, словно болотный огонёк, мерцал во тьме. Ливень быстро стих, теперь до сидящих в беседке доносилось глухое стаккато дождевых капель, падающих с осенней суховатой листвы. — Давай пройдёмся вокруг, поглядим сами, — предложил он Хилтону.