Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Николай, конечно, был уже счастлив только от того, что каждое мгновение видел перед собой свою Алике, но он не забывал и о той дружбе, которая завязалась у них в прошлом году с его двоюродным братом, Джорджем (будущим коро­лем Георгом V), герцогом Йоркским, который в 1893 году женился на принцессе Марии Текской.

Николай с Джорджем были поразительно похожи друг на друга. Порой их путали даже члены семьи. Он, правда, был чуть меньше ростом, более щуплым, чем Николай, и у внука английской королевы было ужасно худое лицо. Но прически у них были абсолютно одинаковые. У каждого волосы разделял прямой пробор, а свою мужественность оба они подчеркивали маленькой бородкой на манер Ван Дейка.

В Олдентоне, в огромном британском военном лагере, все они — принц Эдуард с принцессой Уэльской, Николай, Алике, все Йорки, и множество других кузенов и кузин на­блюдали при свете факелов церемонию вечернего спуска флага и с удовольствием слушали выступления английско­го, шотландского и валийского хоров.

Николай был просто очарован воздаваемыми им повсю­ду почестями. Королева наградила его орденом Подвязки. В Букингемском дворце был устроен бал в честь жениха и невесты. Николай самозабвенно на нем отплясывал, и, что­бы польстить матери, написал ей:

— На этом балу не было ни одной женщины, которая могла бы с вами посоперничать!

Алике встретилась с отцом Яничевым, но без особого восторга. Она все же заставила себя совладать со своими чув­ствами и пришла, почтительная и покорная, чтобы послу­шать, что скажет ей святой отец. Ни тот, ни другой не скры­вали добродушного лукавства, когда старались уладить не­которые разногласия по принципиальным религиозным вопросам на чужих для них языках, на которых они выража­лись.

Тем временем молодая девушка делала определенные успехи. В утренние часы в тени вековых каштанов Винд­зорского парка Николай встречался со своей терпеливой, горячо любимой ученицей. Она была такой прилежной, просто удивительно. Отец Яничев то и дело хвалил Нико­лая за сделанный им выбор, где еще найти такую внима­тельную невесту; будущую супругу! Надо поискать! А как эта музыка похвал была приятна для ушей некогда такой молчаливой принцессы Гессенской! Как она разительно изменилась с той поры, когда вела скучное, однообразное существование!

Однажды утром, когда Николай направлялся в личный салон своей невесты, чтобы поздравить ее с наступлением нового дня, впереди него в комнату вошла миссис Орчард. В руках она несла деревянную шкатулку из розового дерева, отделанную золотыми полосками.

Заинтригованная этой вещицей в руках гувернантки, Алике с нетерпением ожидала прихода ее дорогого жениха, чтобы он лично открыл эту шкатулку, на крышке которой золотыми буквами было выгравировано ее имя.

Николай уселся напротив нее, и они вместе стали разгля­дывать содержимое столь дорогого подарка.

— Дорогая, — стал объяснять Николай, — это драгоцен­ности для Вас, они принесут Вам счастье. Эти драгоценнос­ти по случаю нашего обручения отныне, с сегодняшнего дня, принадлежат Вам. Насколько мне известно, ни у одной из цариц еше не было таких прекрасных украшений.

Вытаскивая их из ларца Алике искренне восхищалась их красотой и изяществом, — какие дорогие украшения дарил ей Николай. Она растеряно смотрела на него, а зрачки ее бирюзовых глаз расширялись от удивления.

Все эти маленькие шедевры, сиявшие перед глазами мо­лодых людей, создал придворный ювелир, француз, по име­ни Карл Фаберже, который жил в России.

Кольцо с розовым жемчугом, ожерелье из таких же кам­ней, браслет в виде цепочки, украшенный большим изумрудом, брошка, усыпанная сапфирами и бриллианта­ми. С самого дна ларца Алике извлекла самое великолеп­ное, самое престижное украшение — длинное с перевязью колье из жемчугов, которое одно стоило двести пятьдесят тысяч рублей!

Весь английский двор умолял отца Яничева прийти, что­бы полюбоваться этим сокровищем, уникальным в мире собранием драгоценностей. Он подтвердил своей импера­торской ученице, что еще никогда в истории дома Рома­новых никому не преподносили таких дорогих украшений. А ювелир Фаберже, который снискал себе мировую извест­ность после только этого одного заказа, тут же стал самым модным золотых дел мастером! Все княгини теперь хотели непременно посетить его лавку, этот настоящий храм золо­тых европейских украшений, который был расположен на Большой Морской, такой широкой и элегантной улице в Санкт-Петербурге, как и знаменитый Невский проспект!

Перед таким великолепным набором драгоценных сокро­вищ королева Виктория только молча, чуть улыбаясь, качала головой. Взяв Алике за подбородок, она прошептала ей:

— Только не стоит тщеславиться, моя красавица!

Она, конечно, ни на секунду не сомневалась в характере Алике, в ее простоте, в ее глубокой любви к Николаю.

Алике, конечно, была поражена, восхищена, таким не­жным знаком внимания к ней, несравненной красотой этих драгоценных украшений, не виданных еще на Западе, но в этом подарке она не искала удовлетворения своей женской гордыни, как мог бы написать недобросовестный, злобный свидетель!

Для проявления ее большой любви к Николаю, достаточ­но было бы и скромного золотого колечка или простого бу­кета цветов, если только при этом оба они оставались ис­кренними.

Эти драгоценности вместе с ларцом еще несколько дней были выставлены на всеобщее обозрение, и на них скорее не с радостью, а с завистью поглядывали многочисленные принцессы и придворные дамы. Не обошлось» конечно, без злобных замечаний, язвительной критики даже со стороны членов английской королевской семьи, и в адрес Солныш­ка раздавались весьма недоброжелательные слова, — еще бы, эта девчонка вдруг стала владелицей самых дорогих, самых изысканных украшений во всей Европе!

* * *

Многие кузены и кузины, дяди и тети Алике, оставшие­ся в Германии, однако, не скрывали своего скептического отношения по поводу тех успехов, которые все предсказы­вали молодой немецкой принцессе в России. Среди них осо­бой суровостью отличалась императрица Фредерика, эта, несомненно, одна из самых умных женщин Европы, и она совсем не разделяла в этом отношении мнения королевы Виктории. Она уверяла, что кому же, как не ей, лучше знать характер своей племянницы. Она обвиняла ее в узости мыш­ления и в старомодных взглядах на политику!

Можно, правда, было бы спросить у этой самоуверенной государыни — откуда у нее столько информации? Алике была с ней малознакома, а ее поездки в Германию отлича­лись краткосрочностью.