Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

...После двух недель невообразимого счастья Николай собирался в дорогу, — нужно было возвращаться в Россию, домой. Последний вечер в Германии он провел в комнате Алике. Он в своем дневнике сделал такую запись: «Мы дол­го были вместе, она была необычайно нежна со мной... это так необычно — приходить и уходить, когда хочешь, без малейшего ограничения. Как грустно расставаться с ней, хотя бы на одну ночь...

Заперевшись в своей каюте на императорской яхте «По­лярная звезда», которая увозила его на восток, к русской сто­лице, Николай чувствовал, как его сердце переполнилось любовью и грустью. У него на пальце поблескивало обру­чальное кольцо. «Впервые в жизни я надел кольцо на палец. Мне кажется, что это смешно. Но ничего не поделаешь, ведь оно — символ обручения», — записал он в своем дневнике.

Но с приездом в столицу его путешествие не закончилось. Теперь нужно было ехать в Гатчину, чтобы рассказать все о своей поездке, о случившемся в Германии матери. Родите­ли по такому случаю созвали всех членов семьи. Царь в кос- тюме охотника обнял его. Он с рассвета охотился и даже убил утку, и не успел даже переодеться. Ему очень понравились телеграммы от Алике и королевы Виктории. После того как завтрак завершился, цесаревич увел мать в парк, чтобы там, наедине с ней, без сопровождающих, все ей подробно рас­сказать, доверить ей свои самые сокровенные чувства.

На следующий ;1,снь он должен был возвращаться в Санкт-Петербург. У него там оставались невыполненные обязательства. Вернее одно, но очень важное. Здесь следу­ет подчеркнуть, что среди неопровержимых достоинств этого молодого человека верность занимала первое место. Как и большинство молодых людей, доживших до двадца­тишестилетнего возраста (он родился 18 мая 1868 года), он познал женщину, и не одну. Он всегда был мало склонен к любовным приключениям, с детства отличался серьезнос­тью, и, вероятно, долгое время вел бы монашескую жизнь, если бы сами его воспитатели не подтолкнули его к этой авантюре.

Она произошла весной 1890 года, несомненно, кем-то подготовленная с точной целью, встреча с молодой, семнад- датилетней балериной балетной труппы императорского двора, которую звали Матильда Кшесинская. Хрупкая, ма­ленького роста очень подвижная, вся такая воздушная, с лебединой шеей, смеющимися глазками, Кшесинская ста­ла впоследствии лучшей балериной своего поколения. Мно- 1Ие даже говорили, что она — гениальная танцовщица.

Сам царь Александр III, поздравляя балерину с ее успе­хом, в своей ложе представил ее своему сыну. Пожимая ее «аленькую, как у птички лапа, ручку, он сказал ей: «Так будьте же украшением и славой русского балета».

После этого ее пригласили на ужин с императорской се­мьей.

В тот вечер, в своей комнате, в Гатчинском дворце, Ни- вояай вспоминал эту встречу в царской ложе: как их взгля­ды встретились, как оба они чуть покраснели, как дрожал голос и у нее и у него, выдавая тревожное, сладкое волне­ние...

- 'Николай, этот неопытный кавалер, ничего не знал об «с!сусстве галантного обхождения, и даже не пытался искать Новой встречи с балериной. Но она сама, эта хитроумная девушка, очень скоро разузнала распорядок дня цесареви­ча. Ей стало известно, что почти ежедневно Николай со сво­ей сестрой Ксенией выходили на балкон Аничкова дворца, Ч*«бы сверху понаблюдать за разношерстной толпой, запол­нявшей Невский проспект.

Кшесинская теперь каждый день в определенное время ос­танавливалась перед дворцом, высматривая своего очарова­тельного принца, сгорая от желания поскорее его увидеть. Весь май после из встречи она украшала свою комнату русскими трехцветными флажками с голубой, белой и красной полосками.

Ее специально вызывали в Красное Село, где она давала концерты для офицеров в военном лагере.

Все лето Николай довольно часто виделся с юной бале­риной. Но сам он никогда к этим встречам не стремился. Он теперь постоянно думал о своей блондинке, этой северной принцессе, об Алике Гессенской, образ которой все время стоял у него перед глазами.

Но потом произошло то, что и должно было произойти. Николай по достоинству ценил громадный талант балери­ны и присутствовал почти на всех ее спектаклях. Он в своей ложе подолгу болтал с ней перед поднятием занавеса. Пос­ле окончания представления любовники укатывали куда- нибудь на тройке, и эти долгие ночные прогулки крепче привязывали их друг к другу.

Матильда, конечно, прекрасно знала, что Николай на ней никогда не женится. Ему хватило мужества однажды при­знаться ей в том, что одно прекрасное видение постоянно его преследовало — видение очаровательной принцессы...

Матильда тогда часто плакала. Но ее увлеченность этим молодым человеком была настолько непреодолимой, что она была готова заранее идти на любые жертвы. Она знала, что с ним ей не видать счастья, но, тем не менее, никак не могла вырвать эту занозу из сердца. К счастью, ее карьера отвлекала ее, не давала так сильно страдать.

Николай* очарованный такой ее искренностью, непри­нужденностью, привязанностью ее к нему со свойственным ей чисто русским фатализмом, сам терял голову, проявляя свою полную беспечность.

Кшесинская, такая легкая, воздушная, такая проворная, как белочка, продолжала взлетать по ступенькам славы.

И в тот вечер, перед тем, как подвергнуть анализу свою совесть, он вспоминал этапы ее стремительного восхожде­ния:в 1891 году она станцевала фею в «Щелкунчике», затем принцессу Аврору в «Спящей красавице». На всех ее репе­тициях присутствовал П.И. Чайковский. Однажды после спектакля он пришел к ней в грим-уборную, чтобы поздра­вить танцовщицу с большим успехом. Он предсказал ей ве­ликое будущее. Она станет такой же, как Анна Павлова или Тамара Карсавина, если не затмит их обеих.»

Эта похотливая женщина, больше влюбленная в себя, чем в своего императорского любовника, думающая только об одном, как оставить свой след звезды на небосводе славы, понимала, что ей придется расстаться с Николаем, расстать­ся без особого шума, как можно тактичнее. Она одерживала в театре один триумф за другим, но чувствовала, что зани­мает в сердце Николая все меньше места.

...Николай в конце концов решил порвать со своей юной любовницей. Он пришел к ней, чтобы проститься,

—Я попросил руки принцессы Гессенской Алике, — ска­зал он твердо. - Ия счастлив, что она приняла мое предло­жение.

Слезы жгли глаза Матильды, и она не смогла их сдержать.

Они решили попрощаться на пустынной сельской доро­ге неподалеку от Царского Села. Она сидела в карете, набро­сив на плечи бледно-голубую воздушную, словно облако, шаль. Он ехал на лошади перед ней. Сухо, без особой горе­чи, попрощавшись с ней, он повернул лошадь. Матильда разрыдалась в своей двухместной карете. Она долго плака­ла. Ее учитель Мариус Петипа, увидав ее с таким изменив­шимся, смертельно бледным лицом на репетиции, утешил ее такими словами: