Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

— Матильда, благодари Пречистую Деву за то, что ты испытала муки любви. Страдания от любви — лучшая пита­тельная среда для величайших творческих достижений!

* * *

По правде говоря, Николай испытывал постоянное же­лание снова увидеть свою невесту. Он не мог думать ни о чем другом. Ему казалось, что дни до их встречи тянутся слиш­ком долго. После своего разрыва с Кшесинской он чувство­вал, что он стал другим человеком. Он долго раздумывал перед тем, как принять важное для него решение: рассказать ли своей возлюбленной о его холостяцкой жизни в Санкт- Петербурге, особенно его любовную историю с балериной, или же промолчать.

Алике в середине мая переехала через Ла-Манш, чтобы снова посетить своих родственников в Англии. В начале июня Николай поднялся на борт императорской яхты «По­лярная звезда», которая понесла его из Балтики через Север­ное море в Англию, к Алике. Морское путешествие длилось четыре дня. Цесаревич аккуратно вел свой дневник. «Завт­ра я снова увижу свою возлюбленную... я с ума сойду от ра­дости!»

Он высадился в Грейвсенде, а там сел на поезд, который прибыл на лондонский вокзал Ватерлоо. Издалека он уви~ дал на перроне Алике, которая нетерпеливо выискивала гла­зами номер его вагона.

Он сам рассказывает об их встрече. «Я бросился в объя­тия своей невесты, которая была, как всегда, прекрасна».

В его дневнике от 9 июня сохранилась только эта корот­кая запись, но и ее вполне достаточно, чтобы понять, какая радость охватила их обоих.

— Дорогой, — ласково, но твердо, проявляя свой харак­тер, сказала Алике, — мы отсюда не поедем прямо в Винд­зор. Ее величество предупреждена. Моя сестра принцесса Виктория пожелала, чтобы мы оказали ей честь, навестили прежде ее.

У четы Баттенберговбыл большой особняк на берегу Тем­зы, в Уолтоне. Большая река плавно катила свои тихие воды. Теплый ветерок навевал тишину. За садом этого сельского поместья начинались необозримые зеленые поля.

Принц Людвиг Баттенбергский был ужасно горд тем, что принимал у себя наследника русского трона в качестве сво­его будущего шурина. Простая, размеренная, провинци­альная жизнь, которую вели здесь ее старшая сестра с му­жем, предвещала чудесный покой. Никакого протокола, никакого двора, никаких угодливых секретарей. Слуги та­кие спокойные, немногословные, повсюду царила желан­ная интимная обстановка. Английское лето в этом году от­личал ось удивительной мягкостью. Возлюбленные прогу­ливались по ухоженным зеленым лужайкам, которые здесь были по-особенному зелены, по утрам собирали ягоды и рвали фрукты в саду. Алике собирала цветы охапками. Она даже увезла Николая довольна далеко от дома, в соседние поля, где при их приближении пугливо разбегались стада овец...

После полудня в саду они пили чай как простые помещи­ки, проводящие свой отпуск в патриархальном доме. Алике усаживалась на траву или в тени старого каштана и прини­малась вышивать скатерки для принцессы Виктории, кото­рой нравилось вспоминать о том, как их мать собственно­ручно вышивала все скатерти в доме, и трудилась над ними, словно пчелка. Николай читал им вслух английских поэтов, которые просто сводили с ума его невесту и будущую своя­ченицу.

С наступлением сумерек, когда бабочки устраивали свои безумные пляски вокруг зажженных ламп, они возвраща­лись в большую гостиную, откуда через распахнутые окна можно было видеть легкие пристани по всей Темзе,

Николай еще никогда прежде не испытывал такой безгра­ничной свободы, такого счастья. В своем дневнике он запи­сал: «Трудно даже представить, что живешь в настоящем раю, настолько я счастлив. Жить словно во сне наяву, какое удовольствие».

Он часто писал домой матери, подолгу беседовал со сво­ей воалюбленной во время продолжительных совместных прогулок.

Алике признавалась сестре:

— Виктория, я никогда еще не была такой счастливой, как в эти подаренные тобой нам дни.

— О чем ты говоришь, Солнышко мое, куда более счас­тливые, еще более прекрасные дни ждут вас впереди, ког­да закончится лето. Нужно как можно скорее обвенчаться. Вы так подходите друг другу. Видит Бог, как я счастлива с моим добрым Людвигом. Но когда я вижу в ваших глазах целый океан переполняющей вас любви, я не ревную, а лишь говорю себе: «Пусть Господь окажет им свое предпоч­тение!*

Алике порывисто обняла сестру. Николай застал их в объятиях.

— Мое маленькое Солнышко, просто расцвела, благода­ря вам, Виктория. Я вас за это еще больше люблю. Сейчас я с ужасом думаю, как отразится на нас наше императорское положение. Вдалеке от всех чопорных официальных цере­монная чувствую себя гораздо лучше. Боже, как мне повез­ло, что меня так любит Алике...

— Николай! — воскликнула Алике, протягивая к нему руки. — Давай останемся здесь! Забудем обо всем на свете. Скажем всем, что речной бог превратил нас в плакучие ивы. А Людвиг с Викторией нас где-нибудь спрячут...

— Всегда готовы, дети мои. Но прежде поженитесь. В до­машней жизни англичане ужасно стыдливы...

— И мы тоже, Виктория, — ответила Алике, — не нахо­дишь?

Все рассмеялись, в глазах всех пробежали лукавые искор­ки. Принц Людвиг, вернувшись с охоты, предложил устро­ить на следующий день пикник.

Все тут же принялись строить планы. Принц осведомил­ся, не сможет ли он взять с собой своих любимых собак. Все поедут верхом. За ни ми будет следовать карета со слугами, с провизией...

Алике радовалась, словно ребенок. Николай не сводил с нее влюбленных глаз.

Страстная его любовь во время этих счастливых деньков только сильнее разгоралась. Невеста занимала все его мыс­ли. Она не выходила у него из головы только потому, что она есть, существует — никаких больше причин.

Он решил довериться ей, рассказать о своей личной жиз­ни. Он передал ей свой дневник. Так у нее откроется пря­мой доступ к его душе, откроется без всяких его слов, его жестов. К чему они?

Но Ал икс еще очень плохо знала русский. Часто на стра­ницах этой исповеди она оставляла какие-то бессвязные за­мечания. Некоторыебиографы, которым удалось держать в руках этот документ непорочной любви, отмечали эти заме­чания, свидетельствовавшие о странностях характера моло­дой девушки.

Нельзя забывать, что Алике была по отцу немкой и от­личалась повышенным романтизмом, религиозной сенти­ментальностью, а налет наивности придавал ей пикант­ность, словно аромат, исходивший от стихов Гёте и Генриха Гейне.

Так, на одной страничке она оставила такие стихи:

Пусть вас сопутствует покой,А любовь пусть вас ласкает,Позвольте передать привет вам свой,В словах «Господь вас не забывает!»

На другой странице читаем стихи Виктора Гюго: