Наваждение - Ольга Морозова

– Тут недалеко есть гостиница, хочешь, зайдём? Там бар и дискотека…

Хотя её предложение выглядело вполне невинно, я сразу понял, о чём речь. Сердце заухало в моей груди, и я кивнул. Гостиница была старой и грязной, но меня это не смутило. Где-то сбоку грохотала музыка, но я прошёл к стойке и заказал номер на двоих. Портье равнодушно взял деньги и дал нам ключ, даже не посмотрев в сторону Терезы.

Мы поднялись наверх и вошли в номер. Обстановка оставляла желать лучшего, комната была неряшливой и выглядела как помещение в потасканном борделе, с аляповатыми шторами и кроватью, заправленной розовым покрывалом. Я взял с собой бутылку рома и фрукты. За неимением других мест, мы сели прямо на кровать, и я налил рому в стоящие на столе стаканы.

Тереза немного смущалась, и я тоже вдруг оробел. Я мечтал об этом всё время, что мы встречались, но когда это случилось, на меня напало что-то вроде столбняка. Мы много целовались с Терезой, но дальше этого не шло, и вот теперь… Тереза потянулась за апельсином, платье её задралось, обнажив смуглое гладкое бедро, и тут меня прорвало…

Я рывком притянул её к себе, и начал исступлённо целовать лицо, шею, губы. Она запрокинула голову, платье сползло с плеча, и мои губы спустились ниже, а поцелуи сделались более страстными. Тереза сама расстегнула молнию, и скинула платье. На ней было ярко-розовое кружевное бельё, и я краем своего разгорячённого сознания понял, что она готовилась к тому, что сейчас происходит…

Для меня это была волшебная ночь. Ощущение счастья было таким острым и пронзительным, что хотелось кричать. Буря чувств переполняла меня, и я готов был прыгнуть с балкона, чтобы затушить этот пожар. Я не знаю, значила ли эта ночь для неё то же, что и для меня, она всегда выглядела немного отстранённой, но мне казалось, что моей любви с избытком хватит на двоих. К моему чувству примешивалась романтика чужой страны, и эта гремучая смесь кружила мне голову так, что я с трудом держался на ногах… В тот раз Тереза разрешила мне проводить её до дома, остановившись на некотором удалении от входа.

Потом мы ещё несколько раз ходили в ту гостиницу, но на ночь уже не оставались. Тереза вечно спешила, боялась тётю, и мои уговоры не оказывали на неё должного воздействия. Полностью находясь во власти своей любви, я не заметил, как прошло время. До отъезда оставалось всего ничего, и моё настроение ухудшалось с каждым днём. Я не мог представить, как буду обходиться без Терезы, и не знал, что делать. Я до последнего не хотел говорить ей, что скоро мы уезжаем, но за две недели всё-таки сказал.

Мы сидели на пляже, опустив ноги в воду, и слушали шум накатывающих на берег волн. Она грустно посмотрела на меня, улыбнулась печальной улыбкой и пожелала счастливого пути. Я притянул её к себе и стал неистово целовать, твердя, как заведённый, что люблю её. Кажется, я что-то говорил о том, что скоро вернусь, или заберу её, что-то донельзя глупое и вздорное. То, чего, я знал, никогда не будет, и потому ещё более пошлое. Тереза молчала, очевидно, тоже сознавая это, но щадя меня и мои чувства к ней.

Против обыкновения она не пошла домой в назначенное время, а скинула платье и позвала меня купаться. У неё не было купальника, но мы сидели в тихом месте за большим валуном, и было совсем темно. Я тоже скинул одежду и пошёл за ней. Море ласково обволакивало разгорячённое тело, его прикосновение было тёплым и приятным. Мы занялись любовью прямо в воде, потом продолжили на берегу, но грусть не оставляла меня ни на минуту. Это было что-то вроде акта прощания или расставания. Того безнадёжного расставания, которое носит оттенок фатальности. В душе я пролил море слёз, но ночь скрыла мою печаль, и я был ей за это благодарен.

Когда мы оделись и пошли с пляжа домой, Тереза сказала:

– Прощай. Мне было очень приятно познакомиться с тобой. – Эта фраза оглушила меня, потому что прозвучала, как в учебнике иностранного языка для начинающих. – Я больше не приду. Пока. Счастливого пути.

– Тереза… – Я сам не понимал, чего я жду от неё в такой ситуации, но её слова сильно разочаровали меня. Наверное, я хотел слёз и истерик, поцелуев и жарких объятий, клятв в вечной любви и обещаний ждать до гробовой доски. Но ничего этого не было, и на меня будто вылили ушат ледяной воды.

Тереза будто поняла смятение моих чувств, и улыбнулась:

– Прости, я… не нужно заходить слишком далеко, иначе будет очень больно… очень-очень больно… мне нужно работать, я кормлю семью… мне нельзя тебя любить… – мне показалось, что я заметил слёзы в её глазах, но она отвернулась и быстро пошла вперёд…

Я ещё долго стоял, как соляной столб, а потом медленно поплёлся в гостиницу.

А потом я совершил глупейший поступок, который нанёс моему светлому чувству тяжёлый удар.

До отъезда оставалось время, и я мучительно захотел увидеть Терезу ещё раз. Как-то вечером, за несколько дней до возвращения на родину, я пошёл к её дому и стал ждать, притаившись в густых зарослях, в надежде встретить её и поговорить. Я понимал, что выгляжу донельзя глупо и нелепо, но ничего не мог с собой поделать, и потому продолжал ждать, стиснув зубы и заглушая голос разума. Я невольно вторгался на запретную территорию, и мне было немного страшно, хотя я до конца не отдавал себе отчёт, чего именно я боялся.

Запах неизвестного растения так плотно обволакивал меня, что мне казалось, что я сойду с ума, если останусь здесь ещё хоть на минуту. Но я взял себя в руки, справившись с приступами дурноты. Стемнело, стало плохо видно, и я хотел подойти поближе, но тут дверь дома, где жила Тереза, распахнулась, и оттуда вышла толстая тётка в джинсах и майке. В зубах её торчала сигара.

Я невольно усмехнулся. Она показалась мне похожей на пирата, так гротескно выглядела. Тётка встала в дверной проём, подперев мощным торсом косяк, и дымила сигарой, пуская сизый дым вверх. Я напрягся. Внутренний голос вовсю кричал, что мне лучше уйти, пока не поздно, и оставить всё, как есть, но я не желал его слушать. Вдруг откуда-то сбоку показался силуэт. Когда он вошёл в зону, освещённую светом из двери, я увидел, что это мужчина, иностранец. Он был не очень молод, но и не стар. Скорее всего, англичанин. Я понял это, услышав обрывки речи. Он о чём-то беседовал с тёткой, она бурно жестикулировала. Кажется, они вели разговор о деньгах, и было похоже, что они торговались.

Наконец тётка бросила сигару и крикнула что-то в сторону помещения. Я замер. Я услышал имя. Это имя стучало у меня в висках, и я боялся поверить своим ушам. Но через пару минут из комнаты вышла Тереза, наряженная, как кукла. На ней было открытое короткое платье, обнажавшее плечи, с глубоким декольте. Волосы свободно спускались на спину, а губы накрашены яркой помадой.

Я совершенно отчётливо видел всё это, потому что она стояла на свету, в проёме двери, а я смотрел на неё из темноты.

Увидев Терезу, мужчина замолчал, оценивая её, а потом отсчитал наличные и взял её за руку. Тереза спокойно пошла с ним, он обнял её за талию, и они ушли вглубь квартиры, исчезнув из поля зрения. Тётка тоже ушла, оставив дверь приоткрытой.

Я был раздавлен. Я был уничтожен. Мне хотелось вышибить дурацкую дверь одним ударом и затолкать сигару прямо в глотку толстой тётке Терезы. Я всё понял теперь. Я понял, почему Тереза всё время спешила домой и боялась тётку. Понял, почему была так занята по выходным.

Невдалеке я заметил скамейку, и, больше не заботясь, что меня увидят, сел на неё, продолжая тупо наблюдать за домом, сам не зная, зачем. Англичанин вышел примерно через час. За ночь приходили ещё четыре посетителя, все были иностранцы. Когда начало светать, тётка Терезы закрыла дверь на замок, и я понял, что приём окончен.

Во мне бурлили совершенно противоположные чувства: это была и любовь, и жалость, и отвращение, и тоска, и ненависть, и обида… Эти чувства разрывали меня на части, и я заплакал. В первый раз в жизни. Мне казалось, что я не способен пережить такое предательство, хотя, собственно, в чём меня предали, я не смог бы уточнить. Тереза никогда ничего не обещала мне, не клялась в верности и любви до гроба. Я сам придумал себе её неземной образ и воспарил в своих мечтах так высоко, что упасть на землю было очень больно. Как говориться, не хотите разочароваться, не очаровывайтесь. Я забыл это правило, и теперь жестоко поплатился. Я был так очарован, что ничего не замечал, кроме своей любви. Я не видел Терезу, не видел живого другого человека, я видел только себя в ней. Я придумал её, и когда справедливое возмездие покарало меня, я растерялся и впал в ступор.

Мысли одна нелепее другой вихрем носились в моей голове, и я совсем расклеился. Я хотел умереть тут же, возле её дома, чтобы утром она нашла меня и осознала, как низко она пала. Я мечтал увидеть, что она уходит в монастырь, и понять, что не зря принёс себя в жертву, спасая заблудшую душу. Потом мне просто хотелось утопиться в море и быть съеденным акулами, и ещё всякая несусветная дребедень.