Счастье - Ким Чжэгю

Тут в комнату вбежал сынишка Чо Гёнгу.

— Мама, папа идет!

Гу Бонхи посмотрела в окно. Чо Гёнгу и Дин Юсон уже появились в переулке и направлялись к дому, о чем-то оживленно беседуя.

Рядом с низкорослым и худощавым хозяином дома Дин Юсон в своей военной форме без погон и рюкзаком за плечами казался намного выше и крупнее.

— Товарищ военврач! — закричала Гу Бонхи и бросилась навстречу идущим.

Все трое — боевые товарищи — прошли в кабинет. Дин Юсон тут же подошел к книжному шкафу, набитому до отказа литературой по медицине.

— Товарищ Юсон, давайте сперва побеседуем, ведь столько времени не виделись, а книги никуда не денутся, — сказал Чо Гёнгу.

— Я так истосковался по книгам. — Дин Юсон нехотя отошел от шкафа.

— Это понятно. Все время на передовой, а там, конечно, не до книг.

Тем временем Гу Бонхи вернулась в первую комнату, собрала лежавшие на столе фотографии, вложила их обратно в альбом и отнесла альбом в кабинет.

— Вы слышали последние новости о профессоре Хо Гериме? — Чо Гёнгу вернулся к прежней теме, которую они обсуждали по дороге.

— А что с ним? Неужели он тоже перебрался на Север?

— Видно, вы ничего не знаете. Он теперь заведует кафедрой в медицинском институте.

— Вот оно что. Это очень приятно, — обрадованно произнес Дин Юсон. — И научную работу продолжает?

— Слышал, что разрабатывает какую-то новую проблему. Правда, сам я с ним до сих пор не смог встретиться: был в загранкомандировке.

— Как хорошо, что я увиделся с вами… Я бы очень хотел работать с профессором. Он, несомненно, мог бы мне во многом помочь.

— Ну а что вам сказали в министерстве?

— Поинтересовались моими планами и сказали, что что-нибудь придумают. А меня все время мучает вопрос: где и над чем сейчас работать? Но сколько ни думал, пока к определенному решению не пришел. Как вам известно, на фронте я занимался общей хирургией. Может быть, пойти по этому пути? Хотя, откровенно говоря, хочется чего-то другого, — чистосердечно поделился своими сомнениями Дин Юсон.

А дело было вот в чем. На фронте он оперировал всех подряд, там было не до специализации. Чаще всего оперировал конечности, но делал и полостные операции. Теперь он хотел сосредоточить свои усилия на чем-то одном, чтобы заняться одновременно и научной работой, внести свой вклад в развитие отечественной медицины. Но как у него все получится, он еще не знал.

Открылась дверь, и в кабинет, держа поднос с яблоками, вошла улыбающаяся Гу Бонхи.

— Товарищ Чо Гёнгу, несколько дней назад в конференц-зале нашего института вы читали лекцию, которая никого не оставила равнодушным. В последнее время и преподаватели, и студенты — все только о ней и говорят, — сказала девушка, обращаясь к Чо Гёнгу. Она сообщила это с такой гордостью, будто сама прочитала эту лекцию.

Действительно, недавно по предложению министерства здравоохранения и Академии медицинских наук Чо Гёнгу прочел лекцию «Перспективы трансплантации костной ткани инвалидам войны». В лекции говорилось об опыте военно-полевой хирургии, излагалось основное содержание его ранее опубликованной работы, «О разных методах лечения костных повреждений, полученных в результате осколочных ранений», и новой монографии, «О новых методах консервации кости», которую он заканчивал.

— Ну-ну, не стоит об этом. — Чо Гёнгу пытался остановить Гу Бонхи.

— Нет, правда! Вот вы постоянно жалуетесь на отсутствие у вас красноречия. Но ваша лекция очень заинтересовала слушателей. А простая манера изложения сделала лекцию только более доходчивой. Преподаватели нашего института говорят, что поднятые вами проблемы очень актуальны. Но больше всего их покорила ваша забота о человеке, о его здоровье.

Все больше увлекаясь, Гу Бонхи продолжала:

— Вы даже представить не можете, какое глубокое впечатление произвела на слушателей мысль о том, что у нас врач может до конца выполнить свой долг лишь в том случае, если медицинская наука будет полностью подчинена коммунистическим принципам заботы о человеке. Лекция ваша была высоко оценена именно потому, что сказано это было не вообще, а в тесной связи с практикой.

Чо Гёнгу был польщен, и в то же время он чувствовал себя очень неловко. Он закурил и подошел к окну.

— Видно, в последнее время доктор Чо Гёнгу не терял времени даром, — сказал Дин Юсон, — а я пока ничего не сделал… — Дин Юсон с завистью посмотрел на Чо Гёнгу, а тот, чтобы отвлечь внимание от своей персоны, перевел разговор на другую тему.

— Знаете, Юсон, — заговорил Чо Гёнгу после некоторой паузы, — даже сейчас, когда я думаю о том, как мы лечили раненых, мне становится не по себе. Многих, так и не вылечив до конца, мы отправляли снова на фронт. Согласен, этого требовала военная обстановка. Но ведь тех, у кого были переломы или дефекты кости, мы направляли еще дальше в тыл, там они, правда, проходили длительный курс лечения, но посмотрите, сколько осталось калек, которые ждут избавления от своего недуга. И ни вы, ни я не имеем права жить спокойно, пока не вернем им здоровье. Мне иногда они снятся по ночам, и я в испуге просыпаюсь. Мы должны заняться их лечением, в противном случае мы не имеем права называться врачами. Но как, как им помочь?

Дин Юсон внимательно слушал Чо Гёнгу. Нет, он не считал эвакуацию раненых с костными ранениями в тыл врачебной ошибкой. Это была вынужденная мера, ибо в военных условиях другого выхода не было. И этим он как бы оправдывал ту практику, о которой говорил Чо Гёнгу. Но теперь, услышав полные угрызений совести его слова о том, что они, врачи, несут ответственность за тех, кто стали на войне калеками, он устыдился своих прежних мыслей, что-де, отправляя тяжелораненых дальше в тыл, он как бы снимал с себя ответственность за их дальнейшее лечение.

— Так что же, Юсон, должны делать наши врачи, имеющие опыт военно-полевой хирургии? Надо заняться восстановительной хирургией! Я уже давно встал на этот путь. Знаю, что создавать заново восстановительную хирургию в настоящее время — дело нелегкое, но создавать ее нужно непременно. Вы, Юсон, одним из первых вступили в добровольческую армию, стали военврачом Народной армии. Какое чувство тогда руководило вами? Конечно, желание посвятить себя делу революции, делу партии. С тех пор минуло шесть лет. За эти годы вы сформировались как хирург, и сейчас лучшим доказательством вашего патриотизма было бы участие в создании в стране восстановительной хирургии. Это совет не только старого боевого товарища, но и человека, который дал вам в свое время рекомендацию в партию. Именно восстановительная хирургия поможет решить проблему инвалидов войны. Я в этом твердо убежден, — заключил свою тираду Чо Гёнгу.

— Я теперь знаю, чем я должен заняться, — твердо сказал Дин Юсон.

После подписания соглашения о перемирии Дин Юсон по рекомендации Чо Гёнгу был принят в ряды Трудовой партии Кореи. Затем их дороги разошлись, Чо Гёнгу был отозван вышестоящими органами из госпиталя на другую работу. И вот сегодня они снова встретились, и Дин Юсон по-новому осознал всю ответственность, которая теперь ложилась на него как на члена партии.

— Правда, восстановительная хирургия для меня совершенно новая область. Но я отдам ей все свои силы и знания. Не скрою, раньше у меня не было такой уверенности в себе, как сейчас. Эту уверенность мне придали и личный, довольно трудный фронтовой опыт, и такие люди, как вы и медсестра Сор Окчу. Я уверен, что моя жизнь должна быть всецело посвящена воинам, не щадившим себя во время войны и отстоявшим свою социалистическую родину.

— Я рад это слышать, Юсон. Будем вместе служить нашей медицине.

— Да. Непременно.

— Только нужно правильно наметить свой путь. Можно пойти в науку, а можно заняться практикой…

— Товарищ Чо Гёнгу, вам, вероятно, известно о моих симпатиях к профессору Хо Гериму?

— Да, я о них знаю.

— Он еще в Сеуле занимался хирургией конечностей, хотя много внимания уделял и пластическим операциям лица. Мне бы очень хотелось работать под его началом, — сказал Дин Юсон.

— По-видимому, это будет правильно. Надо все уладить в министерстве. Я постараюсь вам помочь.

Жена Чо Гёнгу внесла столик с едой.

Поужинав, Чо Гёнгу и Дин Юсон взяли альбом и стали рассматривать фотографии, вспоминая военное время.

Дин Юсон рассказал, как по пути в Пхеньян он заезжал в Хаджин, на родину Сор Окчу, надеясь что-либо узнать о ней, и разговор незаметно перешел на Сор Окчу. Так за воспоминаниями собеседники и не заметили, как настала ночь.

3

Из приемного покоя отделения восстановительной хирургии Дин Юсон вместе с профессором Хо Геримом вышел на улицу. Ученик и учитель направились к дому профессора.

На ночной улице от многочисленных огней строек было довольно светло. Все было окутано красно-желтым облаком пыли, стоял непрерывный грохот: здесь и ночью кипела работа. Буквально на глазах поднимались новые здания. Грудь Дин Юсона переполняла гордость: он идет вместе с выдающимся ученым, заведующим институтской кафедрой и отделением восстановительной хирургии, своим старым учителем.