Слова беспомощной девочки - Оксана Швалова

Запись № 2

Я. всегда знала, что будет учиться в Томске. Её семья связана с этим городом.

Папа поехал учиться в Томский политехнический из провинциального городишка (такого, какой в старых книжках называется город N.) со школьными друзьями. Всю ночь перед вступительными они «знакомились с городом», поэтому утром, не протрезвев, он недобрал до поступления два балла. Но остался там, работал, а на следующий год уже знал город (и себя) достаточно для того, чтобы поступать без гудящей головы. С самого детства Я. знала от папы, что только в Томске можно прожить лучшие годы своей жизни. Хоть истории о студенчестве с её годами становились всё страшнее (для неё) и веселее (для него). Ведь когда твоей дочери семь лет, ты рассказываешь про страшный экзамен по камням, который боялась сдавать вся группа. Хотя, казалось бы, экзамен очень прост: нужно всего лишь вытянуть из коробки не глядя камень и рассказать про него всё, что сможешь. Но если завалишь – геологом не будешь никогда. Да, тогда отсеялось чуть ли не десять человек. А сведения о метаморфических породах, диабазе, алевролите всплывают в голове и по сей день, особенно когда не нужно. Другое дело, когда твоей дочери восемнадцать и сегодня она нашла себя в списках зачисленных в Томский государственный. Тогда ты рассказываешь, всё же чуть запинаясь, о том, как однажды, разгрузив с друзьями со старшего курса вагоны, вы вскладчину купили «ведро» портвейна и прогуляли в общаге всю ночь. А утром ты вышел покурить на площадку, где незамедлительно был пойман не выспавшимся раздражённым старостой этажа. После наскоро проведённого собрания было решено выгнать тебя из общежития для устрашения остальных. Напившись на отложенные со стипендии деньги, ты вечером того же дня врываешься на этаж и громишь что ни попадя. И попадаешь на трое суток в КПЗ. А оставшееся время учёбы снимаешь комнату у какой-то сумасшедшей старушки, которая, специально установив для тебя отдельный холодильник, перекладывала туда свои творог и морковку, а потом устраивала скандалы (хорошо хоть из института не попёрли).

Мама тоже училась в Томске. Более того, она и родилась в Томской области. Можно даже сказать, что она наполовину – коренной житель этих болот: её папа (дедушка Я.) по национальности селькуп. Поэтому и маме Я., и ей достались узкие чёрные глаза в наследство (но не азиатские, это очень важно: глаза у монголоидов ещё меньше и с нависающим верхним веком, а внутренние уголки глаз опущены – у Я. с мамой глаза просто маленькие). Хоть мама и повторяла ей, когда та крутилась у зеркала в подростковом возрасте, что глаза вполне красивые и стесняться нечего, она всё равно стеснялась. Мама училась на швею в тот же период времени, что и отец на геолога (но на три года меньше). А встретились они гораздо позже и не в Томске. И у мамы сумасшедших историй не было. Только про то, как под окнами училища её ждали с букетами парни, причём по обговорённой заранее очереди. Она всех отвергала и наслаждалась жизнью.

Брат тоже говорил о Томске только хорошее, хоть и прожил в этом городе меньше года. В шестнадцать лет он почувствовал себя свободным от надзора родителей, от поселковых пацанов, которые дразнили и били его, потому что он не курил по подворотням, как они, а предпочитал бренчать дома на отцовской гитаре. Может, он почувствовал себя слишком свободным, и, уехав учиться, не уделял должного внимания своей успеваемости. Но он никогда не сомневался, что то время пошло ему на пользу.

Я. же в пути утратила уверенность в правильности своего выбора. Особенно этому поспособствовал запах туалетной воды соседа, всё сильнее и сильнее вызывая у неё рвотные рефлексы. Проблемы с удержанием содержимого желудка в себе во время путешествий начались в раннем детстве. Пик проблемы – в возрасте пяти лет. Восьмичасовая тряска в автобусе по просёлочной дороге от Томска до провинциального городишка, оттуда на кукурузнике5 два часа до бабушки. Ей хоть и было мучительно, но детскую пытливость никуда не деть: и в тот год Я. узнала от мамы, что такое «вестибулярный аппарат» и почему можно продолжать блевать, даже если желудок у тебя уже давно совершенно пуст. С того времени и родилась привычка не есть перед автобусом. Лучше быть голодной, чем опозориться и украсить своим завтраком весь салон. Даже если тебя давно уже совсем не тошнит в пути.

Но от этого запаха тошнило бы и без автобусной тряски – до приторности сладкого, будто на соседнем сидении пару лет назад сдохла кошка или произошла утечка ядовитого газа. Я., чтобы эти пять часов рядом с ним прошли быстрее, думала: может, когда-то у него была черепно-мозговая и он потерял обоняние. И теперь выливает каждое утро на себя полфлакончика духов, чтоб уж наверняка. Или этот запах – лидер топ-5 ароматов в каком-нибудь глянцевом журнале, от которых женщины сходят с ума. С чем Я. сейчас точно не могла поспорить. Во время получасовой стоянки она выскочила на воздух. Ненависть к миру поутихла и размышления стали менее агрессивными. Может, этот запах неприятен только мне. Индивидуальная непереносимость каких-нибудь бобов то́нка или австралийского лайма. Или это духи с какими-то неправильными феромонами. А может, это какой-то жутко дорогой брендовый аромат и таким образом он акцентирует своё финансовое благосостояние. Хотя лучше было б сэкономить на духах и накопить на автомобиль, а не раздражать людей в автобусах. А может, раздражают не духи, а мужик. Интересно, сколько стоит более-менее приличный автомобиль в одеколоновом эквиваленте? Пусть будет Hyundai Solaris, папа говорил, что хочет такую, стоит примерно 550 000 рублей. Флакончик духов (в голове всплыла реклама Aqua Fahrenheit от Christian Dior – аромат для мужчин, склонных к риску, а это явно про нашего друга) стоит примерно 1500 рублей. Получается, Hyundai стоит 366, 6 флакончиков Dior. А это примерно 75 * 366,6 = 27 495 мл. 27 с половиной литров духов. Меня сейчас стошнит.

Я. всегда любила сидеть одна. А самое обидное – через проход было свободное сидение. Можно было пересесть. Но Я. не смогла.

И из-за какого-то мелочной ситуации с этим дурацким запахом Я. приехала в Томск жутко растерянной и злой. С огромными сумками, на вокзале, в один из последних жарких дней лета… Она была твёрдо настроена на жизнь в общаге. Нужно побороть себя, свои страхи, свою замкнутость… какой ты студент, если не жил вчетвером на двенадцать квадратных метрах с общим душем