Девятый Замок - Хаген Альварсон

Никогда не забыть мне той страшной улыбки…

С той поры Ловар стал безумцем, и это было потерей для всех нас. Ибо он был главой артели лесорубов и вел дело мудро. А надобно сказать, что лесорубы кормят всех нас, меняя лес на зерно и мясо. Часто Ловар ходил сюда — советовался со Старым Балином, словно с пращуром или хозяином леса. И Лес говорил с ним, лесорубом народа Двергар… Теперь не ходит.

Я хожу сюда — вместо него, вместо себя, вместо…

— Привет! — прозвенел девичий голос. Самый милый голос для моего сердца.

— Здравствуй, березонька моя!

…Неведомо почему так получилось, однако многие, не принадлежащие к нашему народу, свято убеждены, что наши жены подобны то ли медным самоварам, то ли отвратным чудовищам, что живут за краем мира. А впрочем, не важно, что там говорят неразумные. Моя Митрун стройна и прекрасна, у неё дивные золотые волосы и безбрежные синие глаза. Часто я сожалею, что боги обделили меня даром творца кённингов, и я не могу воздать хвалу её красоте. Впрочем, хватит и того, что я не слишком толстый для потомственного пивовара. Мы с ней созданы друг для друга, осенью свадьба, а кто против — того я попотчую, да не пивом, а кулаком!

— Так я и думала, что ты здесь, — сказала она с укором.

— А тебе, думается, хотелось бы, чтобы я, как настоящий мужчина, валялся в кустах, пьяный и весёлый, весь в…

— Ты не знаешь меня, настоящий мужчина, и думается тебе неверно.

— Ну вот и всё.

— Нет, не всё! — вспыхнула Митрун. — Не всё! Я уже давно хотела с тобой поговорить. Зачем ты ходишь сюда? Почему именно сюда, а не к Восточной Чаще, не к причалу, не к мысу Эльдира? Это какой-то семейный обычай? Или… — она замолкла, и жутким стал её взор, а затем…

— Мерзавец! Подлец!! Я так и знала!!! — она сжала кулачки и начала озираться по сторонам, ища, кого бы разорвать. — Где эта потаскуха, охотница на чужих женихов?! Где ты её прячешь?!

У меня не было слов, чтобы описать её красоту в этот миг. Хотя, конечно, я понятия не имел, о чем она…

— Кого — её? — промычал я неубедительно.

— Ах ты не знаешь?! — закричала Митрун, разрывая горло. — Эта коза Хейда! Хейда, дочь Хедина! Права была моя матушка! Ты — плод гнилого корня изгнанников! Отец твой рассорился с родичами, и ты — его отродье!

— Митрун, тише! — я шагнул было к ней, обнять, успокоить, но…

— Не подходи! Клянусь, я брошусь в реку и утону, если ты ещё хоть раз меня коснёшься! — моя невеста, раскрасневшаяся, всклокоченная, с горящими голубыми глазами, отступила назад, словно дикая кошка, что готовится к броску. — И тётушка Эльва была права! Да! Права! Все мужчины — одинаковы! Похотливые кобели, козлы и кабаны!

Она была прекрасна в гневе, но всему есть предел.

Эльва — старая дева. Безумная старуха, никчёмное, ничтожное создание, стоит ли придавать значение её словам?..

— Что ты молчишь? — надрывалась Митрун. — Тебя вчера видели с ней! С козой Хейдой!

— Не понимаю, откуда…

— Да! Я всё знаю! — торжество Митрун звенело горном. — Мне Леда сказала! Она видела вас! Снорри, всё кончено! Я ухожу!

— Иди.

Её словно ударили. Сильно. По голове.

Словно Старый Балин рухнул ей на темя…

— А ты думала, — говорил я, глотая горький лёд, — что я стану тебя останавливать? Как Эльри говорит: вольному — воля! Спасённому — боль… Леда видела, как я целовался с Хейдой? А может, я заодно её обесчестил? Вот тут, на дубу? Очень, надо полагать, удобно! Этого твоя Леда не видела? А может ли она поклясться на кольце? Хотя она и не в таком поклянется, лишь бы достичь своего. Весь Норгард знает, что она неровно дышит при виде Тервина Альварсона. Все знают, что красавчик Тервин и Хейда, дочь Хедина, уже помолвлены. Осенью свадьба. И всем ведомо, что сердце Тервина не бьётся быстрее при виде Леды. Даю руку на отсечение — Леда готова утверждать, что видела Хейду не только со мной! А если ты веришь бабским сплетням больше, чем своему жениху… Позор в таком случае на тебя и твой род. Всё.

Митрун пронеслась мимо меня, как вихрь. Она мчалась к дубу, заметив нечто такое, чего я не увидел…

Увидел.

Всё, мне конец… Смерть в когтях ревнивой невесты…

— А это что такое?!

Она держала в руках женский поясок цвета чайной розы.

— У нашей благочестивой Хейды, — говорила Митрун неторопливо, как яд, убивающий тело, как палач, вырезающий жертве "Кровавого орла", — есть такое милое розовое платьице. Она в нём вертит бёдрами на танцах. Готова поклясться своей девичьей честью — этот поясок от того платья.

— Да, так и есть, — я зевнул, — разве ты забыла? Где мы были с тобою вчера вечером? Здесь. А кто был после нас? Тервин и Хейда. Что они делали? То же, что и мы. Другое дело, что до свадьбы я не сниму с тебя платье.

— Попробуй только, — фыркнула Митрун и спрятала пояс Хейды.

— Однако я всё же вынужден признаться тебе, — сказал я, — мы и правда виделись с Хейдой. Третьего дня, когда наш Тервин-соблазнитель напился в трактире. Когда братья Фили и Кили разбили ему мордашку, и его пришлось нести домой, в крови и соплях. Знаешь, кто нёс? Я и Хейда. Ни один из наших дорогих сограждан не соизволил помочь. Вот чем мы занимались. Я и Хейда.

Она посмотрела на меня исподлобья, как лагеман-судья.

— Это правда? Кто свидетель?

— Недаром же Лаунд Лысый, мой будущий тесть, был избран несколько раз в законоговорители! Ты в отца. Я говорю правду. Готов поклясться на кольце. Старый Балин — мой свидетель, он не даст соврать.

Митрун обратилась к дубу:

— Это правда?

…ветра не было, однако ветви могучего дуба качнулись, и на макушку Митрун упал желудь. Она запрокинула голову…

Свет и тень играли в кроне Старого Балина, золото стекало по ветвям Мирового Древа, и листва сверкала нерождёнными словами, словно молния пронзила дерево от верхушки до корней… Янтарь и чернёное серебро сплетались в вышине, и крона древнего дуба стала рунной книгой… Мы стояли внизу и читали эти руны под дождём первого златого листопада. Скоро осень… И Митрун в моих объятиях — такая маленькая, мягкая кошка, тёплое солнышко, пушистый птенчик, и глаза её блестят… Я обнимаю её, прижимаю к себе, целую волосы, целую мокрые глаза, щеки, и дальше — я пока не умею утешать иначе…

Спасибо, Старый Балин, за эти чары.

— Ничего не было, котёнок. Ничего. Только ты. Только с тобой.

— Снорри, ты… плачешь?

— Тихо, не говори никому… Засмеют…

Она отстранилась, шмыгнула носиком.

— Пойдём умоемся.

— Митрун, я понимаю, что это был обычай, своего рода брачное испытание. Я выдержал?

Она кивнула.

— А теперь запомни, — продолжал я, — если ещё раз ты поднимешь на меня голос — свадьбы не будет. Мне не нужна ведьма в доме. Мне не нужна женщина-тролль верхом на волке. Я не хочу быть волком. В конце концов, мне не нужна визгливая дура, что не умеет собою владеть. Прошу тебя.