Будет больно. История врача, ушедшего из профессии на пике карьеры - Адам Кей

3 августа 2004 года, вторник

День первый. На обед у меня бутерброды, приготовленные моей второй половиной. Теперь у меня новенький стетоскоп[7], новенькая рубашка и новенький адрес электронной почты: [email protected] (Так как автора зовут Adam Kay, то, судя по всему, админ или кто-то из HR ошибся, когда создавал название его почтового ящика. – Примеч. перев.). Приятно осознавать, что никто не осмелится назвать меня самым некомпетентным человеком в больнице, что бы сегодня ни случилось. Но даже если я и действительно таковым себя проявлю, то всегда смогу сказать, что во всем виноват Атом.

Я предвкушал, как буду рассказывать всем эту историю, однако позже в тот день в пабе моя подруга Аманда меня переплюнула. У Аманды двойная фамилия Сандерс-Вест, однако вместо того, чтобы просто поставить дефис, они написали его словом: [email protected] (То есть «Сандерсдефис- вест». – Примеч. перев.).

18 августа 2004 года, среда

Пациенту ОМ 70 лет, и раньше он работал инженером-теплотехником в Сток-он-Трент. Сегодня же вечером Мэтью выступает в роли эксцентричного немецкого профессора с «неупитительным нимеским ахцентом». На самом деле не только сегодня вечером, но также и этим утром, этим днем, да и вообще каждый день его пребывания в больнице – все благодаря его деменции, усугубленной инфекцией мочевых путей[8].

Любимое занятие профессора ОМ – это ходить по пятам совершающих утренний обход врачей, надев свою больничную сорочку задом наперед, наподобие белого плаща (с нижним бельем, а порой и без, сверкая своей немецкой колбаской), и то и дело встревать в разговор, отвешивая одобрительные комментарии: «Да! Прафильно!» – или иногда: «Гениально!» – каждый раз, когда кто-то из врачей что-то говорит.

Когда в обходе принимают участие консультанты и ординаторы, я, как правило, незамедлительно возвращаю его обратно в кровать, попросив медсестер пару часов за ним проследить. Когда же я обхожу пациентов в одиночестве, то позволяю ему какое-то время таскаться следом за собой. Я не всегда до конца понимаю, что от меня требуется, и даже когда понимаю, уверенности мне явно не хватает, так что подбадривания престарелого немца, то и дело выкрикивающего у меня из-за спины: «Плестяще!» – приходятся даже кстати.

Сегодня он нагадил на пол прямо передо мной, так что мне, к прискорбию, пришлось отстранить его от работы.

30 августа 2004 года, понедельник

Если между врачами вдруг и возникает информационный вакуум, то мы с удовольствием заполняем его историями про наших пациентов. Сегодня в ординаторской[9] за обедом мы обменивались историями про абсурдные «симптомы», с жалобами на которые к нам приходили пациенты.

За последние несколько недель нам попадались пациенты с зудящим зубом, резким улучшением слуха и болью в руке во время мочеиспускания.

Каждая история заканчивается всеобщим одобрительным смехом, как во время выступления местной знаменитости на церемонии вручения дипломов. Итак, мы по очереди делимся своими историями, словно рассказывающие у костра страшилки дети в пионерлагере, пока не наступает черед Шеймуса. Он рассказывает, что утром в отделении неотложной помощи принимал мужчину, которому казалось, будто его лицо потеет только с одной стороны.

Он откидывается на спинку стула, ожидая произвести фурор, однако его встречает гробовое молчание. После неловкой паузы все дружно принимаются ему объяснять, что это типичное проявление синдрома Горнера. Он же о нем никогда не слышал, как и не слышал о том, что чаще всего этот синдром является симптомом рака легких. С оглушительным скрежетом Шеймус отодвигает свой стул и пулей вылетает, чтобы позвонить своему пациенту и попросить его вернуться в больницу. Его недоеденный «Твикс» достается мне.

10 сентября 2004 года, пятница

Я обратил внимание, что у всех пациентов в палате в карте наблюдения записан пульс 60, так что решаю тайком подглядеть, как именно измеряет его наш помощник медсестры. Он нащупывает пульс пациента, смотрит на часы и методично отсчитывает количество секунд в минуте вместо количества ударов.

17 октября 2004 года, воскресенье

Должен отдать себе должное – я не поддался панике, когда у пациента, которого я осматривал, внезапно изо рта фонтаном хлынула кровь прямо на мою рубашку. Проблема была в том, что я не знал, что мне с этим делать. Я попросил ближайшую ко мне медсестру позвать Хьюго, моего ординатора, что находился в тот момент в соседней палате, а тем временем вставил канюлю[10] и начал вводить физраствор. Хьюго пришел прежде, чем я успел сделать что бы то ни было еще, что было весьма кстати, так как у меня к тому времени идеи закончились. Усилить подачу капельницы? Запихать ему в глотку побольше бумажных полотенец? Посыпать сверху базиликом и объявить, что это гаспачо?

Хьюго быстро диагностировал варикозное расширение вен пищевода[11], что было довольно логично, так как к этому времени пациент был цвета Гомера Симпсона – причем из ранних серий, когда контраст был особенно сильным и все персонажи выглядели словно наскальные рисунки, – и попытался остановить кровотечение с помощью зонда Блэкмора[12].

Пациент принялся всячески извиваться, сопротивляясь тому, чтобы эта ужасная штука оказалась у него в горле, и кровь хлестала повсюду: на меня, на Хьюго, на стены, шторы и потолок. Это напоминало какой-то особенно авангардный эпизод «Квартирного вопроса».

Отвратительнее всего же было звуковое сопровождение. С каждым вдохом бедняги было слышно, как в легкие засасывается кровь и он захлебывается.

К тому времени, как трубка была установлена, он уже перестал истекать кровью. Любое кровотечение в конечном счете неизбежно останавливается, и на этот раз оно остановилось по наиболее печальной причине. Хьюго констатировал смерть пациента и заполнил медицинское свидетельство, а также попросил медсестру связаться с родственниками.

Я стянул с себя пропитанную кровью одежду, и мы молча переоделись в медицинские костюмы, в которых закончили смену. Итак, я впервые стал свидетелем чьей-то смерти, и она была настолько ужасной, насколько только могла. В ней не было ничего романтичного или красивого.

Этот звук. Хьюго позвал меня на улицу покурить – после такого мы оба отчаянно в этом нуждались. Это была моя первая сигарета.

9 ноября 2004 года, вторник

Стоило мне впервые за три смены прилечь на полчаса, как меня разбудил пейджер – нужно было прописать снотворное одному из пациентов, чей сон, судя по всему, был куда важнее моего. Как оказалось, я сильно недооценивал свои способности – когда я пришел в палату к пациенту, он уже крепко спал.

12 ноября 2004 года, пятница

Анализ крови пациентки показал, что ее кровь сворачивается слишком уж шустро без какой-либо явной на то причины. Немного подумав, Хьюго в конечном счете во всем разобрался. Чтобы побороть беспочвенную тревогу, женщина принимала биодобавки, которые покупала в местном магазине здорового питания. Хьюго объяснил ей (и если уж быть честным, то заодно и мне), что входящие в них вещества препятствуют нормальной биотрансформации варфарина и если она перестанет их принимать, то свертываемость крови, скорее всего, нормализуется. Она была крайне изумлена.

«Я думала, тут просто травы – как они могут быть вредными?»

От слов «просто травы» температура в комнате, казалось, упала на пару градусов, и Хьюго с трудом сдержался, чтобы не вздохнуть, обреченно закатив глаза. Очевидно, он уже не в первый раз сталкивается с подобным.

«Знаете, абрикосовые косточки содержат цианид, – сухо ответил он. – Смертность от бледной поганки составляет пятьдесят процентов. Натуральное – не значит безопасное. У меня в саду есть растение, под которым если просто посидишь десять минут, то непременно умрешь». Дело сделано: пузырек с капсулами летит в мусорное ведро.

Позже за колоноскопией я поинтересовался у него, что это за растение такое.

«Кувшинка».

6 декабря 2004 года, понедельник

Всех младших врачей в нашей больнице попросили подписать документ об отказе от Европейской директивы о рабочем времени[13], потому что наши контракты не соблюдают ее требования. На этой неделе я виделся с Г. меньше двух часов и в общей сложности проработал девяносто семь. «Не соблюдают требования» – это уж совсем как-то мягко сказано. Мой контракт схватил директиву за волосы, выволок ее, вопящую, из кровати посреди ночи и устроил ей пытку водой.

20 января 2005 года, четверг

Дорогой тупой барыга!

За последние несколько ночей к нам привезли трех девушек и парней – все они были сухие, как лист, в отключке из-за гипотонии, а с их электролитами была полная жопа[14]. Единственное, что было между ними общего – так это то, что они все недавно употребляли кокаин. Конечно, кокаин может привести к сердечному приступу или разрушению носовой перегородки, однако ничего подобного с людьми от него случаться не должно. Я практически не сомневаюсь, что дело тут в том, – и мне хотелось бы получить Нобелевскую премию, ну или хотя бы орден за заслуги перед отечеством, если я окажусь прав, – что ты разбавляешь свой товар фуросемидом своей бабушки[15].