Эхо войны - Дмитрий Заваров

Бур заканчивает присматриваться-прислушиваться, выходит из-за стены, но тут же юркает обратно, предостерегающе подняв руку. Я тоже замечаю движение: когда вокруг все так неподвижно, любое шевеление – как крик в тишине. На доме, с другой стороны площади. По краю крыши через равные промежутки расставлены какие-то обелиски – любили сталинские архитекторы такие приколы. И вот у второго от угла обелиска мелькнула какая-то тень.

Осторожно высунувшись, Бур разглядывает крышу через оптику. Я беру под контроль улицу. Солнце выходит из-за облаков, и площадь преображается: взрывается бликами чаша фонтана, одинокий клен загорается желтым, и даже по гранитной брусчатке начинают бегать еле заметные искорки.

Но вся эта красота проходит мимо сознания. Дом на той стороне. И на крыше кто-то есть. Основательный дом, крепкий. Первый этаж выложен выпуклыми коричневыми блоками. Там до Взрыва располагался какой-то магазин – чернеют арки витрин, в двух даже стекла сохранились. А выше – четыре жилых этажа. Светлый кирпич с декоративными элементами. Похожие дома у нас в Москве на Тверской стояли. Тишина. И снова начинает мерещиться перекличка человеческих голосов.

– Кто там? – не выдерживаю я.

– Хрен его знает, – цедит, не отрываясь от прицела, Бур.

– Давай, от греха, обойдем.

– Обойдем… Куда ж тут обойдешь? Видишь, там внизу магазин – это «Радиолюбитель» и есть.

Да уж… Тут я пожалел, что взял «калаш». Надо было «винторез» брать. Хотя кто ж знал? Город с самого Взрыва пустой стоит, если не считать шатунов. Нравится им тут почему-то. Видимо, инстинкты влекут к человеческому жилью. Ну еще наши сюда за продуктами захаживают. А больше тут никого и нет, даже аномалий. Твари – и те в Городе не селятся, тоже чувствуют что-то, от чего и людям иной раз завыть хочется. Рассказывали, что в воинской части, на городской окраине, уцелело после Взрыва сколько-то бойцов, так они, как очухались, погрузились на «КамАЗы» и помчались в сторону Москвы.

– Может, показалось… – бормочет Бур.

– Второй шпиль слева?

– Тоже заметил? Хреново.

Понятно, что хреново. Шатуны на крышу не полезут. Из наших никто в Город не собирался. А мы, если через площадь пойдем, как мишени в тире будем. Даже если не через площадь – разницы мало, все равно проспект пересекать, а он достаточно широкий, чтобы нас раз десять можно было пристрелить, было бы желание. В дальнем углу площади замечаю гранитный парапет подземного перехода. Можно подобраться к нему с той стороны дома… Толку, правда, не очень много будет. Так и так на отрытую улицу выходить. С другой стороны, кому мы на хрен нужны? Что с нас взять-то? Мой «калаш»? Или буров «винторез»? Так на складах за рекой этого добра на дивизию хватит. Примерно в этом ключе я и высказываюсь.

– А с чего ты решил, что это человек? – возражает Бур.

– Ну а кто тут еще может быть?

– Чапай с Чекистом как-то в Городе заночевали. Не рассказывали они тебе?

Да, было такое. Полгода где-то назад, как раз после Взрыва более-менее в себя пришли, мужики подались в Город мародерствовать. Пока туда-сюда, склады разведали, нагрузились – ночь подошла. В темноте обратно ехать стремно, решили остаться. Выбрали дом на окраине, забрались в квартиру на втором этаже, чтобы поспокойнее… И вот за полночь уже Чекист чего-то проснулся, а в окне силуэт черный, голова в капюшоне. Он дернулся за стволом, повернулся – уже никого. Метнулся, выглянул: как этот плащ к ним заглядывал – непонятно, до земли метров пять. Но про это Чекист мельком подумал, потому что внизу на дороге, ровно напротив окна, горел аккуратный костер. А вдоль по улице, и из переулка тоже, медленно подтягивались на свет какие-то слабо светящиеся синим пятна. В общем, мужики тогда по-быстрому ноги сделали, разбираться – кто к ним пожаловал – не стали.

– Но так то ночью! – говорю я Буру. – Хотя мы, если тормозить будем, как раз до темноты досидим.

– Ладно, прикрывай, – соглашается Бур.

– Не, это ты прикрывай, – возражаю я. – Твоя прикрывалка удобнее.

Медленно выхожу из-за угла, и солнце, как по команде, прячется в облака. Площадь тут же тускнеет, будто выключатель повернули. Я человек не мнительный, но как-то зловеще это получилось. Оборачиваюсь на Бура, но он занят: держит крышу.

Площадь чистая, только далеко справа у обочины дороги торчит каркас автобуса и перед домом, к которому мы идем, на стоянке в два ряда закопченные кузова машин.

Без проблем перейдя проспект, я поднимаюсь на тротуар. Перед фонтаном тремя рядами тянутся грядки… точнее, газоны. Между газонами – пешеходные дорожки с лавочками. Перешагиваю через низкие оградки, мельком любуюсь своим отражением в воде. Вот уже и нужный нам дом. Даю отмашку. Успеваю заметить, как Бур выскакивает из-за угла. Беру на прицел крышу. Но отсюда ничего толком не видно – только шпили да решетка по краю.

– Ну чего? – шумно дыша, подбегает Бур.

– Всех положил! – заявляю я.

– Пошли тогда.

Откуда-то из-за домов, со стороны Днепра, доносится протяжный металлический скрежет, словно стон. Синхронно приседаем, водим туда-сюда стволами. Мне становится не по себе: со всех сторон на нас пялятся серые дома с черными провалами окон.

– Там, в порту, пристань постепенно обваливается, – тихо сообщает Бур. – Может, кран какой в воду упал.

– Двинули потихоньку, чего стоять на виду?

Проходим мимо выгоревшей автостоянки. Проплешины жженого металла на кузовах густо покрыты рыжей ржавчиной, но кое-где сохранились следы краски. Среди остовов узнаю благородный силуэт «Порше». Как там у древних: «Sic transit gloria mundi».

За стеклом уцелевшей витрины плакат. Сквозь налет пыли еле видны картинки с какими-то приборами, надписи практически нечитаемы. Внутри магазина темно. Странно, учитывая, что витрины тут во всю стену.

Бур делает мне знак, подходит к двери. Я встаю напротив с «калашом» на изготовку. Напарник дергает одну из створок. Истерично взвизгивают петли, я невольно вжимаю голову в плечи…

Внутри чисто. Включив фонарь, Бур заглядывает в проем. Круг света выхватывает из полумрака стойку перед высоким стендом. На стенде висят то ли паяльники, то ли фены – никогда не понимал всего этого «радиолюбительства». Бур заходит, я вижу, как луч быстро мечется справа налево, потом замирает на стене.

– Заходи.

Вхожу. Еле уловимо пахнет гарью. И почему-то тухлятиной. Тварь какая, может быть, где-то тут сдохла.

– От станции «любовь» до станции «разлука»… – тихо напевает Бур.

Зная эту его привычку, спрашиваю:

– Что не так?

– Да вон, смотри…

Фонарь Бура упирается в пол перед уходящим в темноту прилавком. На полу, среди припорошенных пылью битых стекол, расчищен круг, в центре которого высится горка головешек. Включаю свой фонарь, подсвечиваю.

– Костер кто-то жег.

– Во-во. Кто бы? – Голос напарника звучит напряженно.

– Да мало ли… – пытаюсь беспечным тоном разрядить напряжение.

– Не «мало ли»! Никого тут нет. На тыщу верст вокруг – никого, кто способен разжечь костер. Да и кому он может тут понадобиться? Чуешь?

– Может, наши…

Но сам понимаю, что сморозил глупость. Кострище свежее. А из наших никто в Город с месяц, наверное, не ходил. И прав Бур – на много километров вокруг людей нет… Живых людей. Ближайшие – где-то под Минском. Но это из тех, кто на связь вышел. Хотя почему мы так уверены, что все, кто выжил в округе, к нам прибились? Вполне могли остаться какие-то одиночки… И за жратвой в Город они точно так же, как и мы, могут набеги устраивать.

– Не знаю, не знаю… – Бур немного успокаивается, опускает ствол. – За год могли бы уже либо с нами связаться, либо куда уйти. Это если одиночки. А группу мы бы сами давно обнаружили.

– Ну и чего теперь, будем дедукцию разводить? Или, может, домой пойдем?

– Не, Бабай расстроится. Давай по-быстрому – и валим.

Бур вчера пообещал реанимировать армейскую рацию, что у нас на базе без дела пылится. Он в молодости радиоделом увлекался. К тому же сам отсюда, из Города. Знает, где-что-почем. Вот и пошли в магазин за запчастями. Так что теперь Буру отступать западло – тем более из-за какого-то потухшего костра.

Хрустя осколками разбитых стендов, Бур идет к прилавку. Возле кострища останавливается, подхватывает головешку, нюхает. Следопыт! – Я качаю головой, встаю вполоборота к входу. За арками витрин опять вовсю светит солнце, но лучи сюда никак не достают, полумрак стоит – будто на дворе поздний вечер. Я, смахнув пыль, усаживаюсь на край прилавка. Напарник уже с головой погрузился в свой мир: что-то бормочет под нос, наклонившись к шкафам, со скрипом выдвигает ящики, шуршит пакетами… Судя по скорости наполнения его рюкзака, Бур поймал что-то типа «транзисторной лихорадки», или как там это у радиолюбителей называется…

– Ща во второй зал пойду! – радостно шепчет Бур. – Там блоки в сборе должны быть.

Он указывает лучом на поворот, за которым, видимо, находится вход в соседнее помещение. В руке его я вижу связку паяльников и, по-моему, небольшой осциллограф.