Эхо войны - Дмитрий Заваров

Спрятавшись в густой траве у подножия дуба (с нашей стороны на берегу тоже была высажена шеренга деревьев – для симметрии), я прикурил и снова приступил к «дедукции». Только теперь принялся отталкиваться от фактов.

Первый факт: Глок был одет в немецкую форму. Варианты объяснения:

1. Являлся кадровым военным вермахта.

2. Был нашим шпионом, внедренным в вермахт.

3. Надел форму, когда пошел на задание за линию фронта, или добыл ее в процессе выполнения задания в целях маскировки.

Все три варианта в принципе жизнеспособны. Нужно учесть, что, судя по записям в дневнике, Глок – чистокровный русский. С другой стороны – не стоит забывать, что форма была подходящей по размеру, а в ранце имелись личные вещи, которые на краткосрочное задание никто брать не будет. Но продолжительная работа на территории врага подразумевает наличие радиосвязи – чтобы каждый раз с донесениями не бегать.

Второй факт: вышел к нашим позициям в этой самой форме.

1. Убегал от опасности.

2. Двигался на условленное место встречи, где его должен был принять человек с нашей стороны.

3. Уходил от нас на ту сторону.

Третий вариант сразу отметаем. Второй – тоже слабовато выглядит. По одной и той же причине: никто из бойцов на этом участке ни о каком переходе на ту сторону и тем более ни о какой встрече разведчиков предупрежден не был. Так что, заметив копошение перед окопом, лупанули бы от души со всех стволов – и амба. Значит, Глок бежал к нам, потому что на той стороне его прижали. Кто прижал? В ту ночь немцы не стреляли. Получается, уходил Глок тихо. Но если тихо – логично было бы ему переодеться, а лучше вообще отойти подальше от позиций и перейти на нашу сторону спокойно и с достоинством. Значит, все-таки прижали…

Третий факт: Глок был убит из неизвестного оружия.

1. Случайное совпадение. Каким-то образом чудо-оружие оказалось на этом участке фронта, а Глоку просто не повезло.

2. Не случайное совпадение. Этим оружием убили именно Глока – потому что так и было задумано.

3. Глока убили не с той стороны, а с нашей. Направление выстрела по ране установить не удалось.

С нашей стороны – маловероятно. Опросили всех, кто был на позициях. Скорее всего – фельдфебелю прилетело от немцев. И тут самое странное, что это оружие нигде еще не всплыло. Иметь такую штуку и не использовать ее во время войны – глупость, как ни крути. Значит, держат в тайне даже от своих. Прототип, в единственном экземпляре? Нелогично, потому что тащить на фронт прототип для испытаний в «боевых условиях» нет никакой необходимости. Эти твари спокойно на военнопленных могут потренироваться…

А ведь еще нужно учитывать и странного Андреева, и мертвую руку, вопреки законам природы царапающую «Да» на вопрос: «Они здесь?»…

В общем, так! Я снова, прикрывшись рукавом, закурил и некоторое время сгонял мысли в кучу. Что у нас получается, дорогой товарищ шеф? А получается, воля ваша, вот такая картина. Неизвестный труп, известный нам под именем Глок, являлся представителем тайной организации, противостоящей такой же тайной организации со стороны немцев. Он «работал» за линией фронта, выслеживал своих врагов и, судя по всему, выследил. Но каким-то образом засветился, попытался прорваться обратно к нам и был убит на самом финише. Схлестнувшиеся на данном участке фронта загадочные организации – как с нашей стороны, так и с немецкой – действуют втайне от властей и к советско-немецкому противостоянию непосредственного отношения не имеют. Если в ближайшее время вышеозначенное чудо-оружие проявит себя на фронте, готов отказаться от изложенных выводов, признать себя болваном и начать разработку дела с нуля.

«Родив» эту теорию буквально на пределе мозговой деятельности, я с чувством выполненного долга позволил извилинам расслабиться: курил, ни о чем не думая, смотрел на луну, наслаждался тишиной и покоем. Но недолго. Очень живо представился возможный диалог с шефом.

– Тайная организация?

Мощин цыкает зубом, что всегда свидетельствует у него об особом раздражении.

– Две тайные организации, – робко поправляю я.

– Две…

Краснея лицом, шеф посылает Сему за чаем и зловеще медленно усаживается напротив.

– Леша, я тебя зачем к этому делу привлек? – постепенно повышая голос, спрашивает он. – Чтобы ты мне тут опять жидомасонов ловил?

– Что значит – опять? – оскорбляюсь я.

– То и значит! Напомнить? – Шеф срывается на крик и бьет ладонью по столу.

Хлипкий ящик проламывается, керосинка опрокидывается, землянка погружается в темноту. Я пытаюсь нащупать упавшую лампу, но вначале нащупываю руку шефа, за что получаю от нее увесистый шлепок. Потом все-таки обнаруживаю керосинку, обжигаюсь о стекло, нецензурно выражаюсь (что при Мощине делать нельзя) и оставляю все как есть. Пусть сам исправляет. Спустя минуту боевой полковник справляется с задачей. Керосинка снова горит, но в центре стола зияет узкая прямоугольная щель. Так тебе и надо, старый пень, злорадно думаю я. Но тут же себя одергиваю: шефу явно стыдно собственной несдержанности, он сконфуженно косится на дыру в столе.

– Давай держаться в рамках реализма? – предлагает он мировую.

– Давайте, – соглашаюсь я. – Но тогда придется считать, что пишущий мертвец мне привиделся.

– Я уже обосновал это. И в рапорте указал. Называющий себя лейтенантом Андреевым – сильный гипнотизер. И все эта свистопляска в морге была нужна ему, чтобы войти с тобой в контакт, подготовить, так сказать. Согласно исследованиям, не все люди одинаково восприимчивы к гипнозу. Есть такие, на которых он вообще не действует. Вот и с тобой он вначале устроил подготовительный этап, некую пробу сил, а потом, когда наладил контакт, приступил к допросу.

– Он приказал забыть, а я не забыл! – гордо напомнил я. – Значит, я тоже не очень восприимчив.

– Был бы ты не очень восприимчив, не разболтал бы секретную информацию, – не преминул уколоть Мощин.

Ну да, чего уж… если говорите: «сильный гипнотизер». Сам, небось, в той ситуации разболтал бы в разы больше. Еще бы и забыл все, согласно приказу супостата. А я хоть…

Тут внизу, по-над рекой, в сторону наших позиций протянулась ярко-оранжевая пунктирная черта, потом целый сноп чуть изгибающихся линий ударил в берег. Запоздало долетела трескотня пулеметов. Ночь сразу перестала быть лениво-прекрасной. С нашей стороны вывесили осветительную ракету, немцы, будто соревнуясь, тут же запустили над рекой два «фонаря». Размеренно забухала артиллерия. Из-за дубовой полосы поднялись три красные кометы, потом еще три – это подключился фашистский миномет, который наши бойцы почему-то ласково окрестили «Ванюша».

Я посмотрел на часы: семь минут второго. Опаздывают что-то фрицы. Будет вам, собаки, нагоняй от фюрера. Я был почти уверен, что обстрел им приказали начать ровно в час ночи.

Глава 6

Странное чувство: я вдруг понял, что в тот раз стоял точно на этом месте. Прошлым летом. Вот расщепленный пень, вот знакомое кострище – здесь довольно часто разводили огонь, и земля выгорела глубоко, даже несколько головешек сохранилось. Тут все осталось без изменений. Изменился остальной мир. Его больше нет.

– Глок! – зовет снизу Чапай.

– Сейчас!

Напарник копошится в орешнике у подножия холма – собирает дрова. Его невысокая крепкая фигура мелькает среди кустов, камуфляжная расцветка периодически сливается с листвой, и тогда Чапая можно проследить только по шевелению веток. Пусть копошится. Я остаюсь на месте. Почему-то кажется, что вот-вот смогу что-то понять…

Холмистая равнина, поросшая сухим ковылем, тянется вдаль. Белые метелки напоминают пену на гребнях волн. Кое-где монотонность травы нарушают заросли кустов, похожие на застывшие взрывы. Кляксой чернеет проплешина аномалии. Машинально отмечаю, что надо бы сходить, проверить на предмет артефактов.

И тут же снова накатывает: весь мир перестал существовать, в пыль растерто столько людей, а здесь, в Зоне, по сути-то ничего и не поменялось. Колышется трава под выцветшим небом, носятся листья над разбитым асфальтом… Только там, вдалеке, где раньше торчала такая привычная полосатая труба, теперь блестит на осеннем солнце большое озеро.

Может быть, именно поэтому обитатели Зоны так легко пережили катастрофу? Не в буквальном смысле – тут-то все понятно: проверенные убежища, сотни раз спасавшие от выбросов, спасли и на этот раз. Имеется в виду другое. Изгои, отщепенцы – мы заметили, что мира больше нет, только потому, что периметр Зоны перестал охраняться. А в остальном для нас ничего не изменилось. Или все-таки изменилось?

– Глок!

В голосе Чапая сквозит раздражение. Я спускаюсь вниз – нужно помогать. Вместе быстро разводим костер, процеживаем воду, вешаем над огнем котелок. Можно покурить.

– Чего ты там высматривал? – интересуется Чапай.