Чисто русское убийство - Роберт Орешник

Санитары трусцой уносят Александру в карету «скорой помощи». Врач потрясён случившимся, что-то бормочет невнятное, может быть, на латыни. Червонная, готовая всем своим естеством забраться в черепную коробку медика, чтобы понять, о чём, собственно, речь, тряхнула его за грудки, от всей души, и выкрикнула в глаза:

– Что? Что!?

– Трупом была, клянусь, – очухался врач. – Вот же характер у женщины! Значит, ещё не все долги раздала.

– В Бога, что ли, верите, доктор? – зачем-то поинтересовалась Червонная, но тут же отбросила в сугроб задумчивого эскулапа, который уже мешал, дико мешал всему, что она, руководитель Управления, должна сделать немедленно, здесь и сейчас.

Невысокий, упитанный оперативник проводит, едва не за руку, симпатичную замёрзшую тётеньку – следователя по аллее, указывая на следы, предположительно принадлежащие убийце. Червонная заметила их из своего далёка и принялась за дело:

– Чистова, Тонков! Я – в кабинете до вашего прихода буду ждать доклада. Не по телефону, ясно? Лично! Ройте, ройте, грызите лёд до самой земли!

О приходе весны последовавшего тринадцатого года Торгон оповестил жуткий, невнятного происхождения вой, который слышат все и никто не понимает, чей он. Вой. Столько беспросветной тоски и наболевшей горечи выплеснуть в небо не может бессловесная тварь. Так выть может только человек, ещё и оттого, что точно помнит слова, из которых складываются фразы, нарочно придуманные для выражения чувств, чтобы можно было поделиться и услышать в ответ, как теперь ему быть. Но на слова нет сил, в силах нет смысла, в смысле нет жизни. Вой. То ли того, кто провожает в землю, то ли того, кого не проводили. Но точно о смерти, не о жизни, нет. Да и вой-то, похоже, волчий. Зима истаяла, растворившись весною, и вернула на волю всё и вся, что таила, и флору, и фауну, ну, и человеческий труп тоже. Запах разложения дразнит волков, но чтобы добраться, следует спуститься к середине склона, чего они не умеют, как козы, но тем не до плоти, им травки бы. Зато крылатый хищник добрался до мёртвого человечьего туловища, что при падении с кручи, невероятным образом, видимо, рикошетом, завалилось в естественную пещерку, невидимую ниоткуда. Дорвался и нарушил случайный баланс. Тогда останки рухнули в пропасть, на всеобщее обозрение, оставив в когтях беркута, вы не поверите, те самые художественные бусы. Так и нашлась Харитонова Маргарита Семёновна, 1988 года рождения, незамужняя, русская, главный бухгалтер загряжского представительства ООО «Гильдии ИФК».

Глава 2

Тамара идёт по августовскому Синегорску привычным маршрутом с работы домой. Август на Северах не то, что, к примеру, в мамином Загряжске, где народ в майках ходит с шортами, в сандалиях на босу ногу. Здесь холодно. По загряжским меркам, можно сказать, октябрь. А ещё и на душе зябко, и сердце слишком слышно даже сквозь городские шумы, ну, что ему надо, что.

Маршрут-то привычный, да привычки приходится менять. При живом муже можно было бы не то, что в кондитерскую зайти или там, скажем, в салон одежды, но и разок в месяц навестить ювелирный. Теперь ни того, ни другого, ни третьего, ни много чего ещё быть не может, потому что мужа не стало. И чёрт с ними, со всеми прошлыми прибамбасами обеспеченного существования, будем жить, как все, без разносолов и прибамбасов. Только самое необходимое, самое существенное. Если, конечно, зарплата научного сотрудника музея сможет обеспечить этот самый минимум. Идёт Тамара по августовскому Синегорску и отбивается от назойливых слов: И слижет похоронный волк улыбочку с лица.

Галка Туманова ещё не в курсе, что она – как собрание жизненных сочинений бабки и матери в одном томе. Лицом и характером – Александра, фигурой и душою – Тамара. Притом, что и в том, и в другом оба прототипа не вычитаются, а наоборот. Если учесть, что данному тому ещё нет и десяти лет, то страшно подумать, господа мужчины и прочие сопутствующие жизненному пути Галины граждане, что нас всех ожидает. Да нечего тут думать, проще принять то, что примется. Покуда же Галка – нормальная девчонка от адекватных родителей, которые брезговали даже смотреть на книжки по воспитанию детей, тем более зарубежных. Она носится по улице, шкодит, дерётся, влюбляется, ну, и далее по списку детского знакомства с миром взрослых. Интернет со всеми его кошечками и самофотками ей откровенно неинтересен. Другое дело для школы – это да, практично. Да и в школе требуется владением данным инструментом обучения. Родители воспитывали её очень просто, утверждая, что наука и техника являются всего лишь производными жизни человеческой души, и служат лишь подспорьем развития личного интеллекта, без которого душе жить неинтересно. Но наличие в доме Интернета считается в семье Тумановых нормой, потому что справочное бюро должно работать круглосуточно. А мать из-за скорбных похоронных дел однажды уже просрочила оплату и хоть не принципиально, но всё же по какому-то пустяку отключение Интернета напрягло.

Тамара как раз вошла с улицы и Галка напомнила, чтобы та не забыла вовремя оплатить. А та ей отвечает:

– Денег не хватит, будем покупать карточку.

– Маман, ты чё ваще ку-ку?

Не задумываясь, Тамара отвесила дочери такую затрещину, что та улетела в конец прихожей, а сама, не заморачиваясь, ушла в кухню. Дочь даже не пискнула, Виноградова порода. Собственно, врезала-то она и не Галке, а собственным мыслям, о силе которых дочери тоже не мешает знать. А та кричит оттуда:

– Я бабушке скажу, что ты меня избиваешь!

– Ради бога. Она тебе ещё добавила бы, будь рядом.

– За что?

– Слов не понимаешь, уразумеешь через люли-люли. Я просила тебя больше не заикаться о деньгах, объясняла. За неумение общаться со взрослыми вообще и с матерью в частности. А ещё за то, что ты никак не хочешь включить мозги и понять: со смертью отца лафа кончилась, началась жизнь.

– Попроси у бабушки деньги на Интернет.

– Она не обязана нас кормить. Наша жизнь, доченька, она наша, мы сами её сделали такой, какою она стала.

– Я её такой не делала.

– А жить придётся так, только так, и никак иначе. Всё, обсуждение семейного бюджета кончено.

– Не врубаюсь, почему нельзя попросить денег у бабушки.

– Потому что это совестно. Мы с тобой, молодые и здоровые, а бабушка старенькая. Отстань, у меня тоска.

Со дня похорон крутятся эти две строчки из стиха, типа сонет, что сочинила в юности. И крутятся, и крутятся. А полностью стих не вспоминается. Зато неизбывно другое, теперь самое главное в жизни воспоминание, пусть не самое важное, как рождение Галки, но главное, кладбищенское. Когда покойного мужа вот-вот должны были опустить в могилу, Тамара поняла, что сейчас может рухнуть вослед гробу, утопающему в земной яме из глины и воды, и тогда, как спасательный круг или жилет для мозга её охватило самое, что ни на есть, сексуальное воспоминание о случайном майоре Гусеве в черноморском пансионате. И с действительностью её связывала лишь музыка, что включили по просьбе Галки – пронзительный голос византийского распева… И тут Тамара вспомнила сонет. Вот взял и встал, целиком:

Чтоб после жизни стать звездой,Достаточно – себяИ пистолета под рукой,А в остальном – судьба.Судьба – не рок, но трезвый умИ гибкость естества,Она – как вздорный толстосум,Не помнящий родства,Который взыскивает долг,А долгу нет конца…И слижет похоронный волкУлыбочку с лица.О том, что ты почил звездой,Оповестит всех волчий вой.

Загряжск – областной центр в трёх часах езды к югу от Москвы. Расположен на севере Среднерусской возвышенности. Протяжённость с севера на юг – 30 км, с запада на восток – 25 км. Старинный город. На территории имеется более 200 объектов культурного наследия. Тихий, неброский, даже милый какой-то. Времена года сюда являются первого числа первого месяца точно по григорианскому календарю, введённому в гражданский обиход Декретом Совета Народных Комиссаров от 24 января 1918 года с целью «установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени». Южные фрукты и северные ягоды здесь не только встречаются, но мирно и дружно сожительствуют без взаимных претензий, кажется, ради того только, чтобы радовать обитателей ареала, как бы отговаривая проводить летние отпуска не дома. Разве что детей на море свозить. Но предки-то же, между прочим, обходились без него как-то, и ничего, вон, каких они нас породили, крепеньких таких, даже зажиточненьких да не таких добреньких, даже злющеньких, зато непреходящих тысячелетиями. В Загряжске жить взправду хорошо. Ну, а люди они везде люди, других у Земли нет.

Судья Брюне в Загряжске оказался впервые. Прежде он не однажды бывал, как в России, так и в Советском Союзе. Бернские напутствия, вроде: «не выходи из отеля по вечерам – это опасно» или «не покупай дешёвую водку в магазине – это отрава» не пугают. Правда, и не вдохновляют. И всё же он не стал изменять традиции посещать в новом городе кинотеатр. Во-первых, зрительский контингент выдаёт немало подсказок грамотному сыщику о местном населении, с которым предстоит работать. Во-вторых, обдумывать результаты прошедшей трудовой вахты на нейтральной территории с легально выключенным во время киносеанса телефоном – самое то. Что касается непосредственно кино, то тут Брюне не фан. Но он терпеть не может несусветную помесь любительских съёмок с голливудскими потугами, называемую кино новой России. А прежних замечательных советских фильмов, скажем, Василия Шукшина или Константина Худякова в кинотеатрах сейчас не дают, да и не нужно оно местному населению. Впрочем, качество любой продукции, кроме продуктов питания, его не волновало ни в одной стране мира, где приходилось бывать, потому что главное: сделать верный или хотя бы максимально объективный вывод из произошедших за день производственных событий. На сеанс центрального областного кинотеатра собралось с полсотни зрителей. Демонстрируют фильм о чём-то патриотичном начала XX века. Неприлично обрюзгший актёр в главной роли, изображающий тренированного спортсмена… похоже, талантлив. Ну, и что? Впрочем, не до него.