Под музыку Вивальди - Александр Величанский

«Ты умеешь чувство придержать…»

Ты умеешь чувство придержатьи прикрыть чуть подведенным веком,удается многоводным рекамнеподвижно блещущая гладь —и порою легкий ветер вспятьтянет их течение со смехом.

«Мне хочется не красоты пустячной…»

Мне хочется не красоты пустячной,но чуда, перешедшего за край:искусство, не старайся, не играй,но лишь услышать ей возможность дай,когда я крикну ей, еще такой вчерашней:родная, сжалься! Видишь, как я стражду —не говори так буднично и страшно,не привыкай ко мне, не привыкай.

«Что больней – расставанье?..»

Что больней – расставанье?или встреч упоенье?или боль пониманья?или стихотворенье?или тайная смутау сомнений на дне,когда вдруг на минутуты забыла о мне?

«А в женской мысли, нежной и незрячей…»

А в женской мысли, нежной и незрячей,я смысла никогда не замечал:она, как огонек жилья горячийв ночи без окончаний и начал,она любого смысла легче —не различить ее и не отвлечь:ночами так округлы плечии нечленораздельна речь…И вечный мрак вкруг женской мысли вечен.

«Есть мученье душ холодных…»

Есть мученье душ холодных —всех мучительней оно:равнодушию данодолго мучиться, бесплодно.

Это вечная разлука —жить, одним собой томясь —вот на что уходит мука —душ единственная связь.

(Комарово)

Я писал о себе —или нет – о любимой,нет – о времени тонком,как небес полутон,но всегда оставлялэтот день нелюдимый,ну, хотя бы назавтра,навсегда, на потом.

Но когда вспоминал,то шептал я невольно,каждый нынешний деньотгоняя от глаз,мы приехали к Вамсо своею любовью,ни о чем не жалея,ничего не стыдясь.

Мы приехали в тишьперелесков предзимних,где в небесных озерахплавал листьев кумач,где сквозят в сосняке,как в забвенье бессильном,и без признаков жизни —только призраки дач.

Та дорога сквозь лесне вела, не кружила —оставалась на местевозле крепких оград.И сосновых высотне скрипели пружины.Лишь шагов наших шорохвозвращался назад.

По чужим октябрямчьи-то птицы кричали,оставляя всю тишьлишь тогдашнему дню:мы приехали к Вамв той светлейшей печали,что походит на осень,если не на весну.

Мы приехали к Вам —не к живой, не к почившейи не к жившей когда-тои не к сущей поднесь.(Если можно сказать,отчего же молчишь ты:только небыли нет —то, что было, то есть).

Мы глядели на тень:по цветам на могилесолнце быстро бежало,очертанья тенейискажались легко,зябко ежились, жили —тень стального креста,тень голубки стальной.

Мы приехали к Вам.Был невидимый полдень.Жег кладбищенский сторожпогребений труху —ленты тленных венков,хвою, стебли – но полно —их осенний дымоктак витал наверху.

Мы молчали вдвоем.Было легким молчанье.И взглянуть друг на другамы боялись вдвоем.Тень отбрасывать теньназемь не в состояньи:свет проходит насквозьочертанья ее.

Но нельзя горевать.Не печально, не больно —только странно и трудновсе додумать до дна:мы приехали к Вамсо своею любовью,прихватив по дорогесигарет и вина.

…А сегодня зима,и достаточно снега,чтобы всё, что угодно,этой явью затмить.Но таков был тот день —будто вовсе он не был,ну, а то, чего не было,невозможно забыть.

«С каждым днем для меня всё ясней твое имя…»

С каждым днем для меня всё ясней твое имяи лица перемены, и рук безутешная гладь.Нужно очень спешить: ты изменишься непоправимочерез день, через миг – даже рук не успеем отнять.

Станешь новой, а та, что осталась в безжизненном прошлом(как я помню сейчас этот чуткий наклон головы)несказанною станет, неясной, совсем невозможной.Я и сам невозможен. И старые строки новы.

«Ничего, ничего, еще будет в чести…»

Ничего, ничего, еще будет в честиэта малость тепла в человечьей горсти —стает снег во дворе под твоею озябшею тенью —только ты не забудь, не отчаивайся и прости.

Ничего, ничего…

«Кто уничтожит волю злую…»

Кто уничтожит волю злую,вражды безбожную межу —затем, что руки ей целую,в глаза счастливые гляжу,затем, что мучаюсь разлукойи задыхаюсь счастьем встреч,за все отчаянье, за звуки,которым счастья не сберечь.

«Случись со мною сказка…»

Случись со мною сказка,чтоб шелковый клубоккатиться до развязкипередо мною мог.

Но вот уже калитка —искомый терем, сад…И остается нитка,ведущая назад.

«А если станет тяжелей…»

А если станет тяжелей,о счастии не сожалей:не изменяй ему случайно —печалуйся одной печалью,и будет счастие целей.

СОЛНЦЕСТОЯНЬЕ

1970

«Только летом, только летом…»

Только летом, только летоместь в году такой пробел:перед зеленью и светомслабый сумрак оробел.В эту пору, в эту порусвет всеобщий, мрак – ничей.Это тот пробел, в которомкатятся черемух горыв прорубь черную ночей.

«Летом из холодной печки…»

Летом из холодной печкипахнет стужею и сажей.На плите неразогретой —полстакана молока,пачка соли, нож и спичкии еще комок бумажныйиз засаленной газетыот январского денька.

«Деревьев новые овины…»

Деревьев новые овиныприкрыли день наполовину.Вблизи от зарослей малины,явившись призрачно и вдруг,стоят огромные люпиныи озираются вокруг.

«Вот у нас какие маки…»

Вот у нас какие маки:восклицательные знаки! —поглядят на них и, глядь —начинают восклицатьвсе окрестные соседи и зеваки.

«Мы растворяемся в погоде…»

Мы растворяемся в погоде,прозрачной, словно благодать.Хоть дни подобны длинной оде —солнцестоянье на исходе —и что-то надо предпринять.

«Был день от зноя лиловатый…»

Был день от зноя лиловатый.Шиповник цвел аляповатый.Кричали малые ребята.И лаял пес.И лаял пес.По рытвинам между березтащился облачный обози нас с тобою вез да везкуда-то.

«Май на одуванчик дунет…»

Май на одуванчик дунет —целый месяц улетит.Что прозрачнее июнязорька узкая глядит.А в июленам вернулигода пыльный монолит.

«Мы поедем без билета…»

Мы поедем без билетав убывающее лето.Пассажиров сквозь газеты,как сквозь сито протрясло.Оттого в пустом вагоненикого сегодня нету:на платформе, как в июне,пусто: пусто и светло.

«Был ли каждый Божий миг…»

Был ли каждый Божий мигмал, как мотылек?Иль, как небо, был велики, как даль, далек?

Уместился в коробкеспичечном моем —иль, как камушек в реке,мир исчезнет в нем?

ПЫЛАЮЩЕЕ ОЧЕРТАНЬЕ

1970–1971

1. ДЕКАБРЬ БЕЗ ЯНВАРЯ

«Гасите верхний свет и со стекла…»

Гасите верхний свет и со стеклажитейские живые отраженьяисчезнут. И декабрьская мглаво мраке электрического тленьяза окнами предстанет без движенья,неощутимая для жалкого тепла.

«В декабре не рассветает вовсе…»

В декабре не рассветает вовсе.Пассажиры тусклые на транспортстаями бросаются с утра.В предрассветном отсвете постыломпобледнел забитый снегом дискугловых часов.Кто с недосыпу,кто с похмелья. Холодно. Вдали —огонек болотный: то троллейбус! —и с газетным шорохом метельмчит ему навстречу.Приготовься.Соблюдай закон очередей.Будь достоин сутолок и давки:после анонимного ударалоктем бей куда-то наугад.

«Глотайте зимний дым!..»

Глотайте зимний дым!Дыханием седымловите оторопь неразличимой жизни.Цепляйтесь за крючки очередей,работайте, старайтесь быть полезней,катитесь с гор на иностранных лыжах,выращивайте маленьких детей…И отразитесь вы, авось, в весенних лужах,и отпуска дождетесь наконец.

«Заполночь. Захвачены такси…»

Заполночь. Захвачены такси.Опустев, скривились переулки,а проспекты – те еще прямейстали. Неприметные метелик ночи вдруг почуяли простор.Да мигает желтый светофор.Вот покой: все так его хотели.

Но взгляни на мерзлое стекло:по открытым улицам окраин,по набухшим кромкам пустырейпо-кошачьи выгнув спины, плечи,странные, прозрачные фигурыдвижутся как будто наугад,будто ищут след или пропажу.

Ты, увидев их, подумай так:«Вот что нам припас кромешный мрак,вот они – владельцы тишины,обладатели всеобщего покоя…

Может быть, давно они погиблиили не погибнут никогда…»

Если только может быть такое.

«Зажглось окошек решето…»