Избранное - Сергей Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2
Я родился в Благовещенье.То во городе было во Казани,на вонючей речонке Булаке,в доме Плюшкина-Пастухова,ну, а номера я не помню.Ишь, какая скверная память!Забывает важную мелочь,а хранит ненужное горе.Ой ты гой еси, горе луковое,кабы памяти ты очи выело,словно дымом горьким, и сослепуона по миру нежной нищенкой,тихо жалуясь, побежала бы.
Я родился в Благовещенье.Боже, Боже тысячекратный мой!Дай увидеть мне день рождения!Чтобы я без ума, без памяти,словно слово, на ветер брошенное,словно семя, таящее дерево,многошумное, многолистное,прошумел над жизнью своей!Дай увидеть мне день рождения,дай опять состариться заново!
7 апреля 1943
("Платок мне не накинешь на роток")
Платок мне не накинешь на роток.Я по-ребячески тружусь и строю,и вывожу по-русски городок,слепую крепостцу величиною с Трою.Еще хранят гроба тяжелые дубы.В цепях томится посвист соловьиный.Еще сколачиваю стены я, дабывкусить бревенчатой судьбыи убежать от кистеня с дубиной,от всех больших дорог разбойничьей судьбины.Путивль иль Суздаль – и, над ним склонясьбездонным плачем, старческим и детским,мне горестно, что горем молодецкимменя влечет к телегам половецким,что Троя рухнула и пал свет-Игорь-князь.
1943
("Мороз длиною с год. Совсем ослепла память")
Мороз длиною с год. Совсем ослепла память,а год – он сед как век, он зябкий дед. Итак,начну я с вечностью под вечер самсусамить,грошовой мудрости продавши на пятак.От жизни наугад, от вечности базарнойи от зимы крутой, пушистой, озорнойне стану пить стакан воды отварной,не погонюсь в пургу за мастью козырной.Торговка в шубе спит. Сусальные разводыи слезных мне она сосулек посулит,но кто же мне во сне преснеющие водыи черствый черный хлеб, как язвы, посолит?Тысячеверстого сибирского радушьяумом не обогнуть, пером не описать.Здесь на гербе и кнут, и дудочка пастушья,но под нее вовек не стану я плясать.Под жернова годов мороз, мохнатый мельник,всю муку и тоску – всё валит с потолка.Но знаю я, слепой и маленький отсельник,всё перемелется, посыплется мука.Иные, знать, меня Камены воспитали,что не кляну тебя, грубосугробный плен,что не умру с тоски на койке в госпитале,как некогда Рембо, Камоиньш и Верлен.
7–8 ноября 1944
САД
Написать на куртине бы лето!И от солнца холст полосат.Как в последней картине балета,весь на сцену выходит сад.
От решетки и до калитки,будто прыткие пастушки,пораспрыгались маргаритки,но прыжки их – лишь на вершки.
Ход подсолнухов одинаков:тик да так они – так да тик!Вьются в такт им юбочки маков,жмутся нежно фижмы гвоздик.
И петуний китайские шляпкизакивали во все углы...Свищут пеночки и оляпки,и малиновки, и щеглы.
Георгины еще в покое,а пионы уже трубят,но как лебеди спят левкои,Лоэнгрины белые спят.
В страсть кидаясь и в пыл шиповный,разворачивают розы рты,размалевывают, как поповны,девы-мальвы свои мечты.
И звенит жемчугами франта,и в зенит идет и в надирголос – палевое бельканто,гладиолус, тенор, Надир.
И статс-дамами астры всталив перьях страусовых, и вот –сам Прокофьев ведет из даликоролевских лилий гавот.
И от солнечного оркестрарасписной и зной и туман.Машет палочкой Август-маэстро,сумасшедший балетоман.
Нет, не в "Фаусте" заклиналивас, цветы, именами менад –это в летнем балетном финалевесь на сцену выходит сад.
1944
("Очень нежной тишиной")
Очень нежной тишинойокружен я, как женой,и просторными рукамикомнатенку охватив,тихо, как немой мотивнад глубокими векамимыслей, чаяний и книг,ничего не замутив,образ женщины возник,той, которой нет в помине,той, которой в мыслях нет,и в лимонно-кислой минея погряз, – но мой портретстал от этого не хуже,ибо тише, уже, тужеочень нежной тишинойокружен я, как женой.
1944
ПОТОК ПЕРСЕИД
Ночь плачет в августе, как Бог темным-темна.Горючая звезда скатилась в скорбном мраке.От дома моего до самого гумназемная тишина и мертвые собаки.
Крыльцо плывет, как плот, и тень шестом торчит,и двор, как малый мир, стоит не продолжаясь.А вечность в августе и плачет и молчит,звездами горькими печально обливаясь.
К тебе, о полночи глубокий окоем,всю суть туманную хочу возвесть я,но мысли медленно в глухом уме моемперемещаются, как бы в веках созвездья.
1945
("Теплом учетным околдуй")
Теплом учетным околдуй,защелкни на всю ночь замок!Беспутный ветер-обалдуйза окнами насквозь промок.
Шатаясь, как из кабака,осенней горечи хватив,свистит он, взявшись за бока,свой разухабистый мотив.
А мы вдвоем под этот войизбой, как сном, окружены,и этот вечер – вечер твой,и мы в него погружены.
А тень повисла на гвозде –пальто, уставшее за день,и ночь растет у нас в гнезде.Потише! Счастья не задень!
Птенца слепого не спугни.Ему тепло. Пусть до утраза дверью ветер и огнии ржавой осени пора.
24 сентября 1949
1950-е
САД И НЕБО
От души открыт вечерний сад.В нем высокий соловьиный воздух,где сердца на ниточке висят,а птенцы, теплея, дремлют в гнездах.
Всем умом молчит небесный свод,в откровеньях тишины темнея,ждет студеной тьмы круговорот,и повисли звезды, цепенея.
Что же купы ночи ворошить,что кусты ерошить и ершиться?Можно жить, про счастье ворожить,а в вершинах вечное вершится.
Кто я? Птенчик, павший из гнезда,хилый писк без стона и рыданья?Или запоздалая звездана морозной тризне мирозданья?
1951
ИЗ НОВГОРОДСКИХ СТИХОВ
("Присели кроткие церквушки")
Присели кроткие церквушки,как бы озябшие зверюшки.
Но мнится: только их спугни,как в россыпь ринутся они,покажут крохотный, с вершок,невинный хвостика пушок,Господни робкие зайчатки.
И в русских искренних снегах,как бы в неписанных веках,их лапок вижу отпечатки.
1955
СПАС-ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Я полюбил тебя за то, что ты нежна,и вовсе не беда, что только штукатуркатебе взамен белил, о тихая княжна,боярышня моя, покорная Снегурка.
Что делать мне с моей любовью неученой?Но видеть нежную фигурку не могуиначе, нежели игрушкой на лугу,обидной девочкой, Снегурочкой точеной.
Ты до крутых бровей легко набелена,и у тебя лицо небесной недотроги,и вот веселая лужайки пеленавесенним ковриком бежит тебе под ноги.
Дружок! И высоко ж ты вскинула кокошник,глядясь, как в зеркало, в простор полунагой.И, не желая жить земнее и роскошней,ковер нескошенный не трогаешь ногой.
И чудится тебе: весна ушла далече,а вече молодцев еще гудит в Кремле,и своенравные ты вздергиваешь плечивоздушной неженки, спустившейся к земле.
1955
