"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Мстивой Ратиборич только сплюнул, провожая их взглядом.

— Струсили, — процедил он презрительно. И велел поворачивать тоже — надо было стать у берега — зализать раны. Преследовать Борутичей ему не хотелось.

Но второй кормчий Боруты не струсил. Поставленный перед выбором — своя смерть или жизнь товарищей — Колот просто выбрал второе. Первую лодью Боруты сносило течением всё дальше. Все здоровые и способные биться бросились в бой следом за воеводой и погибли вместях с ним. А на лодье остались только раненые во время столкновения. И невесть куда унесёт течение лодью, коя осталась без управления. Товарищей надо было спасать. А уж потом думать — стоит ли биться с князем Мстивоем.

За окнами тихо и монотонно шуршал дождь, дробно стучал по тесовым крышам, навязчиво стучался в окна. Серо было за окном. Не знала бы, что месяц изок на дворе — подумала б, что осень.

Чернавка молча и споро проскользнула за спиной, зажигая свечи. Потянуло тонкой струйкой дыма и пряным запахом горячего воска. Девушка остоялась у стола, замерла в молчаливом ожидании. Я молча мотнула головой — исчезни!

Чернавка, вестимо, своя, полочанка, да только мало ль? Была при мне и киевская челядь, да их кривичи ко мне и не подпускали. А ну коль муженёк милый и к полочанам ключики подобрал? Я ни на кого не могу полагаться после того, как убили Прозора и исчез Стемид. Не могла я увязать это в одно, а только что-то навязчиво шептало мне на ухо — неспроста всё, таких совпадений не бывает.

И остальные тоже — утихли заговорщики, напугала их смерть Прозорова. Багула уехал в свой Переяславль — будто бы рать ополчать тамошнюю. Врёт, собака! — я гневно поджала губы. — Не иначе пережидает! Ну, вестимо — разве ж влезет полянин в свару со своими за кривскую княгиню без весомых причин? А Крапива, толстый шутник, ныне больше не шутит. Как встретится, так и морду на сторону воротит, будто не знает кошка, чьё мясо съела. Дважды я подкладывала в условленное место бересто — звала его прийти. Как в воду…

Сзади за чернавкой еле слышно стукнула дверь, и я вновь перевела взгляд на стол, куда неотрывно смотрела каждый вечер. А на столе, поверх белой вышитой скатерти, свернулась тонкая бронзовая змейка. Глядела малюсенькими рубиновыми глазками.

Мы ждали — я и она.

Прозор обернулся — в глазах тускло светились отблески пламени свечей.

— Вот смотри, Рогнеда Рогволодична, — костлявая и сухая старческая рука выложила на камень маленькую змейку. — Как только Волчар найдёт Рарога, эта змейка зашипит, а её глаза засветятся. Жди и смотри, великая княгиня.

Я невольно глянула назад — не слышат ли остальные. Но они столпились над нагим тело Волчара, о чём-то скупо переговариваясь. Взяла с камня змейку и спрятала её в поясной калите.

— Ты, Прозоре, меня поостерегись полным именем-то называть. Да и княгиней великой — тож. Тут хоть и все свои, а Волчар без памяти, всё равно опас нужен, раз уж договорились про назвища…

— Прости, высокочтимая Горислава… — Прозор чуть поклонился.

— Не ёрничай, чародей! — я оборвала его, может быть, даже излишне резко. — Мне ныне не до смеха! На кого я положиться могу опричь тебя да… — я не договорила, только мотнула головой в сторону заговорщиков. И то из них с кривской стороны — один Стемид. А остальные двое — кияне!

— Переяславцы, — поправил чародей, нахмурив косматые брови.

— Не вижу разницы! — я топнула ногой. — Что киянин, что переяславец — не одна ль малина?! Почто они на мою сторону стали, ведаешь? И я того не ведаю! Могу ль полагаться на них как на тебя и Стемида?!

Плести заговор я начала сразу ж после того, как стала женой Владимира. Кто думал, что я прощу ему смерть отца и братьев — тот дурак или христианин. Прощайте ворогам своим?! Что-то сами христиане не спешат прощать-то… А уж мне-то… сам Перун велел отомстить.

Потом Владимир сбежал за море и меня в Новгороде оставил… князь и муженёк. На три года невесть куда провалился…

Три года эти для меня мало не впусте прошли — в Новгороде хоть кривичей и много, словене там — находники, а всё ж новогородцы нас, полочан, терпеть не могут. Стемид возник в новогородском детинце на второй месяц после бегства Владимира и стал моей главной опорой. Могла ль я не доверять ему — единственный гридень отцовой дружины, что уцелел в полоцком погроме? Наместнику Ярополка было и вовсе наплевать, кто там просится в дружину к брошенной жене опального и беглого князя. А уж коль это полочанин — так и вовсе, значит, не владимиров человек, — рассудил киянин. Верно рассудил, надо сказать.

Я терпеливо плела паутину в Плотническом конце, встречалась с кривской старшиной, уговаривала, стыдила, улещала. Стемид слал людей в разорённую полоцкую землю — прощупать, что там и как. Мы готовили рати, запасали оружие — готовились встретить муженька с моря. Ласково встретить, горячо — как его бабка послов древлянских.

Но Владимир вернулся в силе. Довольный, стойно коту у чужой миски со сметаной. Ещё бы — мало не две тысячи варягов привёл с собой. Чем уж и прельстил их — невестимо. И — новая пощёчина. Другая жена. Олава, княжна варяжья. Кривичи мои притихли, а тут ещё война с Ярополком грянула, а после неё — новая жена великого князя. Ирина Святополча.

Я затаилась. И вновь плела, ткала и вязала, тянула нити в кривскую землю, в Новгород. Терпеливо, стойно самой великой Матери-Макоши.

Рабичич должен умереть!

Но силы здесь, в Киеве у нас было — раз, два и обчёлся. Нужна была какая-то сила, чтоб увлечь всех.

Переяславцев нашёл Стемид. Он же разыскал где-то в кривских землях и Прозора. А про Святославль меч, про Рарог, подсказал мысль уже Прозор.

Так и вышли мы на Волчьего Хвоста. Подходы к нему должен был найти Стемид, но тут чародей вдруг оповестил остальных, что отыскался подход к сыну воеводы.

И теперь все ждали. А Прозор уже ничего не ждал — на буевище не ждут.

Но куда ж подевался Стемид?

Я вдруг вздрогнула — в рубиновых глазках разгорались тусклые огоньки.

Что? Оно?!

Проволочная змейка вдруг зашевелилась, как живая. Повернула голову на полночь и пронзительно зашипела. И почти сразу же у меня чуть замглило в глазах, а потом сквозь нахлынувший туман проступило окно с размытыми краями, а в нём — какая-то лесная поляна.

Волчар стоял у высокой груды дров с длинным мечом в руке.

Это он! — вмиг поняла я. — Рарог!

Но кметь смотрел не на меч, а на что-то у себя под ногами. Я от волнения даже приподнялась на кресле, словно это могло мне помочь увидеть это что-то, в коем ясно угадывалось человеческое тело. Весенняя трава была не настолько высока, чтобы скрыть его полностью, но её вполне хватало, чтобы я не могла разглядеть лица.

Мертвец.

Вестимо, мертвец, сказал мне какой-то внутренний голос, и я вдруг невестимо почто встревожилась. А кто этот мертвец? А хочешь ли ты это знать, княгиня? — ехидно спросил всё тот же голос.

Хочу, — упрямо сказала я сама себе.

Словно в ответ Волчар вдруг наклонился и поднял тело с земли. И по бессильно мотнувшемуся чупруну, по твёрдому очерку скул я вмиг признала Стемида. Верный варяг был мёртв и больше не придёт на помощь к своей княгине.

Да что ж это творится такое? Я ничего не понимала. Волчар нашёл Рарог, но убил Стемида? Невесть как там оказался Стемид… И кто убил чародея Прозора? Неуж всё это — Владимир?.. С греческой хитростью подсунул нам Волчара… нет. Тогда надо полагать, что ему всё было известно с самого начала. А этого просто не может быть!

Волчар тем временем возложил на краду тело варяга. Высек огонь, запалил бересту и отступил.

Я почувствовала, как невольные слёзы застилают глаза.

Стемид был в эти дни для меня всем. И почти весь наш заговор держался на нём. На его воле. И на моей воле.

Остаётся только надежда на Рарог. Или так — на Рарога… Ходили слухи, что такое оружие — особенное, оно почти что живое.

Я вновь вгляделась в то, что смутно виделось в туманном мареве. Что там с Волчаром?