Алхимия желания - Тарун Дж. Теджпал

Внешне он был совершенно обычным. Амреш одевался формально — мятые брюки, хорошо отглаженная рубашка, серые носки, черные кожаные туфли. Его волосы были по-военному коротко острижены, он всегда был вымыт и свежевыбрит. Он делал странные вещи для юноши, принадлежащего к среднему классу Пенджаба: он готовил и убирал за собой. Амреш был родом из Амритсара, пограничного города, знаменитого своим мачизмом, но не был похож иа своих сверстников.

Я собирал ужасные истории о террористических актах вместе с ним. Пока остальные репортеры отбирали нужную информацию, он всегда был крайне внимательным, задавал вежливые вопросы и делал подробные записи. Мы приезжали на сельскую дорогу, когда утренняя роса еще не растаяла под лучами солнца и на раскинувшиеся вдоль дороги поля совершали набеги ранние птицы. Деревенские собаки лаяли по очереди. Ветхий автобус пенджабских дорог был припаркован на углу. Неподалеку стояла маленькая группа деревенских жителей. Немытые мужчины в непослушных тюрбанах, женщины с выцветшими дупаттами на головах и сопливые дети, которые протягивали к взрослым пальцы, пытаясь подвинуться ближе.

Если была зима — такое происходило чаще в это время года, потому что убийцам было легче спрятать их АК-47 под накидками — если была зима, туман витал над землей. Из канав с водой у обочины поднимался пар. Рядом стояла пара серых полицейских джипов, грязная скорая помощь или полицейский грузовик. Так же, как всегда, здесь было по крайней мере две белые машины с тонировкой на окнах: одна принадлежала старшему суперинтенденту полиции, а другая — главе района. Мы приезжали на своих машинах — на ветровых стеклах которых были наклейки с надписью «пресса» — и старались остановиться ближе к официальным машинам, выскакивали наружу и шагали прямо к месту преступления.

Фотографы неслись вперед, наклоняясь, изгибаясь, щелкая. Тела раскладывали на соседнем поле, аккуратно, в три ряда. Иногда их накрывали белыми простынями, которые фотографы откидывали, чтобы сделать снимки. По большей части, они лежали так, как умерли или как их вытащили.

Это всегда была эклектическая смесь. Мужчины, женщины и иногда дети. Прежний кодекс чести террористов давно канул в лету. Пули АК-47 скорострельного оружия несли смерть без разбора. Раздробленные и разорванные руки, ноги, черепа и внутренности свидетельствовали о том ужасном моменте, когда вспыльчивые пальцы нажали на курок. Случайно можно было увидеть просочившиеся мозги или кишки.

Глухой ночью автобус захватили три юноши, скинув свои накидки и вытащив оружие. Один стоял у передней двери, другой — у задней, а третий заставил водителя свернуть на одинокую проселочную дорогу. Обычные в автобусе запахи ― несвежей еды, алкоголя, плохого дыхания — сменил запах опасности. Не просыпаясь, пассажиры, съежившиеся под грубыми одеялами, начали шевелиться, их сердца забились. Вскоре в автобусе уже никто не спал, у всех свело от страха желудок.

Пассажир на переднем сиденье, продавец из Лудхианы, известный среди друзей и в семье смекалкой, веря в свое умение убеждать, начинает умолять террористов и льстить им. Он говорит о невиновности пассажиров, их обычной жизни и лишениях. Он восхищается делом юношей, их храбростью, несправедливостью правительства, преследующего их. Он может даже их спросить, из какой они военной группировки — Военные силы Кхалистани? Баббар Кхалса? Свободное движение Кхалистани? Возможно, даже из какого они города, какой школы, колледжа. Все это время радостный чисто выбритый продавец улыбается, пытаясь спасти ситуацию.

Главарь с ястребиным взглядом стоит рядом с водителем, у него острые нос и подбородок, словно стрелы, слишком редкая борода, чтобы ее подстригать или завязывать. Находясь под действием опиума, он жует наркотик и трясет АК-47. В определенный момент он наставит короткий ствол на вздымающуюся грудь человека и выпустит пулю. Это будет тихий, приглушенный звук, без всяких признаков приближающегося ада. Продавец умрет с широко открытыми глазами, все еще улыбающимся ртом, посередине неоконченной речи. Как хороший солдат во время боя, он сражался в итоге только за свою жизнь. С близкого расстояния аккуратная пуля взорвет его сердце. Это убедит молчать других умников в автобусе.

Водитель будет внимателен. Не будет оказывать никакого сопротивления, пытаться повернуть в другую сторону. Будет вежливо спрашивать указания: «Вы хотите, чтобы я здесь повернул налево? Прямо к деревне Кхаккар? Вы хотите, чтобы я притормозил? Остановиться здесь? Прямо здесь? Только скажите слово, мои господа. Только скажите слово».

Мы все верим в нашу способность обмануть смерть.

В нашу способность вызвать доброе чувство в убийце.

Каждый человек в автобусе верит, что он каким-то образом выживет, даже если смерть поселилась внутри автобуса.

Но юноши — дисциплинированные солдаты с сердцами, сделанными из стали. Они следуют своему плану. Сикхов первых выведут из автобуса и положат лицом вниз под деревом кикар. Женщин и детей выведут следом и просто бросят на землю. Один юноша, тощий и редкозубый, будет бродить над ними со своим АК-47, гордостью и смыслом его жизни.

Главарь с глазами, как у ястреба, бросит последний взгляд на съежившиеся тела и, отойдя от автобуса, даст сигнал своим острым подбородком. Сердце новобранца наполнится волнением и ужасом. Он прикажет выходить остальным людям, сидящим в центре автобуса. Шаркая, сморщившись, крепче закутавшись в старые коричневые одеяла, они подчинятся. Каждый человек будет разрываться перед последней дилеммой своей жизни: следует ли ему сделать отчаянную попытку попросить пощады или притаиться, надеясь, что мальчик и судьба не заметят его и пройдут мимо?

Громко взывая к богу, новобранец с прыщами, проглядывающими сквозь редкие волосы, кричит: «Благословен тот, кто говорит: «Бог вечен»… — и, целясь прекрасным оружием в пояс, в момент чистого опьянения, нажмет на гладкий курок. Его крик потонет в звуках выстрелов, пока его оружие будет плеваться, плеваться и плеваться.

Будет стоять шум: резкий звук стреляющего оружия, тихий стук пуль, хлопающих об одеяла; звон пуль, отлетевших рикошетом от ручек алюминиевых сидений и стальных стен; крики умирающих и прячущихся; поток брани молодого новобранца, поддавшегося силе, которая пульсировала в его руке. Через несколько минут — вечность спустя — он заполнит внезапно воцарившуюся тишину звуком вновь заряженного магазина. У тех, кто еще не умер, есть только минута надежды, пока юный воин ходит вдоль влажного от крови прохода, выбирая себе мишенью все, что шевелится. Водитель тоже здесь, его сердце теперь открыто, словно цветок, он навалился на человека из деревни под Гурдаспуром, жена и дочь которого лежат на земле, лицом вниз.