Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

Второй провал связан с субсидиями очередникам на жилье, которым правительство Москвы обещало в зависимости от места в очереди компенсировать затраты на покупку жилья от 5 % до 70 % стоимости. В 1995 году планировалось выставить на продажу таким способом всего около 30 тыс. кв. м. (МК, 04.08.94). По-видимому, в основном для своих. Те компании, которым переводились деньги из городского бюджета по данной программе, старались всеми способами придержать и “крутнуть” их в свою пользу. В 1995–1996 г., а может быть и в предыдущие годы, эта операция приносила личный доход не только строителям, но и распорядителям бюджетных средств. Всерьез развернуть эту программу Лужкову так и не удалось.

Та же картина сложилась и с широко разрекламированной программой ипотечного строительства. На поверку оказалось, что москвичи могли в рамках этой программы свободно инвестировать свои средства только в банковскую систему, которая их только что (в августе 1998) “кинула” на многие миллионы долларов. Именно банк поглощал первоначальные взносы за жилье и “съедал” проценты по кредиту. Инвестировать непосредственно строительные организации было позволено только привилегированному околономенклатурному слою в несколько тысяч человек.

Ипотека — вообще форменное надувательство. Еще в 1996 г. Ельцин указом учредил программу “Свой дом”, правительство создало АО “Агентство по ипотечному жилищному кредитованию”, а Минфин выделил 450 млн. рублей. За два года выдано было всего пять ипотечных кредитов. На остальное играли в чубайсовскую игру ГКО. Причем за две недели до краха государственной “пирамиды” “свои люди” были предупреждены и деньги спасли. Потратили спасенное на самообеспечение. Так, оклад члена правления Агентства составлял в 1998 г. 10.000 долларов. Они ездили на купленных за казенные деньги “Рено”, “Фордах” и “Мерседесах”. Имея в штате 47 человек арендовали корпус в 1600 кв. м. (МК 15.06.99)

А тем временем специалисты оценивали уголовный беспредел в России по поводу насильственного отторжения жилья в 10.000 смертей (кого убили, кто пропал без вести). По телевидению была показана леденящая душу история об убийце алкоголиков, который позарился на их квартиры, а “нравственную” подоплеку своей деятельности придумал такую — объявил себя “санитаром Ельцина”. Мол, помогает реформаторам избавляться от непотребных людишек, а жилье достается достойным, адаптированным к рынку гражданам. Как видим, вывих мозгов здесь полностью аналогичный гайдаро-чубайсовскому живодерству вместе с лужковским “бумом”.

В 1998 году объем российского ВВП сократился еще на 4,5 %, промышленное производство упало на 9,4 %, объем сельского хозяйства — на 16,7 %. Цены выросли на 67,5 %, реальные доходы населения упали примерно на 15 %. Москва на этом фоне выглядела достаточно благополучно. Чуть ли не вдвое увеличилось совсем уж заглохшее производство автомобилей, на 5,4 % увеличилось производство кирпича, на 10 % — синтетических смол (ВМ, 29.12.98). Больше, правда, похвастаться было нечем. Бюджет города формировался на 50 % от мелкого бизнеса, а крупный приносил доходы только в связи со странным налоговым законодательством, определившим, что налоги надо платить по месту дислокации центрального офиса. Если бы налоги платили по месту производства, у Москвы осталась бы половина бюджета — не более.

Вот пример из другой важнейшей отрасли — транспортной. К концу 1995 года оказалось, что льготами при оплате проезда на городском транспорте пользовались без малого 0.5 млн. жителей столицы. Ситуация оказалась окончательно абсурдной. Лужков этого абсурда уже не мог скрывать и поэтому устроил на одном из заседаний московского правительства разнос своим подчиненным. Характерной черной этого разноса оказалась прорезавшаяся патологическая черта московского мэра — ненависть к любой форме народного представительства. Из полумиллионной армии “льготников” Лужков выделил восемь тысяч помощников депутатов. Именно эти жалкие тысячи сделались объектом особой ненависти Лужкова. С миллионами ему явно было не разобраться.

Ненависть, смешанная с ложью — вот истинные качества номенклатуры, которую в полной и исчерпывающей мере представлял Лужков. Как раз в проблеме бесплатного проезда это выражено очень ярко. Ненавидели несколько тысяч депутатов и их помощников только потому, что они получали льготы не из рук чиновников. Между тем, в Москве местная номенклатура обеспечила бесплатным проездом 300.000 своих сословных братьев. А это уже существенно даже в сравнении с 8.110.000 пассажиров, из которых пенсионеры и прочие льготники составляли 1.217.000. (“Мир за неделю № 14, 2000, с.9). Мы видим, как много у московской номенклатуры секретарш, родственников и подхалимов.

Кстати, и милиции в Москве столько, сколько не найдешь ни в каком другом городе. По столичным улицам бродили 150.000 милиционеров. Для сравнения, в Лондоне число полицейских — 25.000, в Токио — 36.000, в Нью-Йорке — 40.000. Судя по уровню преступности, московский бюджет содержал не столько борцов с преступниками, сколько саму организованную преступность, получившую в милиции штатные должности, а еще — бесплатный проезд и право обирать мирных граждан на всех углах и совать им в нос стволы автоматов.

С зимы 1996 года московские дороги мэр начал “удобрять” тоннами соли, превращавшей снег в грязную массу. Ядовитая грязь облепила машины и людей, изуродовала внешний облик города и, в конце концов, привела к крупномасштабной аварии. Соленые испарения в одну из оттепелей замкнули электропровода троллейбусов по всей Москве. 19–21 февраля троллейбусное движение в городе практически прекратилось. А это 900 км. маршрутов!

Московское начальство начало “пудрить мозги”, рассказывая басни про какую-то пыль, которая нарушает изоляцию проводов. Пыли много — это верно. Только появляется она по большей части летом. Да и раньше пыли было не меньше, в подобных катастроф — никогда. Так что врали неумело, убеждая лишь самих себя. Временно сыпать соль на дороги перестали, но следующей зимой город снова был загажен. А от систематического использования соли, как известно, разрушаются несущие конструкции мостов, которые в Москве почти все находятся в аварийном состоянии. Из 307 московских мостов около 100 гроили обрушением в любой момент (“Столица” № 0, 1997).

К 1999 году солевые войны со снегом стали истинным бедствием для столицы. И только тогда мэрские “хозяйственники” начали уговаривать дворники не валить соль грудами, а соблюдать норму и место. Но дворникам рассыпать даровую соль проще, чем скрести лопатами под ногами у людей. Да и чувствуют они слабину начальства, которое одной рукой раздает тонный этой самой соли, а другой подписывает распоряжения об ограничении ее расходования и порядке хранения. Вот и лежали сотни тысяч тонн соли грудами по Москве, раскидывались сверх всякой меры по улицам, превращая снег в грязную невысыхающую жижу, от которой разваливает обувь и стремительно ржавеет транспорт. Ежегодно от этой соли в Москве гибло до 20.000 деревьев.

Интересное продолжение эта история получила зимой 2000–2001 года, когда в обильный снегопад Лужков вдруг распорядился не чистить дороги, потому что идет оттепель и гололедица. Транспорт в Москве просто остановился. А чиновники все ворковали, что 7000 снегоуборочных машин не могут работать из-за того, что автомобилисты бросают машины где попало. Ставший замом Лужкова бывший префект Музыкантский не постеснялся наврать про необходимость вывоза 10.000.000 тонн снега за город, когда его всего-то надо было сдвинуть на пару метров. Да и то не весь, а только попавший на проезжую часть и тротуары. Чиновники нагло обманывали москвичей

Дороги московские мэр всегда представлял публике в качестве своего главного достижения. В книге “Мы дети твои, Москва”, он подробно пишет как развернул работу по асфальтированию улиц. Забыл только об одном. Увеличив объемы работы в 1995 году в полтора раза, Москва оказалась перед угрозой в 1996 году снизить этот объем вдвое — с 20 млн. кв. м. до 10 млн. Выходит, что быстрые результаты не всегда надежны. Лужковские ударные темпы обеспечивались халтурой. Асфальт, положенный халтурщиками лежал в приличном состоянии максимум 3 года. Его клали неровно, заставляя потом москвичей прыгать по образовавшимся лужам. Тем более, что дождевая канализация зачастую не оборудовалась или внезапно обнаруживалась необходимость вновь скрывать мостовую то ли для прокладки кабеля, то ли для ремонта коммуникаций.

Борьба против автомобилистов стала для московской номенклатуры второй натурой. Не только гоняли отовсюду “ракушки”, заставляя горожан чувствовать себя вечно виноватыми, не только мучили гаишными поборами, но и сами хитрили, химичили, выбивая гроши любыми способами и под самыми нелепыми предлогами (как Остап брал деньги “на ремонт провала”). Даже ввели дополнительную плату за бензин, якобы для финансирования экологических программ. Причем нападение было осуществлено, что называется, без объявления войны — в тайне (Ъ-daily 04.12.98).