Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

1996 — 72

% к 1991 — 60

Легкая промышленность

1992 — 85

1993 — 92

1994 — 54

1995 — 64

1996 — 64

% к 1991 — 17

Пищевая промышленность

1992 — 84

1993 — 105

1994 — 93

1995 — 88

1996 — 94

% к 1991 — 68

(Москва в годы реформ (1992–1996). Краткий статистический справочник, М.: 1997, с. 35).

Из таблицы прекрасно можно видеть насколько дутыми являются лужковские реляции о расцвете Москвы, насколько велики масштабы лжи о хозяйственных успехах московской номенклатуры.

К 1997 стало ясно, что строительный бум, о котором все время твердили журналюги — липовый. В одном месте обрушился целый подъезд строящегося дома, в другом — реконструируемый цех, в третьем — провалилась в преисподнюю целая улица с автомобилем. Вот это точно был БУМ. А строительный был лишь на бумаге.

Москве когда-то еще должны будут аукнуться авральные темпы лужковского “бума”. Халтура обернется новыми жертвами. А вот жертва, которую Москва уже принесла — это уничтожение ее облика. Специалисты-архитекторы заключили, что год лужковской реконструкции разорял культурное достояние Москвы как одна брежневская пятилетка. По масштабам разорения Лужков, вероятно, приближается к вождю мирового пролетариата — тоже большевик в кепке.

Один из главных лужковских “бумов” — “погреб”, который он вырыл на месте митинговых страстей периода перестройки и “горячей фазы” номенклатурного мятежа. Лужков убухал в магазин-гигант на Манежной площади триллионы рублей. При этом строительство подземного магазина привело сначала к тому, что треснул фундамент Исторического музея, волей номенклатуры закрытый на ремонт более чем на десятилетие. При попытке укрепить фундамент оказалось, что в аварийном состоянии находятся и стены архитектурного памятника. Пришлось спешно перетаскивать ценнейшие материалы в залы бывшего музея Ленина. Причем, все это делалось втихую, чтобы не подмочить репутацию мэра, затеявшего очередную “стройку века”.

Потом выделили какие-то гроши деньги на ремонт из госбюджета. И все равно денег не хватило. В сентябре 1997 г. музей открыли на треть, задолжав различным подрядчикам 2 млрд. рублей. Ценнейшие коллекции гнили в неприспособленных запасниках. А потом чинуши нашли простой выход — открыли в музее ресторан для толстосумов.

Околополитические остряки говорили, что Лужков перенес бассейн Москва на Манежную площадь. Осталось только залить яму водой, а потом на этом месте построят “Храм Лужка Спасителя”. Но в реальности яма на Манежной была элементом налаженной системы воровства. Туда “сливали” ресурсы. А по верху скакали кособокие церетелевские лошади, поливая доверчивых гуляк водицей из-под хвоста.

Такое количество торговых площадей, которые Лужков закопал в центре столицы, никому не было нужно — рядом обезлюдевший ГУМ! К тому же следовало как-то окупать вложенные средства, повышая арендную плату, а значит — и цены на товары. Но кто будет покупать то, что совсем недалеко можно купить дешевле? Выходит, не для торговли все это строилось! И лошади с фонтанами и животными-уродами — тоже для отвода глаз.

Тут, скорее всего, дело в запланированных махинациях с бюджетом, который периодически потрошили по причине “большой социальной значимости” новых объектов торговой инфраструктуры. Вот захотелось Лужкову провести конкурс парикмахеров, городящих на головах манекенщиц пирамиды и вензеля, посвященные 850-летию Москвы — и где же его проводить? Конечно в погребе! На праздник городская казна все равно раскошелится.

Лужков вообще всегда щедр за чужой счет. Он не смущаясь дал своим рехнувшимся архитекторам 7 млн. долларов на изготовление подробного макета Москвы (декабрь 2000). Там и погреб на Манеже, и все циклопические стройки, доящие московский бюджет. Но на кой черт столько денег вбухивать? Да фантазии нет у номенклатуры — вот и все.

Помимо витринно-рекламных прелестей Москва лукжковская имела и “задний двор” — для подавляющего большинства жителей столицы. На макете Москвы это чрево мегаполиса, разумеется, не попало.

В начале 1996 года проверка 400 московских продовольственных магазинов показала, что половина из них работает в антисанитарных условиях, в то время как количество желудочных заболеваний москвичей увеличилось в три раза (НГ 27.01.95). Рассадники заразы были оштрафованы, но положение менялось только в худшую сторону. Приватизация вовсе не позволила передать собственность в руки добросовестного хозяйственника, как о том не уставал говорить Лужков. Она, напротив, порождала чудовищное пренебрежение к потребителю. А потом и к производителю. Торжествовали лишь воры и торговцы — что в нашу эпоху почти одно и то же.

Оставим торговлю и перейдем к самой болезненной проблеме Москвы — к квартирному вопросу, который так портит нравы и побуждает строительную мафию восхвалять усилия московского мэра в жилищном строительстве.

На квартирном рынке усилиями правительства Москвы складывалась замечательная ситуация — к концу 1995 года оказались не проданными миллион квадратных метров жилья (Ъ-daily 23.12.95)! Чиновники не собирались расставаться с собственностью, не изъяв при этом богатой мзды. Разрешилась проблема просто. Правительство Москвы расплатилось квартирами со своими подрядчиками из той же номенклатуры. Все квадратные метры испарились, будто их и не было.

Строили вроде бы много, но незаселенными постоянно стояло до 1,5 млн. кв. метров готового жилья. Кроме того, очередникам (то есть, москвичам) выделялась лишь пятая часть построенного (например, в 1997 из официально возведенных 3,16 млн. кв. м им причиталось 628,9 тыс. кв. м, а из реконструированных в пятиэтажках 891 тыс. кв. м. очередникам досталось всего 240 тыс. кв. м.) (“Сегодня”, 11.03.98).

Затоварили рынок лужковские строители и по коттеджному профилю — тоже дорого и недоступно никому, кроме воротил, нажившихся на горе народном. В 1994 году продали коттеджей на 20 % меньше, чем построили. Но это не остановило искусственного взвинчивания цен. За 1995 год стоимость квадратного метра лужковского коттеджа возросла в 1.3–1.4 раза. Только обладатели бешеных капиталов, наворованных в той же столице и окрестностях, могли позволить себе такую роскошь.

В плане жилищного строительства интересна история Мосдачтреста (1500 дач и 350 гектаров земли), который был приватизирован по общей воровской схеме: в 1997, доля города была снижена до 30 %. При этом 60 % дачного фонда должны были предоставлять социально незащищенным в течение 10 лет. Что это были за “незащзищенные”, которые доставались элитные дачи советской номенклатуры — неизвестно. Но и этого было мало. Чиновники организовали фальшивую убыточность, объявив 23 дач нерентабельными — расходы на содержание выше доходов. (Это притом, что годовая выручка при нормальном использовании дач могла составлять, как призналось руководство Мосдачтреста, до 300 долл. с каждого кв. м. в год!). И снова номенклатуре показалось мало. Отхватили в Серебряном бору еще 25 га для коттеджного строительства (а для отвода глаз создали Фонд защиты этого тотально загаженного и запущенного памятника природы). Нет сомнений, что прибыли в бюджет эти новостройки не предусматривались. Зато роли “прихватизаторов” уже были расписаны. Обычный метод обмана государства — выделение дач чиновникам за льготную плату, которые тут же сдают их в аренду по рыночным расценкам (ВМ 30.03.2000).

Что касается многоквартирного жилья, то московское правительство вечно выставляет эту отрасль городского хозяйства, как наиболее благополучную. Лужков говорит о том, что за пять лет его хозяйствования в Москве построено 16 млн. квадратных метров жилья — чуть ли не десятая часть всего жилого фонда. “Позвольте, — хочется спросить, — а где же тут подвиг? Если за 50 лет такими же темпами должен обновиться весь жилищный фонд, то это не просто нормальная ситуация, это маловато! А если обнаружится, что все это, хотя бы частично, — еще и подтасовка, которая будет разоблачена с уходом Лужкова с политической сцены, то в пору за голову схватиться”. Архитектурные прелести крупноблочного “лужковизма” мы все имеем несчастье наблюдать и передадим это несчастье нашим детям.

С приватизацией Лужкову выгодно было дать задний ход, разработав систему обмена жилья, принадлежащего одиноким старикам, на денежные субсидии. Так, если старику 75 лет, и он живет один в трехкомнатной квартире, ему позволено было передать жилье муниципалитету с условием пожизненной ренты в 8 минимальных зарплат ежемесячно (РГ 17.01.95). Для правительства дешево и сердито, поскольку рыночная стоимость такой квартиры — за сотню тысяч долларов. Но старики оказались не так просты. Программа провалилась. А “непростота” вылилась в массу криминальных историй, когда “за ренту” стариков гнали на улицу всякого рода бандиты. И все было по закону.