Избранное - Романы. Повесть. Рассказы - Мюриэл Спарк

Глава десятая

— Это мистер Годфри Колстон? — осведомился мужской голос.

— Я у телефона.

— Помните, что вас ждет смерть.

— Дамы Летти здесь нет, — сказал Годфри в некотором замешательстве. — Это кто говорит?

— Сообщение для вас, мистер Колстон.

— Кто говорит?

Послышались частые гудки.

Годфри был по-прежнему высок ростом, но за зиму он как-то усох, хотя никакая проверка этого, может быть, и не подтвердила бы. Кости у него были не меньше прежнего, то есть какие выросли, такие и остались, зато связки понемногу стянулись, как оно и бывает с возрастом, и кости поэтому казались непомерными. Тело Годфри претерпело этот процесс в ускоренном варианте, с осени, когда в доме у него появилась миссис Петтигру, до того мартовского утра, до вышеприведенного телефонного разговора.

Он положил трубку и торопливым, учащенным шагом прошел в библиотеку. Миссис Петтигру последовала за ним. Она поздоровела и почти не постарела.

— Кто это звонил, Годфри? — спросила она.

— Какой-то... совершенно непонятно. Он бы вроде должен Летти звонить, но определенно он сказал, что это мне. Я думал, это ей говорят, а...

— Что он сказал?

— Да то же, что и Летти. Только еще «Мистер Колстон, это для вас сообщение, мистер Колстон». Никак не пойму...

— Ну вот что, — сказала миссис Петтигру, — для начала мы, пожалуй, все-таки соберемся с духом, а?

— У вас ключи от буфета при себе?

— При себе, — сказала Мейбл Петтигру. — Что, выпить хотите?

— Кажется, мне бы надо немножко...

— Я принесу. Сядьте.

— Покрепче.

— Сядьте, сядьте. Вот так, молодцом.

Она живо вернулась, энергичная, в черном платье, с недавним росчерком проседи в смоляных волосах. Волосы она основательно подстригла. Ярко-розовые ногти отлакированы, на пальцах два массивных кольца, и поэтому узкая морщинистая рука, протягивающая Годфри стакан бренди с содовой, как бы исполнена древнего великолепия.

— Спасибо, — сказал Годфри, принимая стакан. — Большое спасибо. — Он откинулся в кресле и медленно выпил бренди, поглядывая на нее и словно ожидая, что она скажет и сделает.

Она неподвижно сидела напротив и ничего не говорила, пока он не допил стакан. Потом сказала: — Ну вот что.

— Ну вот что, — сказала она. — Все это одно воображение.

Он пролепетал что-то такое в смысле, что все физические способности еще покамест при нем.

— В таком случае, — сказала она, — именно в таком то есть случае я спрашиваю — вы с вашим поверенным виделись?

Он пролепетал что-то насчет того, что это на будущей неделе.

— У вас с ним назначено, — сказала она. — И назначено на сегодня.

— На сегодня? Кто это — как...

— Это я назначила вам с ним свидание на три часа пополудни.

— Сегодня не выйдет, — сказал Годфри. — Не то самочувствие. Сквозняк у него в кабинете. На будущей неделе.

— Машину трудно вести, возьмите такси. Это же не расстояние.

— На будущей неделе! — гаркнул он: его взбодрило бренди.

Однако же бренди влияет недолго. И за обедом Чармиан спросила:

— Годфри, ты что?

Зазвонил телефон. Годфри вздрогнул и вскинулся. Он сказал миссис Петтигру:

— Не подходите.

Миссис Петтигру сказала с намеком:

— Интересно, миссис Энтони слышала звонок? Боюсь, что нет.

Миссис Энтони слышала чем дальше, тем хуже, и телефонный звонок наверняка не слышала.

Миссис Петтигру вышла в холл и сняла трубку. Вернувшись, она обратилась к Чармиан.

— Это вас, — сказала она. — Фотограф хотел бы прийти завтра к четырем.

— И прекрасно, — сказала Чармиан.

— Между прочим, вы знаете, я завтра в это время не смогу быть.

— Ну и бог с вами, — сказала Чармиан. — Он вас и не собирается фотографировать. Скажите ему, пусть к четырем, это вполне годится.

Миссис Петтигру ушла договариваться, а Годфри спросил:

— Что, еще репортер?

— Нет, фотограф.

— Не нравится мне, что всякие шатаются здесь по дому. У меня сегодня утром и так была большая неприятность. Скажите ему, чтоб не приходил. — Он поднялся из кресла и закричал в двери:

— Алло, миссис Петтигру, пусть не приходит, а? Отставьте его, пожалуйста!

— Поздно спохватились, — сказала миссис Петтигру, усаживаясь на свое место.

В двери заглянула миссис Энтони.

— Чего-нибудь такое было надо?

— Мы весьма надеялись, — громче громкого сказала миссис Петтигру, — спокойно пообедать без помех. Однако же мне, знаете ли, пришлось подойти к телефону.

— Очень это мило с вашей стороны, — сказала миссис Энтони и удалилась.

Годфри продолжал протестовать против фотографа:

— Как хотите, надо его отставить. Все время чужие в доме толкутся.

Чармиан сказала:

— Я ведь недолго пробуду с вами, Годфри.

— Ладно, ладно, — сказала миссис Петтигру. — Спокойно вы еще протянете лет десять.

— Именно, — подтвердила Чармиан. — Вот я и решила переехать в тот суррейский пансионат. Как я понимаю, там все очень благоустроено. И никто зря не обеспокоит. О, как научаешься ценить такие вещи.

Миссис Петтигру закурила сигарету и медленно выпустила дым в лицо Чармиан.

— А тут кто тебя донимает, — пробурчал Годфри.

— И полное раздолье, — сказала Чармиан. — В пансионате я вольна буду принимать, кого мне заблагорассудится. Фотографов и вообще кого угодно...

— Совершенно тебе незачем, — беспомощно возразил Годфри, — переезжать в пансионат, раз тебе стало гораздо лучше.

Миссис Петтигру снова пустила струю дыма в сторону Чармиан.

— К тому же, — сказал он, взглянув на миссис Петтигру, — это нам не по средствам.

Чармиан смолчала, словно тут и отвечать было незачем. В самом деле, и книги ее переиздавались не без прибыли, и ее скромный капитал — хоть он был недосягаем для миссис Петтигру. Возрождение этой зимой интереса к ее романам освежило ее ум. Прояснилась память, и впервые за несколько лет она себя не так уж плохо чувствовала — даже после январского приступа бронхита, когда целую неделю при ней дежурили днем и ночью. Правда, двигалась она по-прежнему с трудом, и почки давали себя знать.

Она смотрела на Годфри, который поедал рисовый пудинг, ничуть — это она была уверена — не замечая, что он ест, и соображала, чем же он так озабочен. Какой же это новой пыткой донимала его миссис Петтигру? Что такого особенного проведала миссис Петтигру о его прошлом и отчего ему так уж надо замолчать это буквально любой ценой? И в чем же все-таки ее долг перед Годфри — где положен предел супружескому долгу? Ей нестерпимо захотелось подальше отсюда, в суррейский пансионат, и она даже подивилась самой себе: ведь всю жизнь томил ее смутный страх оказаться во власти чужих людей, и вернее было мириться с Годфри, чем обрекать себя на неизвестность.

— Покинуть свой дом в восемьдесят семь лет, — почти умоляюще проговорил Годфри, — это ведь и умереть недолго. Да и надобности ни малейшей.

Миссис Петтигру долго нажимала звонок впустую и наконец сказала:

— Ох, ну миссис Энтони совсем оглохла. Ей надо аппарат, — и пошла распорядиться, чтобы миссис Энтони принесла для нее чай и молоко для Чармиан.

Когда она вышла, Годфри сказал:

— У меня сегодня утром было очень неприятное переживание.

Чармиан укрылась за туманным выражением лица. Она ужаснулась при мысли о том. что Годфри, чего доброго, сделает какое-нибудь непристойное признание насчет миссис Петтигру.

— Ты слушаешь, Чармиан? — спросил Годфри.

— Да, о, разумеется. Говори, говори, пожалуйста.

— Тут позвонил этот, который Летти звонит.

— Бедняжка Летти. И как ему не надоест ее мучить.

— Это мне был звонок. Он сказал: «Сообщение для вас, мистер Колстон». И заметь, это никакие не выдумки. Я слышал собственными ушами.

— Да? И какое же сообщение?

— Прекрасно ты знаешь, какое сообщение, — рявкнул он.

— Что ж, я бы к нему отнеслась, как оно того заслуживает.

— То есть?

— Да так попросту, ни больше, ни меньше, — сказала Чармиан.

— Хотел бы я знать, что это за тип. И в чем дело, почему он не дается полиции. Сущее безобразие: платишь налоги такие и сякие, а к тебе, понимаешь ли, вдруг лезет какой-то негодяй с угрозами.

— Чем же он тебе угрожает? — спросила Чармиан. — Он как будто всегда только и говорит, что...

— Да расстраивает же, — сказал Годфри. — Так и удар, пожалуй, может хватить. Вот еще раз такое случится — и я напишу в «Таймс».

— Зачем, ты лучше переговори с миссис Петтигру, — сказала Чармиан. — У нее в избытке жизненной силы.

И вдруг ей стало его очень жалко, его, втиснутого в тесную костную клетку. Она встала и медленно поднялась по ступенькам, цепляясь за перила — теперь полагалось отдохнуть. И соображала, может ли она по совести оставить Годфри разбираться, как знает, с миссис Петтигру. Она ведь и сама могла бы оказаться в очень неудобной ситуации, если бы задолго до старости не озаботилась заранее: не истребила бы все сколько-нибудь опасные бумажки. Она улыбнулась, глядя на свой маленький секретер, с виду столь таинственный и в котором миссис Петтигру не обнаружила никаких тайн, хотя Чармиан знала, что все замки вскрыты. А вот Годфри, что с него взять, он человек неумный.