Избранное - Романы. Повесть. Рассказы - Мюриэл Спарк

Полисмен перешел улицу: он. видимо, наблюдал за ней с той стороны, из какого-то подъезда.

— В чем дело? — спросил он.

— Крыса, — сказала она, — крыса пробежала по моим ногам.

— Не надо вам тут стоять, мадам, прошу вас.

— Я поджидаю приятеля. А вы проходите.

— Как ваша фамилия, мадам?

Ей послышалось, что он сказал: «Какая же вы милая, мадам». Значит, она выглядит куда моложе своих лет.

— Это уж вам виднее, — кокетливо сказала она.

— Попрошу вас, мадам, не надо здесь стоять. Вы где живете?

— Вам что, делать нечего?

— Есть у вас кто-нибудь или никого? — спросил он, и она поняла, что возраст ее полисмен определил в точности, только не уверен, в своем ли она уме.

— Я поджидаю приятеля, — повторила она.

Полисмен стоял перед нею, неуверенно глядя ей в лицо, и, по-видимому, размышлял, что ему с ней делать. За дверью раздался шорох.

— Ой, крыса! — невольно вскрикнула миссис Петтигру.

И в это самое время за спиной полисмена хлопнула дверца машины.

— Вот он, мой приятель, — сказала она, пытаясь как-нибудь обойти его. — Пропустите, пожалуйста.

Полисмен обернулся и уставился на машину. Годфри уже взялся за руль.

— Годфри! Годфри! — позвала она. Но Годфри был таков.

— Не стал вас ждать ваш приятель, — заметил полисмен.

— А все из-за вас, из-за вашей болтовни.

Она кинулась вниз по ступенькам.

— Вы домой-то сами доберетесь? — крикнул ей вслед полисмен, явно радуясь, что сбыл ее с рук.

Ничего на это не ответив и мысленно проклиная подлую судьбу, она остановила такси на Кингс-роуд.

Когда она приехала, Годфри был занят перекорами с Чармиан.

— А я говорю, что ты не могла приготовить чай и принести его сюда. Ну, сама подумай. Все это тебе приснилось.

Чармиан обернулась к миссис Петтигру.

— Ведь правда, миссис Петтигру, вас не было дома с обеда?

— Мейбл, — поправила миссис Петтигру.

— Да, правда. Мейбл? Я сама приготовила чай и сама его сюда принесла. А Годфри мне не верит, вот чудак.

— Это я вам здесь накрыла к чаю, а потом вышла прогуляться, — сказала миссис Петтигру. — С тех пор как миссис Энтони изволит уходить рано, мне такие прогулки стали прямо-таки необходимы.

— Ну вот видишь? — сказал Годфри Чармиан.

Чармиан промолчала.

— Надо же, целую историю придумала, — сказал Годфри. — Как она встала, сама себе чай приготовила. А то я не знаю, что этого быть не могло.

— Знаешь, Годфри, у меня, видимо, отказывают не только физические, но и умственные способности, — сказала Чармиан. — Прямая мне дорога в Суррей, в тот самый пансионат. Да, это дело решенное.

— Что ж, — сказала миссис Петтигру, — может, оно и вернее.

— Да нет, милая, ну зачем же тебе в пансионат, — воспротивился Годфри. — Никто этого и не предлагает. Я только говорю...

— Прости, Годфри, я пошла спать.

— Что вы, что вы, а как же ужин, — сказала миссис Петтигру.

— Спасибо, ужинать мне не хочется, — сказала Чармиан. — Я вдоволь напилась чаю.

Миссис Петтигру сделала движение, как бы собираясь взять Чармиан под руку.

— Спасибо, я прекрасно дойду сама.

— Ну, зачем же так раздражаться. Надо как следует выспаться, а то ведь нас завтра, если помните, фотографируют, — заметила миссис Петтигру.

Чармиан медленно вышла из комнаты и поднялась по лестнице.

— Виделись с юристом? — спросила миссис Петтигру.

— Адский холод, — сказал Годфри.

— Вы с поверенным виделись?

— Вообще-то говоря, нет, его вызвали по неотложному делу. В другой раз повидаемся. Завтра, Мейбл, я вам обещаю.

— По неотложному, — передразнила она. — У вас нынче было назначено с юристом, а не с доктором. Ей-богу, вы хуже Чармиан.

— Да, Мейбл, да, с юристом. Не кричите только, миссис Энтони услышит.

— Миссис Энтони ушла. И она вообще глухая. Вы где сегодня болтались?

— Ну как, — сказал он, — я съездил это самое... в полицию.

— Куда?

— Да в полицейский же участок. И там проторчал бог знает сколько.

— Вот что, Годфри, вы заметьте себе, что улик у вас против меня нет, понятно? А вам нужны доказательства. Попробуйте только. Что вы им там сказали? Ну-ка выкладывайте, вы им что сказали?

— В точных словах не припомню. Что хватит уже, пора принять меры. Сестру мою, говорю, он и так уже изводит больше шести месяцев, говорю. А теперь за меня принялся, говорю, и пора бы вам пошевелиться. Я им говорю...

— Ох, это все тот звонок. Вас что. больше ничего не занимает? Я вас спрашиваю, Годфри, вас что...

Он ссутулился в кресле.

— Адский холод, — сказал он. — У нас как, нет немного виски?

— Нет, — сказала она. — У нас нет.

По пути в спальню он бесшумно приоткрыл дверь к Чармиан.

— Еще не спишь? — спросил он шепотом.

— Нет, нет, — сказала она, просыпаясь.

— Как себя чувствуешь? Ничего не надо?

— Нет, ничего, спасибо, Годфри.

— Не надо, не уезжай в пансионат, — шепотом сказал он.

— Годфри, я сама сегодня приготовила чай.

— Хорошо, — сказал он, — пусть сама. Только не уезжай.

— Годфри, — сказала она, — послушай-ка моего совета, напиши Эрику. Ты бы лучше поладил с Эриком.

— Как? Ты это почему говоришь?

Но она не объяснила, почему она это говорит, и он остался в недоумении: он ведь и сам думал написать Эрику. То ли Чармиан понимала про него и вообще про все куда больше, чем ему казалось, то ли ей это случайно взбрело на ум?

— Только сначала обещайте, — сказала Олив Мэннеринг, — что вы никак не злоупотребите полученными сведениями.

— Обещаю, — сказал Алек Уорнер.

— Потому что, — объяснила Олив, — это дело серьезное, и мне оно доверено под строжайшим секретом. Я бы в жизни никому не сказала.

— И я не скажу, — заверил Алек.

— Только для научных целей, — сказала Олив.

— Разумеется.

— А ваши записи — они как? — спросила Олив. — Потому что фамилий нигде не должно быть.

— Все указания на действительные фамилии будут уничтожены после моей смерти. Идентификация описаний абсолютно исключена.

— О'кей, — согласилась Олив. — Но боже ты мой, он сегодня был в жутком состоянии. Ей-богу, даже жалко его стало. И все миссис Петтигру, можете себе представить.

— Застежки и тому подобное?

— Нет, совсем не то. Это дело прошлое.

— Шантаж.

— Ну да. Она, видимо, перекопала всю его жизнь.

— И докопалась до связи с Лизой Брук.

— И до этого, и много еще до чего. Был там какой-то денежный скандал, связанный с пивоварней Колстона, его в свое время замяли. Миссис Петтигру все вызнала. Она добралась до самых его потайных бумаг.

— В полицию он не обратился?

— Нет, он боится.

— А зря, они бы его защитили. Чего он боится? Ты не спрашивала?

— Больше всего своей жены. Не хочет, чтобы жена узнала. Тут гордость, что ли, мне непонятно. Я ее, конечно, в жизни не видела, но она вроде бы всегда была женщина религиозная, знаменитая писательница и тому подобное, и все ей сочувствовали, что она такая тонкая, а он такой грубый.

Алек Уорнер строчил в блокноте.

— Чармиан, — заметил он, — не удивится про Годфри ровным счетом ничему. А ты, значит, говоришь, что он боится, как бы она чего-то не узнала?

— Боится, и даже очень.

— Кого ни спроси, буквально всякий скажет, что она его боится. И обходится он с нею по-хамски.

— Ну, я-то знаю, только что он сам говорит. Выглядит он сейчас ужас как скверно.

— На цвет лица внимания не обратила?

— Багровый цвет. Боже ты мой, и похудел как.

— Сутулится больше прежнего?

— Ох, гораздо больше. Прямо будто выпотрошили его. Миссис Петтигру виски под замком держит.

Алек сделал запись в блокнотике.

— Это ему в конечном счете на пользу, — проронил он. — В его годы нельзя столько пить. И как же он думает уладить с миссис Петтигру?

— Пока деньгами. Но ей надо все больше и больше — он уже просто отчаялся. А сейчас новое дело — она хочет, чтобы он переписал на нее завещание. И сегодня он должен был пойти к юристу, а вместо этого сбежал ко мне. Он думает, может, мне уговорить Эрика, пусть приедет и пугнет ее — внакладе, мол, не останется. Только Эрик на семью сильно обижен, а с матерью у него трудные счеты, особенно теперь, когда романы ее переиздаются; и факт, между прочим, тот, что Эрик свое все равно получит, раньше или позже...

— Эрик, — сказал Алек, — не из наших. Ты давай дальше про Годфри.

— Он говорит, вот бы с Эриком помириться. Я ему обещала, что напишу за него Эрику, я и напишу обязательно, только вот я говорю...

— Миссис Петтигру располагает собственными средствами?

— Ох, ну я не знаю. С такой ведь женщиной, с ней никогда толком ничего не знаешь, правда? По-моему, вряд ли особенно располагает. Я тем более вчера про нее кое-что слышала.