Юлий Цезарь - Гульельмо Ферреро

К несчастью, у Цезаря были тогда другие заботы. Цицерон получил письма от своего брата и Цезаря в конце сентября (письмо Цезаря датировано 1 сентября), и известия не внушали беспокойства.[245] Цезарь, построив лагерь на берегу моря, двинулся внутрь страны, но через несколько дней должен был оставить Квинта и экспедиционный отряд, чтобы вернуться к берегу для осмотра флота, которому сильная буря нанесла значительные повреждения.[246] После этого Цицерон не получал писем ни от брата, ни от Цезаря; никто в Риме также не имел их. Не получая известий уже 50 дней,[247] начали беспокоиться и спрашивать себя, что такое произошло на великом сказочном острове. К счастью, через несколько дней письма пришли, успокаивая Цицерона, 24 октября отвечавшего на них.[248] Цезарь снова двинулся в глубь страны; но царь Кассивелавн, притворно отступая перед ним, завлек его далеко от моря через леса и болота; потом он отдал приказ царям областей, которые Цезарь оставил позади себя, взяться за оружие. Так как сообщения с морем были прерваны, легионы вынуждены были тратить силы в схватках с мелкими кавалерийскими отрядами Кассивелавна без всяких решительных результатов. Для того чтобы уничтожить эти отряды, нужна была сильная кавалерия, а у Цезаря она была очень слаба и почти вся состояла из галлов. Очень скоро он заметил, что предприятие становится опасным и что съестные припасы скоро подойдут к концу. Наконец, атребат Коммий, бывший другом Кассивелавна, вмешался, и мир был заключен.[249] Цезарь говорит, что он наложил на Британию подать,[250] но, конечно, даже если Кассивелавн обещал что-нибудь, то он ничего не заплатил, когда римская армия вернулась назад через море. В Галлию Цезарь возвратился в первой половине октября,[251] имея в качестве добычи только многочисленных рабов. Завоевание Британии окончилось полной неудачей.[252]

Высадившись в Галлии, Цезарь узнал о смерти Юлии.[253] Это было несчастьем для отца, потому что он сильно любил молодую женщину, напоминавшую ему о первой и, может быть, единственной любви его жизни, о прекрасных далеких годах молодости и о Корнелии, дочери Цинны, этом другом цветке, сорванном смертью во всей его свежести. Это было также несчастьем для вождя демократической партии, которому Юлия умела сохранять дружбу Помпея. Но у него не было времени предаваться скорби. Весьма важные дела занимали его.

В Риме политическое положение становилось все опаснее. Меммий продолжал свою обструкцию, комиции не собирались, акты насилия повторялись; общество, соскучившееся и испуганное, требовало энергичных мер, каковы бы они ни были, лишь бы порядок был восстановлен, выборы состоялись и не было бы в этом году междуцарствия.

Пользуясь этой тревогой, друзья и льстецы Помпея пустили мысль о назначении его диктатором.[254] Но после этого началась новая борьба. Консерваторы выступили с ожесточенным противодействием, не желая диктатуры Помпея. Они старались ловко воспользоваться народной ненавистью, существовавшей со времен Суллы к этой магистратуре, и заявляли, что они выступают не против диктатуры Помпея, а против диктатуры вообще.[255] В то время как Цезарь и Красc столько заставляли говорить о себе, Помпей, желавший восстановить порядок в Риме и чувствовавший необходимость несколько поднять престиж своего имени, в сущности, желал быть назначенным диктатором, но колебался, страшась непопулярности этой должности и возможной неудачи. По обыкновению он предоставил своим друзьям работать для него, не объявляя своих намерений и не компрометируя себя ни в том, ни в другом смысле. «Хочет он этого или не хочет, трудно сказать», — писал Цицерон своему брату.[256] Таким образом, призрак этой диктатуры стал веять над Римом, то приближаясь, то удаляясь так, что почти исчезал, но всегда для того, чтобы снова появляться.

Посреди этой борьбы тайно возвратился в сентябре Габиний,[257] а за ним скоро последовал египетский министр финансов Рабирий, которого после отъезда Габиния принудило бежать народное восстание. Но скандал был слишком велик, и маленькая консервативная котерия, будучи бессильна против Цезаря, Красса и Помпея, хотела воспользоваться им, чтобы в лице Габиния и Рабирия атаковать эту слишком мятежную демократию. Габиний был обвинен в государственном преступлении и в грабительстве, Рабирий — только в грабительстве. Эти преследования дали лишь повод к новым интригам.[258] Несмотря на неудачу Помпея, просившего Цицерона выступить в защиту Габиния,[259] тот все же был оправдан незначительным большинством по первому обвинению[260] и приготовился отвечать по второму. Тогда Помпей предпринял новые попытки по отношению к Цицерону и на этот раз успел его убедить. Сам он также произнес речь перед народом в защиту Габиния и прочитал благоприятные для последнего письма Цезаря; однако на этот раз Габиний был осужден.[261] Цицерону, как кажется, удалось некоторое время спустя добиться оправдания Рабирия, произнеся речь, которая дошла до нас.

Но Меммий тщетно ждал возвращения Цезаря. Едва тот вернулся из Британии, как в Галлии произошло очень важное событие. Тасгетий, назначенный Цезарем царем карнутов, был убит. Не начинала ли этим убийством национальная партия свои репрессии против знати, согласившейся признать римское господство? Этот факт более симптоматичный, чем важный сам по себе, взволновал Цезаря до такой степени, что для устрашения Галлии он послал легион в область карнутов. Потом он приготовился к возвращению в Италию. Едва отправившись в путь, он получил в Самаробриве (современный Amiens) еще более важное известие. После его возвращения из Британии угроза голода принудила его распределить свои легионы на зимние квартиры по разным местностям. Пользуясь этой разбросанностью войска, небольшое бельгийское племя эбуронов восстало под предводительством двух знатных — Амбиорига и Катуволка. Они хитростью захватили врасплох и заставили выйти из лагеря (вероятно, с целью присоединиться к другому легиону) легион и пять когорт, незадолго до того набранных в циспаданской Галлии[262] и зимовавших в их стране под начальством Титурия и Аврункулея, и перебили их. Потом, возмутив другие народы, они двинулись против Квинта Цицерона, зимовавшего в области нервиев, и осадили его в его же лагере. Так ответила Галлия на убийство Думнорига, вождя национальной партии. Цезарь должен был приостановить свое путешествие и тотчас же идти на помощь к Квинту. Таким образом, Цезарь был поглощен этой войной; Помпей был занят интригами, необходимыми для спасения его друзей в процессах; консулы не имели влияния после скандала с Меммием, а сенат был бессилен для того, чтобы не допустить государство идти наудачу. Наступил конец года, и ни одни выборы не были проведены. В начале 53 года все должности были свободны и царила полная анархия.